Страница 3 из 11
В середнюю дверь входит Лизавета Ивановна, скидает шляпку и кладет на стол. Иван Ксенофонтыч, не замечая ее, читает с жаром и размахивает руками.
Явление второе
Иван Ксенофонтыч и Лизавета Ивановна .
Лизавета Ивановна . Здравствуй, папа!
Иван Ксенофонтыч . А, здравствуй! Подай мне шляпу.
Лизавета Ивановна . Куда ты, папа? Отдохни немного! Ты и так много трудишься.
Иван Ксенофонтыч . Нельзя, Лиза, нельзя! Отдыхать некогда. Молодым людям учиться надобно, и так, Лиза, у нас мало учатся, мало. Достань-ка мне Горация да подсыпь табачку, весь вышел.
Лиза достает ему книгу и насыпает табаку.
Ну, прощай! Чай пить не дожидайтесь, может быть, затолкуюсь с ребятами.
Лизавета Ивановна . Бедный папаша!
Иван Ксенофонтыч (надевает шляпу, идет к дверям и возвращается) . Лиза, ты меня извини, я тебе задам вопрос…
Лизавета Ивановна . Что такое, папа?
Иван Ксенофонтыч . Давеча вот эта глупая женщина (показывая на комнату хозяйки) говорила, только не утвердительно, а так, одно предположение, что, может быть, ты… Только ты, Лиза, не сердись!
Лизавета Ивановна . Что же она говорила?
Иван Ксенофонтыч . Она говорила, что, может быть, ты влюблена в этого молодого купца, который ходит к нам за книгами. Ну, разумеется, я не поверил.
Лизавета Ивановна . Охота тебе, папа, слушать ее!
Иван Ксенофонтыч . Я ее и не слушаю, она вздорная болтунья, необразованная женщина. Только вот что, Лиза: ты теперь в таком возрасте… Молодая девушка, тебе скучно со мной, со стариком… ты, сделай милость, прыгай… веселись… влюбись в кого-нибудь, я тебя прошу об этом. Только ты не скрывай от меня, скажи мне – я сам с тобой помолодею; я все за книгами. Лиза, у меня душа зачерствела.
Лизавета Ивановна . Ах, папаша! Если б я полюбила кого, я б тебе сказала… А то нет еще… Этот молодой человек… так себе; только уж очень необразован, ни стать, ни сесть не умеет. И ты, папаша, мог подумать?
Иван Ксенофонтыч . Ну, ну, ну, виноват! (Целует ее.) В последний раз, больше не буду. (Смотрит на часы.) Пора, пора… (Бежит бегом из комнаты, Лизавета Ивановна смотрит вслед ему.)
Явление третье
Лизавета Ивановна (одна, подходит к столу, садится и берет работу; молчание) . Нет, уж мы очень много трудимся! Что ни говори, как себя ни утешай, а тяжело, право, тяжело! Уж я не говорю об деньгах, не говорю о том, что за наши труды нам платят мало; хоть бы уважение-то нам за наш честный труд оказывали; так и этого нет. На что уж наша хозяйка, и та смотрит на нас с каким-то сожалением! А всего мне обиднее, что смеются над папашей. Он, точно, немного странен, да ведь он всю жизнь провел за книгами, его можно извинить. И что в этом смешного, что человек ходит в старой шинели, в старой шляпе? А у нас такая сторона, чуть не в глаза хохочут. Конечно, это невежество, с образованием это пройдет, а все-таки тяжело. Вот вчера, как я шла из церкви, какие-то молодые купцы вслух смеялись над моим салопом. Где же я лучше возьму? Ты же приносишь людям пользу почти бескорыстно, тебя же презирают. (Подносит платок к глазам.)
Андрей Титыч входит.
Явление четвертое
Лизавета Ивановна и Андрей Титыч .
Андрей Титыч . С нашим почтением-с, Лизавета Ивановна!
Лизавета Ивановна . Здравствуйте, Андрей Титыч! Садитесь.
Андрей Титыч (утираясь) . Покорнейше благодарим-с. Летел к вам скоропалительно, инда взопрел-с. Тятеньки нет-с?
Лизавета Ивановна . Нет; ушел на урок.
Андрей Титыч . По-латыни два алтына, а по-русски шесть копеек-с.
Лизавета Ивановна . Что вы такое говорите?
Андрей Титыч . У нас в ряду один учитель ходит, горькой, так над ним смеются, дразнят, значит. Ты, говорят, окромя свинячьего, на семь языков знаешь.
Лизавета Ивановна . Как же вам не стыдно смеяться над людьми почтенными! Как это дурно!
Андрей Титыч . Что ж такое! Шутка не вредит-с. Хороший человек на свой счет не примет.
Лизавета Ивановна . Бросьте эту привычку, нехорошо. Зачем обижать!
Андрей Титыч . Нельзя нашему брату не смеяться-с; потому эти стрюцкие такие дела с нами делают, что смеху подобно.
Лизавета Ивановна . Что у вас за слова такие! Какие-то стрюцкие!
Андрей Титыч . Уж это слово им недаром дано-с. Другой весь-то грош стоит, а такого из себя барина доказывает, и не подступайся, – засудит; а дал ему целковый или там больше, глядя по делу, да подпоил, так он хоть спирю плясать пойдет. (Помолчав.) Я теперь от тятеньки скрываюсь-с.
Лизавета Ивановна . Как скрываетесь? Зачем же?
Андрей Титыч . Женить хотят… насильственным образом.
Лизавета Ивановна . Что ж, разве вам невеста не нравится?
Андрей Титыч . Такую нашли – с ума сойдешь! Тысяч триста серебра денег, рожа как тарелка, – на огород поставить, ворон пугать. Я у них был как-то раз с тятенькой, еще не знамши ничего этого; вышла девка пудов в пятнадцать весу, вся в веснушках; я сейчас с политичным разговором к ней: «Чем, говорю, вы занимаетесь?» Я, говорит, люблю жестокие романсы петь. Да как запела, глаза это раскосила, так-то убедила народ, хоть взвой, на нее глядя. Унеси ты мое горе на гороховое поле!
Лизавета Ивановна . Да разве вы своей воли не имеете? Не нравится вам девушка, ну, и не женитесь, так и скажите отцу.
Андрей Титыч . Какая тут воля! Эх, Лизавета Ивановна! Нешто у нас так, как у людей! (Махнув рукой.) Крылья у меня ошибены, то есть обрублены, как есть. Уродом сделали, а не человеком. Словно угорелый хожу по земле. У нас так не водится, чтоб сын смел выбрать себе невесту по душе, значит, как следует; а привезут тебя, покажут, ну и женись. А коли скажешь, что, мол, тятенька, эта невеста не нравится: а, говорит, в солдаты отдам! Ну и шабаш! Уж не то что в этаком деле, и в другом-то в чем воли не дают. Я вот помоложе был, учиться захотел, так и то не велели.