Страница 40 из 43
Приходилось уже думать не о дальнейших исследованиях, открытиях и наблюдениях, а о скорейшем возвращении. Но возвращаться домой, не ступив ногой на так легко доставшиеся американские берега, не хотелось никому. Была сделана последняя попытка проникнуть на берег. «Св. Павел», рискуя быть разбитым прибойной волной о береговые скалы, плыл, высматривая убежище, так близко от берегов, «что иногда буруны захватывали». Но нигде зоркий глаз опытнейших моряков не усмотрел ни одной лощины, ни одной подходящей спокойной бухточки, откуда можно было бы организовать переправу на берег на плотах. А пресной воды становилось на корабле все меньше, из ста забранных с собой бочек оставалось только 45. Что было делать Чирикову при этих условиях? Созвали обычный консилиум, на котором и порешили плыть немедля обратно.
Соблюдая крайнюю экономию в расходовании воды и собирая дождевую, направились на запад и только поставили паруса, как вдали показались лодки, идущие на пересечение курса корабля.
Радостное чувство охватило всех моряков: свои плывут! Легли в дрейф и с нетерпением стали поджидать лодок. Но, увы, в лодках сидели какие-то странно одетые широкоскулые люди, махали руками и кричали во все горло: «Агай! агай! « Вплотную к кораблю они однако не подошли и, вскоре повернув, быстро стали грести к берегу.
А пейзажи, как нарочно, один другого грандиознее и величественнее развёртывались и, как в калейдоскопе, сменялись на пути наших незадачливых путешественников. Вот они проходят мимо одетой снегом громады Св. Ильи, окружённой мощными ледниками. Далее, моряки минуют вздымающийся на огромную высоту пик и расположенные вокруг него ледники, выходящие к самому морю. Все чаще встречаются им по пути ледяные горы и отдельные небольшие льдины, сталкивающиеся одна с другой и дробящиеся на тысячи кусков. Об этих местах позднейший путешественник выразился так: «Голые скалы, обрывистые пики и гребни, вздымающиеся почти до 3000— 3600 метров в высоту над морем, являют зрелище, равное коему по величине вряд ли найдётся где-либо на земле».
Но вскоре непроницаемым саваном налёг туман. Шли совершенно вслепую и только по реву бурунов догадывались о близости берегов. «На другое утро, когда прочистилось, увидели себя чудно занесёнными в тесную бухту, шириною не более версты, у берега высокого и утёсистого, густо поросшего травою, но совершенно безлесного».
Путешественники плыли обратно на запад. Вблизи одного из Алеутских островов, — вероятно, то был остров Адах из группы Андреяновских, — к кораблю приблизились на семи байдарках алеуты. Они подошли к самому борту, но подняться на палубу не пожелали, не помогли и подарки, которые им показывали с корабля. Им демонстрировали чашки, звонки, предлагали табак, трубки, иголки, разворачивали куски материи, вынесли даже медный котёл, — все напрасно, они требовали только одного: ножей. Узнав, что на корабле испытывают сильную нужду в воде, они привезли с берега свежей воды в пузырях и потребовали за каждый небольшой пузырь по ножу. С корабля им предлагали один нож на всю братию. Сделка не состоялась, и пузыри были увезены обратно.
И на следующий день приезжали алеуты, целыми часами держались у борта, рассматривая корабль, но ни один из них так и не рискнул подняться на палубу. Повидимому, их экскурсии к кораблю продолжались бы и в последующие дни, но вот подул «способный ветерок к выходу», и «Св. Павел», боясь разбиться о прибрежные скалы, «с великим страхом» вышел в море, держа курс на Авачинскую губу.
С каждым часом недостаток воды давал себя чувствовать все более и более, потребление её было сокращено до предела возможного. С 21 августа Чириков отдал распоряжение варить кашу через два дня, а воду для питья давать мерою. Всухомятку ели больше сухари с маслом и отваривали солонину в морской воде. В середине сентября воды оставалось лишь 12 бочек, кашу было приказано варить теперь лишь раз в неделю, а воды выдавать на человека по пять небольших чарок в день. Недостаток воды компенсировали выдачей двух дополнительных чарок водки. Но водка отнюдь не способствовала уменьшению жажды, не предохранила она также и от болезней. Моряки скоро обратились в тени, с трудом выполнялась судовая работа, всех клонило ко сну, апатия все более овладевала людьми, каждый глоток воды — на счёту.
К концу сентября на корабле не было ни одного здорового человека. Сам Чириков уже несколько дней лежал в своей каюте, однако все же продолжал отдавать распоряжения. Управление судном перешло к штурману Елагину, который был «тоже весьма больной» и тем не менее управлял кораблём «почти несходно». Но вот и Елагин чувствует, что его последние силы уходят. Управлять судном почти некому. Один за другим умирают моряки. 6 октября выбрасывают за борт труп лейтенанта Чихачева, через день за ним следует Плаутинг. Воды остаётся все меньше, каждая капля на учёте, страшная жажда мучит моряков, доводит их до бешенства. Все мысли, все желания вокруг прохладных капель свежей, кристальной воды. Моряки мечутся на койках, и мечты их постепенно переходят в бред, голос становится хриплым, глаза горят, воспалённые губы шепчут: «Воды, воды! «
Не трудно представить, чем окончилось бы плавание «Св. Павла», если бы утром 8 октября едва державшийся на ногах от слабости штурман Елагин не заметил вдали долгожданного берега Камчатки; он не ошибся: корабль прямым курсом шёл в Авачинский залив. Когда вошли в гавань, с удивлением убедились, что возвращение моряков из далёкого и трудного плавания никем не замечено. Лишь орудийный выстрел, данный с корабля и отдаленным эхо прогрохотавший по окрестным долинам Авачи, выгнал людей из тёплых избушек наружу. Тотчас от берега отделилось несколько шлюпок и понеслось к кораблю.
Приехавшим представилось странное зрелище: на палубу выползали взъерошенные, косматые люди, лица их были покрыты густым слоем грязи, глаза лихорадочно горели. В чрезвычайном возбуждении, поднялся на палубу совершенно пьяный астроном Людовик Делиль де-ла-Кройер, и тотчас же, как подкошенный, грохнулся на палубу мёртвым.
Путешествие было окончено. Однако своим плаванием в Америку Чириков, понятно, был крайне недоволен. Точно во сне, промелькнули перед ним долгожданные, неведомые американские берега, на которые он не смог даже ступить. Величественные, яркие общие впечатления, какие-то обрывки наблюдений и множество неразрешённых проблем — вот итог его путешествия. Так оставить дело нельзя, — заключил он и, ещё не оправившийся, решил на следующий же год повторить плавание. Миллер утверждал, что вторичное плавание в Америку Чириков предпринял с целью отыскать следы Беринга. Так это или иначе, но 25 мая 1742 года Чириков, «имевший у себя только одного офицера — штурмана Елагина, команду уменьшившуюся и слабую и вооружение сильно попортившееся», вышел из Авачинской губы и взял курс прямо на восток к посещённым им в прошлом году землям. Но плавание с таким персоналом и с такими средствами было неудачно. Чириков дошёл лишь до ближайшего Курильского острова Атту, который наименовал островом Св. Феодора, и повернул обратно, так как упорные и противные ветры и непрестанный туман не дали ему возможности продвигаться вперёд и производить нужные исследования. Любопытно, что на обратном пути Чириков проходил совсем близко от острова Беринга, где бедствовали в то время его товарищи на «Св. Петре», Этому острову он присвоил даже наименование Св. Иулиана. 1 июля Чириков был уже в Петропавловске, откуда направился в Охотск, которого и достиг в августе того же года.