Страница 67 из 99
— Вот мы и побывали в Москве на параде!..
Люди выходили довольные, улыбающиеся, но молчаливые.
На улице Морару предложил пойти и на следующий сеанс и взять билеты для всех в пансионе. Побежали к кассе. Оказалось, что билеты распроданы. Никогда этого не бывало даже в лучших кинотеатрах столицы, а тут в «Глории» на утреннем сеансе! Тогда Женя пошел к хозяину кинотеатра узнать, может быть, у него найдутся билеты. Он иногда писал здесь рекламные афиши, плакаты, объявления. Но как назло хозяина не оказалось. Жена его сказала, что билеты скоро опять будут продаваться, но только на дополнительный сеанс: на час ночи!.. Пока Женя вышел к Морару и Томову, об этом узнали люди, осаждавшие кинотеатр. У кассы образовалась новая очередь.
Какой-то пожилой человек, которого вытеснили из очереди, сказал:
— Ну и народ, лезут, будто там приплачивают!..
Слух о том, что в кинотеатре «Глория» демонстрируют советскую картину, облетел столицу. Даже мадам Филотти со своей соседкой, вдовой железнодорожника, пошла смотреть русский парад. Ня Георгицэ, узнав, что молодежь в первое же утро побывала в кино, ворчал: «Все вы хороши… Факт! И племянничек тоже! Не могли обождать, как будто там горело!» Войнягу тоже был недоволен, что его не разбудили: «Пожалели! Подумаешь, большое горе, если не высплюсь!» Одна лишь мадемуазель Вики, любительница кино, осталась равнодушной.
Морару долго убеждал Вики, что такой картины она никогда не видела:
— Ты увидишь, что из себя представляет молодежь в других условиях… Это же сила! Мы живем в темноте и даже не знаем, как можно жить иначе… Не посмотреть такую картину, это же просто…
— И что с того? Кого интересует такой фильм — пусть смотрит на здоровье… — равнодушно ответила Вики, прислушиваясь к шагам в коридоре.
Морару хотел еще что-то сказать, но вошел Томов. Аурел недовольно покосился на него и вышел в коридор.
— Чего вы спорите? Посмотрите сначала, тогда будете говорить! Картина исключительная!..
— Возможно… Но мне кажется, парады я успею и здесь увидеть. А в кино я с удовольствием смотрю фильмы о любви… Хотя бы там посмотреть, если в жизни невозможно…
Илья рассмеялся.
— А я предпочитаю наоборот: любить в жизни, а в кино смотреть парады…
— Вот как! А мне кажется — это вы только говорите…
— Напрасно так думаете. Если хотите, чтобы и у вас так получалось в жизни — идите в кино… Мой рецепт верный!
Вики покраснела.
— Что ж… Придется принять ваш рецепт…
— Вот и хорошо. Но я его выпишу в двух экземплярах — вам и Аурелу…
— Ах, вот как, — Вики резко обернулась, — я думала, вы в самом деле доктор, а вы, оказывается, только адвокат… — И с независимым видом, гордо подняв голову, вышла из комнаты.
Илья никак не мог понять, почему это Вики не хочет идти с Аурелом в кино. Однако спустя некоторое время она громко спросила Аурела, на какое время у него билеты. Томов удивился: «Странная девушка!»
А Морару тем более не мог понять, о чем же Томов разговаривал с Вики, если она вдруг решила пойти в кино не с ним.
В кинотеатр «Глория» бросились не только жители столицы, но и пригорода, а многие специально приезжали из других городов. Приток посетителей еще более увеличился после того, как «Порунка Времий» заявила, что не мешало бы заменить картину в кинотеатре «Глория», а железногвардейцы завопили: «Пора покончить в Румынии с коммунистической пропагандой!»…
Теперь до поздней ночи у входа в кинотеатр было столпотворение. Порой машины подолгу не могли проехать, так как толпа, осаждавшая кинотеатр, занимала всю улицу. Многие буржуа из любопытства побывали в «Глории». Но если туда они шли с презрительной миной, то выходили в весьма мрачном настроении.
Илья в десятый, а может быть, в двадцатый раз рассматривал кадры из фильма, выставленные в окнах кинотеатра. Один снимок не давал ему покоя — по площади идет колонна девушек, а с краю шагает Валентина. Несколько вечеров он вертелся у кинотеатра, заговаривал то с одним работником, то с другим, наконец, познакомился с веселым курчавым парнем из кинобудки. Илья угостил его специально купленными для этой цели хорошими сигаретами, а на следующий день они уже выпили по бокалу пива и закусили мититеями. Только на третий вечер Томову удалось раздобыть нужную фотографию. Девушка, идущая крайней справа в колонне, кажется, в самом деле была Валентиной Изоту… Но радоваться всей душой Илья не мог — он все еще сомневался.
В пансионе Женя посмотрел на карточку сквозь увеличительное стекло и поморщился:
— Та парашютистка была куда интереснее. Но даже если бы и она была, так что? Сам говорил: «Я здесь, она там»… И вообще, Илья, я тебя не понимаю. Мне всякий раз читаешь нотации об этих дурацких сухарях, а сам занимаешься пустяками… И то, что ты делаешь по вечерам, тоже ерунда!..
Илья посмотрел на земляка, хотел было ему ответить, но, почувствовав, что дело может кончиться ссорой, только сказал:
— Что же, посмотрим, кто прав и кто ошибается…
Женя сегодня был настроен необычайно воинственно, и ему, видимо, хотелось поговорить, но Томов взял карточку и сказал, что пойдет к фотографу.
Когда увеличенный снимок был готов, Илья убедился, что девушка — не та; снимок он разорвал, а карточку из фотовитрины, где она больше походила на Валентину, оставил…
В тот же вечер Томов вставил эту фотографию в дорогую рамку, купленную в антикварном магазине на Каля Викторией, и теперь мирно беседовал с Георгицэ и Войнягу, угощая их пирожками с повидлом, которые прислала с вояжером мать. Вдруг в дверь постучали. Мадам Филотти пошла открывать и вскоре вернулась.
— Вас просят, господин Илие! — она подошла к Томову. — Я пригласила, а они почему-то не хотят войти в дом…
«Кто это может быть?» — подумал Илья. Выйдя на крыльцо и увидев в темноте Илиеску, он обрадовался.
— Заходите, посидим. Я посылку получил. Мать, прислала, — пригласил Илья.
— Нет, к сожалению, не могу, а ты оденься, выйдем… Своим скажи, что из гаража приятель проходил мимо и заглянул, зовет пройтись немного. Только не задерживайся…
Томов убежал в дом. Илиеску достал портсигар, но тут же сунул его обратно в карман — не хотелось зажигать спичку. Он отошел в сторону, чтобы не маячить на свету. Висевшая на улице лампочка раскачивалась, и луч света то падал на улицу, то освещал часть двора, будто заглядывая через ворота. Дул неприятный, пронизывающий ветер.
Илья вышел в новой темно-синей фуражке с кожаным лакированным козырьком и круглым, чуть вздернутым околышем, какие носили обычно в Бухаресте шоферы такси. Иногда в точно такой же фуражке ходил и сам Захария. Она ему напоминала железнодорожную, носить которую он теперь не имел права.
— Я не в гости пришел, — сказал Илиеску, когда они вышли из ворот. — Дело вот в чем: необходимо оказать помощь одному товарищу. Сегодня же. Нужна квартира на некоторое время, но очень надежная. Выходить на улицу он не сможет…
Илья не стал задавать вопросы. Он начинал привыкать к дисциплине и конспирации. Мозг его лихорадочно заработал.
— Пансион отпадает. Народу многовато, потом отдельной комнаты нет. А удобства здесь тоже вон где, — и он показал назад, в глубину двора.
— Здесь не подходит, ясно… Нужно такое помещение, где бы никто из посторонних ничего не знал и его не видел. За этого человека мы с тобой отвечаем головой. Понял?
— Как же!
— Вся трудность именно в том, что нужно устроить сегодня же вечером! Иначе я бы сам нашел…
— Может быть, тот дом на бульваре Басараб, — размышлял вслух Илья, — где останавливается знакомый болградский вояжер? Как раз сегодня заходил туда за посылкой от матери. Комнат, там много, но люди не постоянные: приедут, уедут, а кто они — неизвестно…
— А что, если у твоей тетушки? — вдруг спросил Илиеску. — Ты, кажется, говорил, что она живет где-то на Арменяска?
— У тетушки? — удивился Томов.
— Или там ненадежно?
— Да не то, чтобы ненадежно, — замялся Илья, — люди они честные… Но вот…