Возвращение

 Она рассказывала о себе, о Германии, о книгах.

 - Кое-что я понимаю. – Удивился Петя и закрыл глаза.

 Следующую ночь она вновь была с ним, потом ещё и ещё. Днём никто из солдат не смел, не только приставать к Эрике, но даже сказать ей дурное слово. Она была табу

 - Завтра уезжаем, - сообщил он Эрике новость раздобытую Николаем в штабе.

 - Так скоро?

 Она минуту молчала, потом бросилась к нему на шею со слезами и говорила, говорила. Он понял примерно следующее:

 - Не хочу терять тебя!

 - Я тоже…

 - Пусть всё свершится!.. Пусть хоть один день будет нашим!

 - О чём ты? 

 Пётр стоял как мраморный и даже не мог поцеловать её. Эрика стала сама целовать его губы и руки.

 - Молчи!

 На другой день они грузили барахло на машины, кое-кто провожал их. Отец Эрики держал её за руку, а она горько плакала.

 - Ну, ты даёшь! - сказал разбитной Сафонов, - ни одна немецкая баба не ревела, когда я уезжал.

 - Отстань!

 - А уж я то старался!.. Чем ты её приворожил?

 - Почём я знаю…

 В январе 1945 года началась грандиозная Висло-Одерская операция. «Шахтёрская» дивизия входила в состав 16-го стрелкового корпуса 33-й армии. 14 января полки ударные дивизии прорвали фронт и вскоре заняли опорный пункт обороны гитлеровцев город Яцына. Там начальник штаба полка вызвал Шелехова и сказал:

 - Вот пакет с донесением, на улице мотоцикл.

 - Куда направляться?

 - Изучи маршрут по карте и езжай к командиру дивизии.

 На карте он указал ему два маршрута: один длинный, безопасный, другой намного короче, но опасный.

 - Там шальные немцы бродят и постреливают! – дотошно объяснил он.

 - Ясно.

 Опасный путь шёл через Томашув.

 - Уж на обратном пути обязательно заеду туда! - решил Петя и бросился собирать гостинцы.

 Наспех покидал в вещмешок продукты - консервы, сахар, хлеб. Получился увесистый баул.

 - Спасибо, что помог! – поблагодарил он Сафонова.

 - Бери больше, - сказал практичный Николай, - никогда не знаешь, когда запасы пригодятся…

 Специально выехали засветло. На обратном пути он умолил мотоциклиста заехать в Томашув, обещал ему за это пол-литра спирта.

 - Кто ж тут устоит? – признался красноносый водитель.

 - Вот и ладно…

 Почти на окраине города из кустов длинной очередью по ним ударил пулемёт, но мимо. Немец был то ли пьян, то ли неопытен, но умудрился промазать, хотя они были близко, как на ладони. Пётр всадил в кусты весь диск из автомата, и пулемёт заткнулся.

 - Проскочили! – выдохнул он и перезарядил оружие.

 - Пол литром ты не отделаешься…  - сказал мотоциклист.

 - Будет ещё закуска. – Пообещал Петя.

 - Тогда поехали дальше…

 Мокрые от холодного пота, лязгая зубами, под непрерывный мат возницы, проклинавшего Шелехова, всех его предков и потомков за то, что он вовлёк его в дурацкую авантюру, они въехали в город.

 - Вот знакомая улица, - отмечал про себя Петя. - Вот наш дом, вот аптека.

 Пётр узнавал окрестные места, узнавал знакомые предметы… Постучал в дверь. Она не сразу отворилась. На пороге стоял маленького роста человечек в пиджачке, с плечами, подбитыми ватой. Противная мордочка, как у хорька, но тщательно выбрит и при галстуке. Приподняв тирольскую шляпчонку с пером, он оскалился в улыбке и низко поклонился:

 - Што пан офицер хочет?

 - Здесь жил аптекарь…

 - Пану нужен отрез на костюм? – перебил поляк.

 - Здесь жил аптекарь и его дочь… - повторил Петя.

 - Пан хочет женщину?

 - Ты, пан, лайдак!!! - заорал Шелехов и пнул стену.

 Дверь захлопнулась прямо перед его носом.

 - Что делать?.. Тут уже новые хозяева. – Затосковал Петя. - Старых, вероятно, выгнали… Где же мне их искать?

 Он заметил во дворе старого немца, инвалида Первой мировой войны. Бедняга жил поблизости, и раньше солдат иногда подкармливал его. Пётр бросился к нему:

 - Битте, битте, господин, я умоляю, скажите, где аптекарь? – выкрикнул он. - Где его дочь?

 - Найн, ниц нема, не знаю, - старик смотрел тусклыми глазами - как на стену, хотя вроде бы и узнал русского.

 Он был явно напуган, руки дрожали, а на лице виднелись лиловые тени и отёки.

 - Есть ему нечего, - определил опытный в таких вопросах солдат. - Новые польские власти не дают немцам даже блокадных ста грамм!

 Между тем мотоциклист дудел и громко матерился, призывая медлительного напарника:

 - Скорей, а то уеду один!

 - Сейчас! – в полном отчаянии Шелехов сунул старику мешок с провиантом и повернулся, чтобы уйти.

 Тут старик ожил, человеческое достоинство проблеснуло в его глазах. Он выпрямился и с осуждением выплюнул русскому солдату прямо в лицо:

 - Их было четверо, ваших танкистов!.. Потом она выбила окно и разбилась о мостовую...

Глава 11

Февраль 1945 года Григорий Шелехов встретил в Восточной Пруссии, в городе Алленштайн. Закалённая в многолетних боях 33-я гвардейская дивизия молниеносным маршем перекатилась через всю Польшу от Варшавы до северных границ. Перебрасывали армию на мордатых американских грузовиках фирмы Студебеккер. Это был отлично организованный авто конвейер. Машины сновали день и ночь туда-сюда. Григорий сидел на тюках и ящиках с имуществом, зябко кутался в светлый полушубок и ругал водителя: 

 - Всю душу ирод вытряс!

 Дул сильный ветер со снегом. Трясло на ухабах, он цеплялся за ящики и суеверно старался не коснуться рукой носилок. Они были крепко привязаны толстой верёвкой, поверх всяческой поклажи и на них находился труп самоубийцы.

 - Солдат застрелился дня два назад, - сказал ему сутулый шофер, - идёт следствие.

 - Похоронили бы и дело с концом… - посоветовал Шелехов.

 - Тело берегут для вскрытия, которое не успели сделать в прежнем месте расположения. – Объяснил водитель.

 - В начале войны живых не возили, - забубнил Григорий, - а зараз покойников таскают по разным странам…

 На временный постой они притормозили возле красивого островерхого дома. В доме нашли всяческие военные регалии: ордена, мундиры, эсэсовские кинжалы с надписью: «кровь и честь», погоны, аксельбанты и прочую мишуру.

 - Действительно, Восточная Пруссия гнездо милитаризма. – С важным видом сказал явно начитанный шофёр.

 - Только птицы улетели без сопротивления. – Пошутил пассажир.

 - Просто фашистские активисты и другое начальство успели удрать в Кенигсберг. – Заспорил водитель. – Там нас радушно встретят…

 В городках остались главным образом обыватели - женщины, старики и дети. Им предстояло расхлёбывать последствия поражения. В их доме, на самом верху, в мансарде, жила женщина лет тридцати пяти с двумя детьми. Муж её сгинул на фронте, бежать ей было трудно и некуда.

 - С грудным младенцем далеко не убежишь... – С некоторой грустью сказал Григорий.

 - А нам двойная польза! – заржал лопоухий рядовой.

 Солдаты узнали, что она хорошая портниха, тащили материал и заставляли её шить галифе. Многим хотелось помодничать, да и обносились за зиму основательно. С утра и до вечера строчила немка на машинке. За это ей давали обеды, хлеб, иногда сахар. Ночью же многие солдаты поднимались в мансарду, чтобы заниматься любовью. И в этом немка боялась отказать, трудилась до рассвета, не смыкая ног…

 - Куда ты от нас денешься, милая? – издевались похотливые победители.

 - Кто последний?

 У дверей в мансарду всегда стояла очередь, разогнать которую не было никакой возможности.

 - Пускай отрабатывает за мужа!

 - Он, небось, наших баб топтал, будь здоров. 

 … Ранней весной 1945 года Красная армия подошла к предместьям Кенигсберга. Немцы намеревались сопротивляться здесь долго и упорно. Они построили мощные укрепления, приблизили к городу броненосцы, которые с моря огнём своих крупных орудий нанесли русским немалый урон.