Страница 4 из 11
С нашими скептиками не согласен и текст договора Игоря с греками 945 года, где содержится совершенно недвусмысленный особый параграф, убеждающий в том, что греки знали о распространении интересов Руси также к востоку от Херсонеса и всячески противились этому: «А о Корсуньсте и стране. Елико же есть городов на той части, да не имать волости князь рускии, да воюеть на тех странах, и та страна не покаряется вам»[19]. И речь идет, заметим, о делах задолго до Владимира Святого и его появления у стен Корсуня-Херсона-Херсонеса. Но суть вопроса этим далеко не исчерпывается.
Славянский элемент на северном побережье Черного моря справедливо связывают с продвижением сюда антов уже в VI веке[20]. Ближе к Приазовской Руси вспоминают свидетельство Прокопия Кесарийского (VI в.) о бесчисленных племенах антов к северу от Меотийского озера[21]. Оспаривать заселение Черноморского побережья антами, то есть восточными славянами или их частью, с достаточно раннего времени, таким образом, не приходится, и это признано давно[22]. Уже в III в. (!) одна боспорская надпись упоминает некоего боспорянина по имени Αντας Παπι[ου] – Ант, сын Папия[23], хотя преувеличивать значение этого эпиграфического свидетельства не следует, слово «анты» не было самоназванием, оно было дано выдвинувшейся сюда окраинной части славян более древним населением этих мест, о чем у нас также далее. По этой причине нет надобности увязывать имя антов специально с приазовской номенклатурой, например с Артанией восточных источников, как это пытались делать вслед за Нидерле[24].
Мы не в состоянии рассматривать сейчас сколько-нибудь подробно трудную историческую проблему воздействия причерноморских и приазовских славян-антов на формирование приднепровской Руси – проблему, развернутую в свое время в ряде монографий Пархоменко[25] и встретившую весьма сдержанное отношение со стороны Шахматова[26]. Хотя, если разобраться, в принципиальной идее отхода к северу этой окраинной юго-восточной, южной части местного славянства, в отступлении славян на север перед многовековым и многократным давлением Степи нет ничего противоестественного, и, по крайней мере, в среде археологов уже нашего времени подобные мысли высказывались.
И все же именно сдержанность оценок археологов повлияла на общее состояние проблемы в науке. Археологи же склонялись к тому, что до рубежа IX – X веков славянские поселения «не выходили за пределы лесостепи» и в юго-восточную зону не углублялись[27]. Правда, эту слишком суммарную и чрезмерно скептическую оценку в наших глазах существенно корректирует мнение опытнейшего современного археолога: «Археологически южная колонизация почти неуловима»[28]. Ясно, что перед нами – классический argumentum ex silentio, иными словами – ситуация, когда из отсутствия (молчания) источников нельзя вывести ни наличия славянского населения, ни тем паче наоборот. Готовность к скептическому решению, впрочем, перевесила и у некоторых исследователей обрела форму вывода, что, например, русские застали в Тмутаракани этническую группу хазарского времени, «а не потомков античного населения»[29].
Парадоксальность ситуации довершает то обстоятельство, что в ономастике (топонимии, этнонимии) Приазовья и Крыма испокон веков наличествуют названия с корнем рос-. Мы не раз еще будем возвращаться к ним. Научная литература не обошла их своим вниманием, напротив, удачно уловила в них «демотическую топонимику, скрытую от нас отсутствием источников»[30], хронологическую связь этой номенклатуры с однородным этносом, заселявшим во второй половине I тысячелетия н. э. не только Крым, но и Подонье, и Приазовье[31]. Они, эти росы, были опытными мореходами, и тут вновь встает вопрос об авторстве опустошительных морских походов на Амастриду и Константинополь около IX века (русы-славяне, русы-варяги или – какие-то «третьи» русы-росы?). Они имели влияние и известность в Северном Причерноморье, и это относилось не только к знавшим их византийцам, но и к днепровским славянам, что могло бы уже априори уменьшить сомнения Шахматова, приведенные выше, но трактовавшие, правда, о несколько ином предмете – влиянии славянской Руси Приазовья (в духе Пархоменко) на славянскую Русь Поднепровья… Нас же здесь в первую очередь интересует предыстория, первоначало последующих отношений, а также тесная связь тавров и росов, именуемых часто рядом, порой практически слитно.
В общем, мы согласны принять, имея в виду сами первоначала, этот несколько оголенный и противоречиво звучащий тезис исследователя: «В I тысячелетии н. э. росы жили в Крыму, но в это время славянской Руси в Крыму не было»[32]. Надо отдать должное этому достаточно вдумчивому исследователю, ибо он допускает все же проникновение сюда (в ареал культуры, именуемой салтовской) также иных, в том числе славянских, этнических групп, не оставивших археологических следов. Думаю, на этом, говоря кратко, кончаются возможности археологических исследований нашего региона, если иметь в виду их не слишком оптимистическое заключение о том, что славянорусское население не застало в Приазовье и Причерноморье остатков античного населения. Вряд ли мы могли бы безоговорочно принять это, даже если бы только располагали сведениями Прокопия об антах к северу от Меотиды в VI веке и Иордана – об антах между Днестром и Днепром еще в IV веке. В это время еще теплилась жизнь древнего населения в городах Боспора Киммерийского. Эти свидетельства не остаются изолированными, напротив, они находят сейчас групповое подтверждение, которое поставляет нам побочное для наших нынешних проблем, но достаточно систематическое изучение языковых реликтов Indoarica в Северном Причерноморье, проводимое нами в течение вот уже двадцати лет.
Сейчас имеется возможность говорить о преемственности местного индоарийского субстрата по его отражениям в местном славяно-русском. Вряд ли что-либо подобное оказалось бы возможным, если бы «потомки античного населения» не дожили в той или иной форме до появления в Северном Причерноморье славян. Выборку соответствующих примеров парных отношений «индоарийское реликтовое название» – «славяно-русское местное название» я даю по материалам этимологического словаря языковых реликтов Indoarica в Северном Причерноморье, приложенным к моей одноименной монографии (в рукописи). Остается добавить в разъяснение, что под этими индоарийскими реликтами я понимаю остатки особого диалекта или языка праиндийского вида, отличного от иранского скифского или сарматского языка, существовавшего на смежной, а подчас – на той же самой территории.
Двадцатилетние мои поиски помогли выявить индоарийскую принадлежность языка синдо-меотов Боспорского царства и Восточного Приазовья, тавров Крыма, населения низовьев Днепра и Южного Буга (бóльшую детализацию опускаю).
Итак, примеры преемственного отражения: индоар. *ake-sindu– «близ Синда (=Дона)», Acesinus, река близ Перекопа и Сиваша (Плиний), ‘Ακεσίνησ, ср. др.-инд. āké «вблизи», *sindu– «большая река» (ниже); устойчивый тип обозначения в придонском регионе, сюда же индоар. *au-sili– «у каменной реки» и позднее – Ar-tana, Ar-tania восточных источников, alla Tana итальянских источников, буквально – «у Дона», «по Дону», русск. По-донье.
19
Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI – начало XII века. Составление и общая редакция Л.А. Дмитриева, Д.С. Лихачева. М., 1978, с. 64.
20
Пархоменко В.А. Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IX – X вв. Полтава, 1913, с. 48.
21
Смирнов А.П. К вопросу об истоках Приазовской Руси // Советская археология, 1958, №2, с. 275.
22
Срезневский И.И. Русское население степей южного поморья в XI – XIV вв. // Известия Отделения русского языка и словесности, т. VIII, 1860, с. 314.
23
Cр. Грушевский М.С. Киевская Русь. Т. I. Введение. Территория и население в эпоху образования государства. СПб., 1911, с. 206.
24
Пархоменко В.А. У истоков русской государственности. (VIII – XI вв.). Л., 1924, с. 39; Пархоменко В.А. Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IX – X вв. Полтава, 1913, с. 46 – 47.
25
Пархоменко В.А. У истоков русской государственности (VIII – XI вв.). Л., 1924; Пархоменко В.А. Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IX – X вв. Полтава, 1913.
26
Шахматов А.А. Рец. на кн.: В. Пархоменко. Начало христианства Руси. // Журнал Министерства народного просвещения, август 1914, с. 334 сл. (Критика и библиография).
27
Советская историография Киевской Руси. Отв. ред. В. В. Мавродин. Л., 1978, с. 19; Гадло А.В. Проблема Приазовской Руси и современные археологические данные о Южном Приазовье VIII – X вв. // Вестник ЛГУ, 1968, № 14, вып. 3, с. 57; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV – X вв. Л., 1979, с. 209.
28
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М., 1982, с. 237.
29
Гадло А.В. Проблема Приазовской Руси и современные археологические данные о Южном Приазовье VIII – X вв. // Вестник ЛГУ, 1968, № 14, вып. 3, с. 62.
30
Талис Д.Л. Топонимы Крыма с корнем «рос-». // Античная древность и Средние века, вып. 10. Свердловск, 1973, с. 230.
31
Там же, с. 232.
32
Талис Д.Л. Росы в Крыму // Советская археология, 1974, №3, с. 92.