Кордон

А Амур река многоводная, бурная, с крутым норовом. Первым, наверное, всегда и везде трудно преодолевать дорогу. Весны в этих краях студеные, ветряные и дождливые. Мы плыли по Амуру днями и ночами. Наши плоты река мотала, как белуга хвостом, из стороны в сторону, крутила на месте, ставила поперек течения, рвала, ломала связи, вышибала целые звенья бревен. Надо было прилагать нечеловеческие усилия, чтобы направлять плоты за пароходом, не сесть на мель, не разбиться о каменные выступы, не допустить, чтобы бревна полезли друг на дружку. При неполадках в пути солдаты все на ходу исправляли сами.

Река часто изгибается и течение у нее не одинаковое. Местами Амур разливается широко и просторно, до тридцати верст, образуя острова и островки, и течет плавно; а гам, где стиснут высокими каменными берегами, он глубок и стремителен. Местность вокруг живописная — леса, лу-

га, озера, — но тоже малолюдная, селения встречаются редко. А живут вдоль Амура люди не русские, туземцы. Народ по натуре добрый, но очень темный и от нас отсталый. Господин Муравьев о туземцах сказал, что это заброшенные всеми взрослые дети, обреченные на вымирание от недоедания и болезней. Они нуждаются в безотлагательной и бескорыстной помощи цивилизованного человека.

Труден был путь нашего сплава по Амуру. Однако мы восторженно довольны тем, что плавучий отряд выполнил благородную миссию. Он доказал, что Амур судоходен! Правда, мы его до конца не прошли. Наш отряд до порта Де-Кастри шел двадцать пять верст пешком. Суши под ногами почти не было. Шли через болото, сплошь заросшее кустарником. На мою роту выпала, пожалуй, самая тяжелая работа. Она прорубала просеки, строила переправы, заваливала глубокие ямы, сравнивала высокие бугры. Слово^, выполняла каторжный труд, чтобы за нами мог пройти отряд с конями, быками, пушками, провизией и амуницией. Я смотрел на увязающих по пояс в болоте солдат и диву давался их выносливости. Они, обвешанные ранцами и оружием, несли на носилках боевую амуницию, провизию, личные вещи офицеров. Так мы пробирались трое суток. Столь тяжкий путь, видимо, может выдержать только наш, русский, солдат. Сейчас все это позади. Тут, в порту Де-Кастри, от отряда отсоединяется 350 человек во главе с господином Арбузовым. Им предстоит отправиться морским путем в Камчатку, в Петропавловский порт. Туда же убывают еще два офицера, капитан-лейтенант Кораллов и инженер-поручик Мровинский. Премилые люди, расставаться с ними жаль. Часть солдат останется здесь, у залива Де-Кастри, а мне с ротой предписан путь к океанскому острову Ситхи. Он расположен недалеко от Аляски. Служить я буду в Ново-Архангельске — центре Русской Америки.

Завтра, возможно, тронемся в путь. Отцу и братьям написать письма до отбытия из Де-Кастри не успею, почему прошу тебя, милая маменька, поставить их в известность о всем, о чем сообщил тебе. На этом писать кончаю. Уже поздно, свеча догорает. Прощай, милая, добрая, бесценная маменька. Обнимаю и целую несчетно раз.

Беззаветно любящий тебя твой сын Николай.

Июнь 16 день 1854 года.»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

У ЗАЛИВА ДЕ-КАСТРИ

Арбузов, отдохнув после долгого и трудного перехода (спал беспробудно десять часов), переоделся в новую форму и вышел из флигеля. Стоял тихий и теплый солнечный день. Маленький порт Де-Кастри был весь на виду. На просторной прибрежной площади ютились несколько жилых домиков, два длинных барака казарменного типа, большой приземистый склад, от которого широкими крыльями отходили навесы, прикрывая от дождей в беспорядке наваленные ящики, бочки, колеса, канаты, оконные рамы, тес. В небольшом отдалении возвышался еще один навес, отведенный под крохотную судоремонтную мастерскую. Под ним около старенького баркаса копошились мастеровые люди. Там дружно стучали топоры и молотки, разнозвучно визжали пилы, рубанки, фуганки. К складу и от него гуськом шли служивые: от берега — с тяжелыми мешками, к берегу — налегке, с пустыми «седелками» на спине.

Сама гавань Арбузову показалась довольно-таки просторной. В полутора кабельтовых от берега, насколько, видимо, позволяла глубина воды, стояли фрегат «Палла-ла», корвет «Оливуца», транспорты «Князь Меншиков», «Двина», «Иртыш» и «Байкал», паровая шхуна «Восток». А там, в стороне, что за суденышко? Уж очень знакомым оно показалось Арбузову. Он напряг зрение и прочитал название — «Аргунь». Это ему говорило о многом. Значит, псе правильно — Амур судоходен и в устье. Он впадает в Татарский залив, а может, даже и пролив. Здорово! Впол-

не возможно, что военный губернатор прибыл в Де-кастри раньше отряда.

Арбузов свернул за угол флигеля и в двадцати саженях увидел группу людей, среди которых был Муравьев. Военный губернатор стоял в окружении морских офицеров и штатских лиц. Рассмотрев в группе вице-адмирала, Александр Павлович остановился в нерешительности. Ему полагалось доложить по всей форме, что вверенный отряд прошел путь от озера Кизи до порта Де-Кастри благополучно, проявив мужество и стойкость. Однако удобно ли это делать сейчас, в присутствии штатских. Не покажется ли такой доклад не к месту? Но на размышления времени не было. Из неловкого положения вывел его Муравьев. Первым заметив Арбузова, он что-то сказал собеседникам и те повернули головы в сторону приближавшгося капитана 1 ранга.

— Рад вас видеть в добром здравии, Александр Павлович! — подал голос Муравьев, сняв с Арбузова нерешительность и напряжение. — Составьте участие в нашей беседе.

Александр Павлович степенно поднес руку к козырьку, представился. Ему приятно повезло. Около Муравьева стояли люди, которых Арбузов никогда не видел в глаза, но чьи славные имена не однажды слышал. Скажи Александру Павловичу кто об этом раньше, он не поверил бы, что в маленьком порту Де-Кастри, отдаленном от центра России на большие тысячи верст, увидит сразу столько известных на всю страну людей. Муравьев поочередно познакомил Арбузова со всеми.

Не трудно было догадаться, что плотный с отвисшими усами вице-адмирал есть ни кто иной, как сам командующий дальневосточной эскадрой Евфимий Васильевич Путятин. В человеке богатырского телосложения в черном одеянии, с седой до синевы бородой Александр Павлович без знакомства признал бы архиепископа Иннокентия. О неугомонном путешественнике, ученом-этнографе не однажды рассказывал ему тот же Муравьев. Сорокалетнего, склонного к полноте мужчину, со вкусом облаченного в штатское платье, с мягкими чертами лица доброго и покладистого человека, военный губернатор представил, умышленно не называя фамилии:

— Иван Александрович, — начальник Департамента внешней торговли, коллежский ассесор. Вместе с господином Путятиным прибыл на фрегате «Паллада», участвовал

в роли секретаря в важной дипломатической миссии. Бы.: в Японии, Китае, на Филиппинах…

Арбузов в знак удовлетворения кивнул.

— Он же, — дополнил Муравьев, — автор романа «Обыкновенная история».

— Господин Гончаров! — изумился Арбузов. Он хорошо помнил, как в 1849 году трудно было достать номера журнала «Современник», в котором напечатали «Обыкновенную историю». Люди светского общества собирались в кружки и читали роман вслух.

Александр Павлович, впервые видевший рядом с собой «живого» писателя, сочинение которого так восторженно воспринял свет России, горячо и долго тряс ему ру-ку.

— Ас Геннадием Ивановичем Невельским, — Муравьев легким кивком показал на капитана 1 ранга с темными бровями и густыми усами, — вы, Александр Павлович, также заочно знакомы. Как морякам вам есть что сказать друг другу.

«Так вот ты какой, Невельской!» — Арбузов пожал крепкую шершавую руку «амурскому фанатику», о дерзновенных делах и твердости характера которого много слыхал от разных лиц.

Прерванный с появлением Александра Павловича разговор возобновился.

— Я успел посмотреть устье Амура, — сказал вице-адмирал Путятин и интригующе замолчал. — Если изволите, господа, знать мое мнение об этой реке, — пожалуйста, — готов честно высказать его где угодно. — Дождавшись полного внимания, он медленно продолжил — К сожалению, господа, не могу разделить с вами восторга. Амур — мелкая река, его устье — грязная лужа. Пароход «Аргунь», как слышал, по Амуру прошел. Плоты в расчет брать не будем — им глубина не нужна. Однако и их без судна сплавлять нельзя. «Аргунь» пароход маленький. Что же касается фрегата, он будет считать мели. И как бы вы горячо ни возражали, я убежден, что эта сибирская река — не Волга. Мне жаль, господа, ваши усилия, но поверьте — Амур бесперспективен…