«Красин» во льдах

Ледокол сможет плавать по два месяца без захода в порт.

Но, признаться, одолевает легкая грусть при мысли, что никто из нас никогда больше не увидит «Красина» в том виде, в каком мы знали его в месяцы спасательной экспедиции.

Никогда больше не спуститься по хорошо знакомому трапу вниз, в кают-компанию с полукруглыми зелеными диванами по углам. Теперь кают-компания «Красина» вынесена наверх, ярусами наращены надстройки на палубе.

Новую жизнь и с новыми силами начал наш старый «Красин».

«А люди? — вероятно, спросит читатель. — Что стало с с людьми, с теми, кто уцелел после аварии дирижабля «Италия», и с теми, кто был на «Красине»?»

Какова судьба Нобиле, Дзаппи и Мариано?

Какова судьба наших товарищей красинцев?

Умберто Нобиле недолго пробыл на родине.

Вскоре после возвращения с севера его разжаловали из генералов в полковники.

Нобиле поселился в СССР и работал здесь как инженер-конструктор. В те годы — перед Великой Отечественной войной — его часто можно было встретить на симфонических концертах в Большом зале Московской консерватории.

Маленького роста, седой, обычно в сером костюме, он чаще всего бывал один или с дочерью и, помнится, энергично вышагивал в антрактах по коридорам, заложив руки за спину, сосредоточенный, глубоко ушедший в себя.

После войны он вернулся в Италию.

Я слыхал, что Дзаппи не стало житья на родине. Его именем матери пугали своих детей, и Муссолини отправил его куда-то в Китай.

Мариано вышел в отставку как инвалид и поселился с родными.

Увы, только очень немногие из красинцев живы.

Давно нет в живых ни начальника экспедиции Самойловича, ни его заместителя Ораса, ни капитана Эгги, ни многих, многих других…

Еще до войны разбился никогда не унывавший Джонни Страубе.

Вошел в семью Героев Советского Союза Анатолий Дмитриевич Алексеев.

Борис Григорьевич Чухновский, мой недальний сосед в Москве, — ныне консультант по оборудованию самолетов для Антарктики. В часы досуга он пишет воспоминания и, несмотря на свои шесть десятков лет, увлекается теннисом.

Давно не плавает и живет где-то в Эстонии старый штурман Брейнкопф.

Жив и как-то даже выступил со статьей в газете «Водный транспорт» бывший красинский боцман Кудзделько, пенсионер.

За эти три бурных десятилетия куда только не водил корабли Павел Акимович Пономарев! Не одно кругосветное путешествие совершил он за время, протекшее со дней красинской экспедиции. И не одну новую книгу можно было бы написать об удивительных плаваниях этого чудесного моряка! А они еще далеко не окончены!

Уже вошел во льды Арктики первый в истории советский атомный ледокол «Ленин». И капитан его — первый капитан атомного ледокола — наш друг Павел Акимович!

Всякий раз, приезжая из Ленинграда в Москву, он заходит ко мне, давно поседевший, но по-прежнему с сияющими, молодыми глазами, как и в дни похода на «Красине».

— Ты помнишь, — спрашивал он в один из таких приездов, когда атомный ледокол еще только строился в Ленинграде, — ты помнишь картину «Красин» во льдах» в желтой ореховой раме, что висела в кают-компании «Красина» над пианино?

Еще бы я не помнил ее!

— Теперь она висит, разумеется временно, в моем кабинете на судостроительном заводе, где монтируется уже спущенный на воду атомный ледокол! — Павел Акимович усмехнулся. — На сохранении у меня, пока «Красин» переоборудуется. Потом снова повесят ее, уже в новой кают-компании «Красина». Должно быть, тоже над пианино.

Разве это не символ преемственности?

Памятную картину, украшавшую кают-компанию «Красина», передали именно Павлу Акимовичу! Был ведь он сначала старпомом, а после и капитаном когда-то самого могучего ледокола «Красин». А вот теперь, на шестьдесят третьем году жизни, стал капитаном первого в мире атомного ледокола!

Удивителен этот корабль без кочегаров! Да, да, ни одного кочегара на атомном ледоколе. Да ведь и кочегарки на нем нет никакой. Вместо кочегаров — инженеры-физики!

Павел Акимович предается воспоминаниям:

— Ты помнишь, как мы бункеровались в Бергене, Ставангере? Помнишь, как еще в Ленинграде я заставил вас, журналистов, грузить уголь со всей командой? Помнишь?

И мы оба смеемся, вспоминая, как он с первого дня — мы еще из Ленинграда даже не вышли! — взял всех нас, как говорится, «в работу».

Тридцать два года минуло, а я и поныне благодарен ему за это!

Атомному ледоколу не придется бункероваться: целый год может плавать, не заходя в порты, не заряжаясь горючим.

Опасности, что льды могут его затереть, не существует для этого корабля. Даже с полного хода, то есть без специальных усилий, без напряжения, он способен брать двухметровый лед. А какие льды, какой мощности, в состоянии он расколоть, если начнет наступать на них в боевом порядке, применяя ледокольный стратегический план!

Да, «Ленина» ни в Арктике, ни в Антарктике не затрет!

Мы беседуем с Павлом Акимовичем, сидя за круглым столом, на котором сложен весь мой красинский домашний музей.

Вот папка с листками бюллетеней. На некоторых еще сохранились надписи карандашом: «Товарищи! Не срывайте бюллетеней!»

Их срывали, чтобы сберечь на память.

Вот написанное карандашом заявление группы матросов и кочегаров «Красина» с просьбой разрешить им пойти по ледовым полям на розыски исчезнувшего Чухновского… Груды фотографий, запечатлевших быт на «Красине», все события экспедиции… Вот подаренный Вильери кусок оболочки дирижабля «Италия»… Значок, которым были награждены все участники экспедиции… Матросская ленточка с корабля «Монте-Сервантес»… Книги о красинском походе на двенадцати языках… Карта Шпицбергена и Семи Островов — подарок Гуля… И наши красинские удостоверения, подписанные Эгги и Самойловичем…

Павел Акимович вытаскивает из бумажника и кладет поверх красинских реликвий квадратный кусок ватманской бумаги с нарисованной тушью большой буквой «Л» над тремя взаимно пересеченными дисками. Вензель атомного ледокола «Ленин»! Этим вензелем ныне украшены спинки стульев в кают-компании, в курительной комнате, в каютах, клубе, обширной столовой «Ленина». Этот вензель и на тарелках, чашках и на одеялах, которые в свое время заказывал капитан атомного ледокола для своего корабля!

Я взглянул в веселые молодые глаза седовласого шестидесятитрехлетнего капитана и не смог удержаться:

— А ведь ты еще совсем молод, Павел Акимович! Единственный из красинцев, кто еще плавает в Арктике!

Павел Акимович развел руками и сказал очень серьезно:

— Так ведь это естественно. Пока действуешь, будешь молод.

Ты прав, капитан: жить — значит действовать!

1928–1960

Примечания

{1}Кингстóн — клапан в подводной части судна, служащий для доступа забортной воды.