Великая Северная экспедиция

Борис Генрихович Островский

ВЕЛИКАЯ СЕВЕРНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Если мы спросим, откуда берет начало научное исследование Арктики, с каких времён нужно вести летосчисление победам в труднодоступных областях крайнего севера, то ответ на этот вопрос вряд ли будет кем-либо из сведущих людей оспариваться: предпринятая двести лет назад «Великая Северная экспедиция» — вот то грандиозное предприятие, которое породило впервые серьёзный интерес к научным проблемам Арктики.

По словам немецкого географа Фридриха Гельвальда, которого, конечно, нельзя заподозрить в данном случае в пристрастии, Великая Северная экспедиция может быть поставлена наравне с величественнейшими географическими предприятиями в истории открытий. Даже более: по обширности территории, на которой экспедиции предстояло действовать одновременно, в истории географических открытий ничего подобного ей не было.

Продолжавшаяся в течение десяти лет (1733—1743), стоившая колоссальных усилий и жертв, организованная в невиданном дотоле не только для России масштабе, богатая научными результатами, — Великая Северная экспедиция далеко вышла за пределы местного интереса и несомненно приобрела мировое значение. Задавшись целью исследовать северные берега России, экспедиция сделала очень, многое: были описаны северные берега Евразии от Белого моря до устья реки Колымы, Охотское море, Камчатка; исследована Сибирь «до южнейших и восточнейших её пределов»; на специально выстроенных кораблях совершены плавания к загадочным в ту пору берегам Японии и Америки, причём окончательно было установлено существование пролива, разъединяющего Азию от Америки.

Однако, не только не было своевременно известие современникам, какими средствами и ценой каких жертв удалось участникам экспедиции осуществить столь значительные исследования, но и сами результаты этого исполинского труда оказались во многом забытыми, и даже по сию пору они недостаточно ещё разработаны. В наше время плоды предпринимаемых нами экспедиций становятся достоянием широкой гласности. Не так было в те далёкие времена. Печать таинственности и сугубой секретности — вот обычные спутники тогдашних экспедиций. Результаты от этого получались весьма печальные.

Груды отчётов, рукописей и дневников сваливались в уездные архивы, почти ни для кого не доступные, и нередко там погибали. Да при слабом состоянии тогда науки на Руси никто собственно и не интересовался содержанием отчётов, полагая, что можно обойтись и без них. По прошествии нескольких лет после окончания экспедиции верные и точные наблюдения были до такой степени перемешаны с разными небылицами, что возникло даже сомнение: подлинно ли участники экспедиции побывали там, где указывали, действительно ли обследовали северные берега Азии или только приблизительно набросали их на карту.

Впоследствии, с появлением кадров географов, отношение к Великой Северной экспедиции изменилось. В результате изучения уцелевших отчётов и сопоставлений их с данными, опубликованными за границей иностранцами — участниками экспедиций, постепенно стали вырисовываться огромные и бесспорные достижения, а также и роль главнейших участников экспедиции. И все же многое ещё из жизни и работ этих, бесстрашных пионеров Великого Северного морского пути для нас не ясно, много ещё отчётов покоится на пыльных полках в наших архивах в ожидании своего историографа.

Ниже мы по дошедшим до нас данным нарисуем в подробностях цельную картину всей экспедиции. Сейчас же остановимся на прологе к Великой Северной экспедиции — первой камчатской экспедиции Беринга.

ПЕРВАЯ КАМЧАТСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ БЕРИНГА

В ясный солнечный день, с корабля, проходящего Беринговым проливом, можно разом наблюдать и Старый и Новый Свет. Возможно, что Семён Дежнев[1], огибая первым из мореплавателей материк Азии и плывя через этот пролив, видел и северовосточный берег Америки. Необходимо отметить, что уже задолго до плавания Дежнева современные географы располагали откуда-то полученными сведениями о существовании на севере пролива, отделяющего Азию от Америки. Пролив этот на картах 1566 года обозначался даже особым названием: Tretum Anianum, т.-е. Анианским проливом[2].

Совершенно особое внимание к вопросу о том, соединяются ли материки Азии и Америки или разделены проливом, проявлял один из величайших учёных своего времени, немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716). Полный грандиозных замыслов, Лейбниц обладал необычайно разносторонним отвлечённым умом и кипучим темпераментом практического деятеля.

По совету Лейбница Пётр I распорядился производить в России наблюдения над отклонением магнитной стрелки, пользовался его советами в деле упорядочения законов и, наконец, склонился на его убеждения учредить Академию Наук в Петербурге, для чего поручил философу разработать план. Во время самого продолжительного собеседования с Петром в Карлсбаде Лейбниц подымает вопрос о чрезвычайно важных для страны географических открытиях и прежде всего о наиболее дорогой для него идее отыскания пути из арктического моря в Тихий океан. О том, насколько большое значение философ придавал этой идее, не перестававшей его волновать до самой смерти, явствует из его записки, составленной им в 1697 году специально для Петра и найденной профессором Герье в ганноверской библиотеке. Здесь среди советов и указаний, как поднять культуру в России, уже прямо ставится вопрос о необходимости организации крупной экспедиции для обследования берегов северовосточной Азии с конечной её целью — определить, соединяются ли Азия с Америкой или же разделяется проливом.

Заканчивая свою записку, Лейбниц так рисует себе положение границ Азии и Америки: «Только в одном месте, — говорит он, — эта граница не исследована, большая полоса земли тянется далеко на север, к так называемому, хотя ещё и неизвестному, Ледовитому мысу, и нужно было бы исследовать, существует ли этот мыс, и оканчивается ли им та полоса земли. Я полагаю, что туземцы окрестной области могли бы предпринять такое путешествие в летние месяцы, когда солнце почти не заходит, и совершить его если не сразу, то по крайней мере постепенно, тем более, что, вероятно, возможно устроить стоянки и с их помощью подвигаться все далее. Исследование это может быть произведено не только сухим путём, но ещё легче водою по обеим сторонам. Тогда, может быть, объяснится, суживается ли там суша или расширяется, а, следовательно, увеличивается или уменьшается вероятность, что она оканчивается мысом. Морское течение, порода рыб и другие условия на тех и других берегах, может быть, ещё прежде дадут возможность судить о том, соединяются ли моря, находящиеся по обе её стороны».

Лейбниц неустанно с тех пор напоминал Петру о необходимости организовать эту экспедицию и говорил своим соотечественникам: «Я надеюсь, что через него мы узнаем, соединена ли Азия с Америкой». Лейбницу не удалось дожить до осуществления своей идеи. Отвлекаемый военными и прочими государственными делами, Пётр лишь под конец жизни взялся за осуществление идеи Лейбница, но и сам не дожил до её результатов. Всего лишь за три недели до своей кончины Пётр, желая, чтобы вопрос был разрешён с полной определённостью, собственноручно составил инструкцию об организации большой экспедиции под начальством состоявшего на русской службе морского офицера — датчанина Витуса Беринга, причём сам высказал предположение, что Америка соединяется с Азией. Краткая инструкция, данная Петром Берингу, состояла из трех следующих пунктов, которые мы приводим полностью:

1

Через пролив, отделяющий Азию от Америки, впервые прошёл якутский казак родом из Великого-Устюга — Семён Дежнев. Выйдя летом 1648 года из устья реки Колымы для отыскания Анадыри, он обошёл громадный полуостров, образующий северовосточный угол Азии, проник в пролив, получивший впоследствии наименование Берингова. Первостепенной важности географическое открытие Семена Дежнева постигла своеобразная судьба, что весьма характерно для того времени: отчёты о замечательном плавании Дежнева покоились в якутском архиве в течение целых 88 лет, не обращая ничьего внимания. Подвиг Дежнева остался неизвестным и для его современников. Путешествие Дежнева по всей вероятности оставалось бы ещё долгое время не открытом, а может быть и навсегда похороненным, если бы якутским архивом не заинтересовался участник Великой Северной экспедиции Г. Ф. Миллер. В 1736 году он извлёк из архива отчёты Дежнева и огласил их в своих «SammlungRussisherGeshichichte». Лишь, в 1898 году восточный мыс, т.-е. отросток Азии, выдающийся наибоолее далеко в Берингов пролив, назван мысом Дежнева.

2

Карл Бер полагает, что смутные слухи об этом проливе были получены от спутников Кортеса, проникших на Север в 1525 году и там разузнавших о нем у туземцев.