Страница 84 из 99
Тем временем он говорил с Лулу о предстоящей поездке на периферию страны, в Буковину и Бессарабию, инструктировал, как надо наладить там легионерское движение.
Наконец пришел Рабчу. Потирая руки от удовольствия, он сообщил, что самолет вернулся, и что оба господина благополучно доставлены на территорию Чехословакии…
— Все в лучшей форме! — прошепелявил Рабчу.
Заримба тоже казался довольным:
— С вами, я вижу, можно работать. Вы человек дела!.. — говорил он, горячо сожалея, что не догадался с помощью этого шепелявого подстроить аварию самолета где-нибудь над Карпатами… Гицэ досадовал, что эта мысль осенила его только сейчас… Вскоре он отправил групповода вперед, сказав, что вместе ехать им не следует.
Лулу с удовольствием покинул дом Рабчу. Когда такси, увозившее его, пересекало площадь Виктории, было уже совсем темно. Несясь по темным улицам города, Лулу размышлял, куда же направиться? В тот кабак, где в прошлый раз основательно пощупал приезжего приказчика, или в «Колорадо»? Нет, сюда без денег не сунешься. Когда проезжали мимо отеля «Атене Палас», Лулу вдруг приказал шоферу остановиться. Нет ли у Мими ее провинциала?.. — мелькнула мысль. Расплатившись с шофером, он бросился в кафетерий, купил жетон и, опустив его в автомат, стал набирать номер. В трубке раздался голос Мими. Лулу не ответил. Он понимал, что если Мими не разрешит ему придти, ее потом не уговорить. А теперь он пойдет прямо в номер… У дверей Лулу прислушался: в комнате было тихо. Он вздохнул, оглянулся по сторонам и постучал. За дверью послышался голос Мими:
— Кто?
Лулу невнятно ответил:
— М-м-м…
Мими приоткрыла дверь.
— Ты, киса! — воскликнула она, увидев Лулу. — Что ж это ты не звонил?
Лулу притворился, будто не слышал и, заглянув через плечо Мими, вошел. В глубине комнаты на кровати сидел толстый лысый человек в жилете. Лулу галантно снял шляпу и поклонился. Несмотря на страстное желание схватить нахала за хлястик пальто и вышвырнуть вон, Мими ничего не могла сделать. Лулу тем временем снял перчатку и, подавая руку человеку с широкой золотой цепочкой поперек жилета, извинился за беспокойство и в то же время рассыпался в уверениях, что чрезвычайно счастлив новым знакомством.
Человек в жилете встал. Лицо его и даже лысина покраснели. Он улыбнулся и застенчиво проговорил:
— Ну, да… И мне тоже приятно познакомиться.
Мими представила Лулу как своего брата, служащего одной заграничной фирмы. Но Лулу, давно сообразив, что это и есть тот самый провинциал, с которым Мими не хотела его знакомить, решил взять быка за рога.
— Вы еврей?
Человек с лысиной ответил не сразу. Вопрос застал его врасплох. Он задвигал челюстями, словно что-то прожевывая:
— Да. А что, я плохо выгляжу?
— Нет, почему же… — ответил галантно Лулу. — Но разрешите знать, с кем имею честь быть знакомым?
— Вы это меня спрашиваете?
— Разумеется.
Лысый еще больше покраснел, одернул жилет, словно он ему мешал отвечать, потрогал зачем-то свой довольно мясистый нос с кустиками черных волосков и ответил:
— Эм… Э… Я… кумерсант… У меня фамилия Гаснер…
Мими понимала смущение Гаснера. Она поцеловала его в щеку и удобно устроилась на его коленях.
Лулу продолжал стоять, но видя, что приглашения сесть за уставленный винами и закусками стол ему не дождаться, он извинился, что вошел в номер в пальто, и тут же пошел раздеться. Мими хотела выпроводить Лулу, но Гаснер остановил ее:
— Зачем? Он мне нравится. Энтилигент!.. Пусть немного посидит, а что?
Повесив пальто и шляпу на вешалку в крошечной прихожей, Лулу вернулся и, продолжая извиваться в извинениях, сел за стол.
— О, пардон! Я ж слыхал о вас! Слово чести!.. Минуточку и я вспомню. — Лулу потер лоб, делая вид, будто припоминает. — В Бессарабии у вас, кажется, мануфактурный магазин? Нет?
— Ну, спрашиваете! У меня в Бессарабии такой магазин, что будьте мне здоровы… Немного таких найдется и тут, в Букуреште!
Мими была вне себя: этот наглец повторяет то, что она имела глупость рассказать ему! Ей хотелось замять разговор, но Гаснеру нравилось, когда его хвалили. И если уж нашелся человек, который говорил о нем столько лестного, да еще в присутствии Мими, так разве можно было лишиться такого удовольствия? Боже упаси!.. Пусть Мими знает, что Гаснер не просто какой-нибудь коммерсантишка!..
— Ну, Мимочка, так ты еще сумлеваешься, кто такой Гаснер? А? Твой брат таки молодец… Он враз меня узнал!..
Мими смеялась, показывая свои белые ровные зубы, и гладила лысину Гаснера. А Лулу наполнял свой бокал, иногда доливал рюмки Гаснера и Мими и предлагал новые тосты, от которых коммерсант, разумеется, не мог отказаться. Ведь почти все тосты были в честь гостя из далекой Бессарабии! Лулу пил за здоровье «известного коммерсанта», за его «успех в торговле», за «дружбу и искренность», за «человечность вообще» и за «любовь» в частности… Вскоре Лулу полез целовать Гаснера и начал рассказывать, что в детстве любил ходить к синагоге и смотреть в окна.
— Это же потрясающая нация! Слово чести гвардейца!.. Ну, да — офицера-гвардейца!.. Ведь сам Христос был иудеем! И я бы тоже не прочь стать евреем. Слово чести, не вру!
Мими рассмеялась:
— Хотела бы посмотреть, как сэр Лулу пойдет в синагогу!
— А что? Если понадобится, пожалуйста… Плевать! Я люблю их больше кого хочешь… Слово чести, не вру!
Гаснер старался быть взаимно любезным.
— Э… Захочете — хорошо. Нет — как захочете… Но не думайте, и среди наших евреев есть такие… И я сам, вы думаете, их люблю? Боже сохрани! Паршивцы такие, что аж не знаю… Хочут тебе влезть обеими ногами прямо в живот… Ну, так вы еще видали таких? А?
Мими слушала, глядя Гаснеру в рот, а Лулу то и дело опустошал бокалы.
Гаснер продолжал:
— Ну да… У нас там в Бессарабии есть такой Шмая Хаймович… У него лавка. Мануфактуры там кот наплакал, но, паршивец, старается делать вид, будто торгует дешевле, чем я. А у меня одиннадцать приказчиков, два ученика, товару больше чем на два миллиона лей и магазин в двухэтажном большом доме… А вывеска такая, что аж тянется на весь фасад! И этот Шмая еще хочет делать мне конкуренцию! Ну, так вы еще видали такого паршивца? А? Но поверьте мне, он скоро даст такой банкрот, что аж попадет в острог. Мне надо только шепнуть одним там босякам… И если еще один-два погромчика на его лавку, тогда будьте мне здоровы…
Лулу слушал, стиснув зубы. Мими толкала его под столом носком туфли и выразительно показывала глазами на дверь. Но он делал вид, что не понимает ее намеков. Лулу давно раскусил Гаснера и старательно поддакивал ему, однако чувствовал, что в конце концов ему придется покинуть номер и тогда знакомство с богатым коммерсантом окажется безрезультатным… Наконец, он допил остаток вина и притворился пьяным. Что же касается Гаснера, то он действительно охмелел. Потом ему стало плохо и Мими увела его в ванную. А когда они вернулись, Лулу лежал на продырявленной кушетке и храпел. Сколько Мими его ни тормошила, все было бесполезно. Гаснеру же становилось все хуже и хуже. Он сел на кровать, уронил голову на подушку и глубокомысленно заметил:
— Эн… энтиле… гент, а напился, как сапожник! Но… это все-таки твой брат. Пусть уж спит тут, а ты пойдешь ко мне в номер…
Лулу понял, что его могут здесь оставить, а номер запереть. Тогда все сорвется. Он заворочался, делая вид, что просыпается. Мими обрадовалась. А Гаснер поднялся и начал одеваться: застегнул все пуговицы на жилете, взял со стула пиджак… Но вдруг руки его тревожно забегали по карманам, лицо побледнело, губы вытянулись и он зашептал: — У-ва… У-ва… Нету… А! Таки да нету, Ай-ай-ай!
Мими звонко рассмеялась, глядя на вытянувшуюся физиономию Гаснера, но тот не разделял ее веселья.
— Смеется! У меня был портмонет, но его уже, кажется, не стало.. У-ва!..
Мими насторожилась:
— Это что, кошелек?
— Не все равно — кошелек или портмонет? Пусть будет кошелек, но у меня его нету…