Страница 36 из 43
«Половина тулова у них, то-есть спина и бока, всегда поверх воды, и на спине тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаскивают так же, как вороны у свиней и овец таскают. Питаются морскими травами, и, где пробудут хоть один день, там великие кучи коренья и стеблей выбрасываются на берег. Зимою столь они сухи, что и позвонки и ребра пересчитать можно. Весною сходятся, как люди, и особливо вечером в тихую погоду: перед совокуплением делают различные любовные знаки, самка туда и сюда тихо плавает, а самец за нею до её произволения. Особливо примечания достойна любовь между самцами и самками: на другой и на третий день поутру заставали самца над телом убитой сидящего».
По словам самого Стеллера, морская корова «до пупа походит на тюленя, от пупа до хвоста — на рыбу. Спина животного такого же сложения, как у быка: бока продолговато-выпуклы, живот округлённый и постоянно настолько переполнен, что при малейшей ране внутренности со свистом вырываются наружу. Хвост, заменяющий задние ноги, постепенно становится тоньше, но все же непосредственно перед плавником он бывает в ширину сантиметров 65. На спине это животное никаких плавников не имеет».
Во время пребывания наших путешественников на острове, морские коровы, придерживаясь более мелких мест, водились в огромном количестве. Они сбирались стадами, подобно домашнему скоту. Чтобы запастись воздухом, они беспрестанно «высовывали рыло из воды» и жевали, «как лошади». Затем снова погружались и принимались щипать густые, растущие вдоль берегов морские водоросли. Движения их были медленные и плавные, нрав добродушный, беззащитность полная. Повидимому последнеё, а также и то, что они «ни мало не пеклись о своей безопасности», и вспугнуть их было трудно, погубило их. Когда наши моряки вдоволь насмотрелись на невиданное чудовище и удовлетворили своё любопытство, возникли соображения утилитарного порядка: захотелось испробовать мясо зверя.
Первая морская корова была убита на острове Беринга лишь в конце июля 1742 года. Убили, испробовали и убедились, что мясо взрослой коровы нисколько не хуже говяжьего, а мясо детёныша не отличить по вкусу от телятины. Вытопленное сало оказалось также самого превосходного качества, и вкусом и цветом напоминая оливковое; молоко не оставляло желать ничего лучшего, оно походило на коровье, только было слаще, гуще и жирнее. С жадностью поглощали моряки мясо, чашками пили жир и молоко и с радостью убеждались, что пища эта оказывает на них самое чудодейственное влияние. Без преувеличения можно сказать, что морская корова спасла первых обитателей неведомого острова. Стеллер писал: «Мяса в ней и жиру более 200 пудов, которым мы себя от того времени уже без нужды довольствовали, ибо оное мясо вышеописанных морских зверей приятнее, также и с собою до Камчатки солёного видели число достаточное».
Однако, несмотря на полную беззащитность животного и его незлобивость, охота на него представляла не малые затруднения; причина — огромный вес и колоссальная сила этого животного, «понеже оная корова силу имеет так велику, что таким множеством людей насилу держать можно». По словам Стеллера, морские коровы были настолько тяжелы, что необходимо было 40 человек, чтобы вытащить тушу животного на берег с помощью канатов. В изображении Стеллера охота на зверя протекала следующим образом: «В исходе июня мы починили наш катер, столь сильно повреждённый о скалы осенью, туда уселись гарпунщик, рулевой и четверо гребцов и дали первому острогу вместе с очень длинной верёвкой, устроенной на манер китобойной; другой конец её держали на берегу 40 остальных человек. Затем стали грести, соблюдая полную тишину, по направлению к животным, которые стадом, ничего не подозревая, паслись на берегах своего луга на дне моря. Как скоро гарпунщик зацепил одно из этих животных, люди, находившиеся на суше, стали тянуть его помаленьку к берегу, тогда как находившиеся на катере подъехали к нему вплотную, стараясь всячески утомить его; когда же животное, повидимому, обессилело, его стали колоть во все места большими ножами и штыками, так что оно потеряло почти всю кровь, бившую из его ран фонтанами; после этого его вытащили при полной воде на берег и там привязали. Когда вода убыла, и животное очутилось на сухом берегу, все мясо и сало его срезали по кускам и снесли в помещение, где уложили в большие бочки, сало же повесили на высокие козла. В скоре у нас оказалось такое изобилие пищи, что постройка нового судна, которое должно было нас спасти могла идти теперь совершенно беспрепятственно».
По возвращении путешественников домой на материк — слава о замечательном животном и его превосходных питательных качествах распространилась далеко. Обольщённые сообщениями промышленники, китоловы и всякого рода авантюристы и проходимцы валом повалили на единственное место обитания морских коров — остров Беринга и принялись там с таким зверским ожесточением истреблять мирное животное, что вскоре оно совершенно было стёрто с лица земли. Зимовавший в 1754 году на острове Беринга Пётр Яковлев, т.-е. когда морских коров у берегов ещё было много, уже тогда указывал на совершенно бесцельное и недопустимое хищническое истребление животного. Двуногие акулы, в опьянении алчности, не рассчитывая своих сил, собираясь в небольшие партии по 3—4 человека, кололи животных направо и налево и, конечно, не могли вытащить истекавшее кровью раненое животное на берег, для чего, как мы видели, необходимо было не менее 40 человек. Сотни, тысячи животных, уносимые морем, погибали таким образом без всякой пользы.
Яковлев писал про этих охотников «истребления ради истребления»: «Они тем коровьим табунам, подле берегу в море обретающимся, чинят сугубую трату и гибель, так что из них человек с берегу или неглубоко заходит в море и колет упомянутое поколюкою[49], привязавши на долгий шест, и ранит одну или другую корову смертью. Но те раненые коровы уходят в море и тамо, когда от ран обессилеют, тогда морем на берег не скоро мясо их вымётывает, и через долгое время после колотья каждая корова, если нераспластанная, искисает и к пище негодная бывает. И так оный промысел коров немноголюдством хотя и много колют, да к рукам их ни одна свежая корова не приходит, а затем они претерпевают разный голод, а коровьим табунам чинят искоренение, которое подлинно считаться может без сумнения». Яковлев указывал на высокую полезность животного, всячески ратовал за прекращение безобразной, бесцельной бойни, но ничто не помогало.
По исследованиям американского учёного Стейнегера, особенно заинтересовавшегося вопросом о морских коровах и подробно по оставшимся скудным данным изучившего их, животное было совершенно истреблено очень быстро после его открытия; уже в 1768году морской коровы не существовало, в этом году последний её экземпляр был убит неким Поповым. Однако Норденшельд, посетивший Берингов остров в 1879 году, полагает, что конец морским коровам пришёл значительно позже, а именно в 1854 году.
Когда учёные спохватились и пожелали выяснить тайну замечательного животного, «промежуточного звена между рыбой и тюленем», «полуженщины-полурыбы», было уже поздно. Самые тщательные поиски, с целью добыть хоть один экземпляр, не привели ни к каким результатам. Каждый корабль, отплывавший в Берингово море, получал особую инструкцию относительно морской коровы, капитану была гарантирована крупная премия за всякое сообщение о ней. Но ни один из них с тех пор не привёз о животном никаких известий. Замечательная сказочная сирена сгинула навсегда.
В настоящее время скелеты морской коровы в полном виде находятся в Зоологическом музее Академии Наук в Ленинграде, в Лондоне, Гельсингфорсе, Стокгольме и Вашингтоне. На острове Беринга скелеты морской коровы в некотором расстоянии от современного берега находят и поныне. Обыкновенно они залегают в слое торфа, густо поросшего травой, на месте древнего морского берега, впоследствии приподнявшегося. Сирены и в частности морские коровы являются группой животных очень древних. Остатки их находили в третичных отложениях различного возраста — от эоцена до плейстоцена — во многих местах Европы, а именно в Англии, Голландии, Бельгии, Франции, Германии, Австрии и Италии, а также близ Каира. В Америке ископаемых сирен находили также в Новой Каролине, Нью-Джерси и на острове Ямайке.
49
Поколюка — длинная заострённая стальная полоса.