Страница 59 из 99
Войнягу замолчал, сам смущенный своей длинной речью. Молчали и остальные. И каждый думал о том, что все это может повториться…
Теперь по утрам, хотя еще не было и пяти часов, ня Георгицэ с виноватым видом будил Томова. Войнягу и Морару уже сидели у приемника, настроенного на Москву, прислушиваясь к знакомым всему трудовому люду позывным… Ровно в пять часов по бухарестскому времени советскую радиостанцию можно было слушать без помех. А русский язык в пансионе знали только Женя и Илья. Но Женя неохотно слушал запрещенные радиопередачи. Он даже как-то сказал: «Знаете, братцы, дело это опасное и, если вдуматься хорошенько, ничего не дает. А в наше время чем меньше знаешь, тем здоровее. Незачем усложнять себе жизнь».
Морару посмотрел тогда на Женю и сказал: «Вы, господин Табакарев, правы! Жаль, что не занимаетесь политикой… Из вас бы вышел хороший социал-демократ!»
Потом Морару шепнул ня Георгицэ, что не надо будить Женю, так как он много работает.
Может быть, помня предупреждение племянника, ня Георгицэ, когда будил Томова, обязательно извинялся. Но Томов слушал Москву с радостью. Иногда, опасаясь, что старики могут проспать, он вскакивал, зажигал свет и смотрел на часы.
Теперь Илья Томов слушал и переводил утреннюю передачу станции «Р. В. имени Коминтерна», а потом рассказывал Захарии Илиеску и кое-каким своим новым друзьям, которых в особых случаях называл уже не «господин», как прежде, а просто «товарищ».
XV
Ровно в час дня сирены заводов и фабрик возвестили перерыв на обед. В это время закрывались магазины, свертывались палатки, укладывали свой товар в чемоданы продавцы-амбуланты. Кто шел обедать домой, кто в ресторан, кто в столовую или бодегу. А те, кто трудился за двадцать пять-тридцать лей в день, поступали проще: они тут же, не отходя от своих станков или печей, доставали краюху черного хлеба или ломоть остывшей мамалыги, иногда с куском ржавой селедки или несколькими ломтиками овечьей брынзы. Они укрывались где-нибудь в тени, когда было жарко, и пристраивались на солнышке в прохладную погоду.
Как и повсюду, где рабочий день начинался с семи или восьми часов утра, на призывном пункте наступил обеденный перерыв. Аурел Морару с утра томился здесь. Его, как и других, еще не вызывали. Так как перерыв на призывном пункте длился два часа, Морару вышел на улицу и остановился в раздумье: куда пойти? В пансион к тетушке или заглянуть в столовую, где частенько случалось обедать даже в долг? Морару показалось, что кто-то дотронулся до его локтя. Он оглянулся и увидел выглядывавшее из-за фонарного столба улыбающееся лицо Вики.
— Ты откуда?
— Из магазина, на обед, — весело отозвалась Вики.
Расстроенный вызовом на призывной пункт и перспективой отправки на переподготовку, Морару повеселел. Ему давно нравилась эта девушка, но сказать ей об этом он не решался. Он замечал, что ей нравится Томов. А Морару был самолюбив и не хотел навязываться.
Но Вики даже не подозревала о чувствах Морару. Сегодня она была в прекрасном настроении, к тому же, конечно, знала, что хороша собой. Узкая клетчатая юбка и широкий, туго стянутый на талии пояс подчеркивали стройность ее фигуры, голубовато-серая кофточка очень шла к ее смуглому лицу, а клетчатый платочек в кармашке блузки придавал наряду элегантность.
— Думаете, могут взять на переподготовку?
Морару утвердительно кивнул головой.
— Но мадам Филотти говорила, что вам поможет ваш патрон…
Морару пожал плечами:
— Не знаю.
Вики наклонила набок голову и очень уверенно сказала:
— А я знаю… Говорят, ваш патрон хороший человек. Он бесплатно лечил мать моей подруги, потому что они очень бедные. Он человек известный, и ему пойдут навстречу. Вот увидите…
Морару усмехнулся и вдруг спросил:
— А ты, Вики, хочешь, чтобы меня не взяли на переподготовку?
Вики слегка покраснела.
— Конечно!
Морару взял ее под руку.
— Куда это мы так быстро идем? — спросила она.
— Пообедаем сегодня вместе! Не возражаешь? Есть тут недалеко одна хорошенькая бодегуца. Я иногда туда заглядываю…
— Вот как? А тетушка Леонтина все беспокоится о здоровье своего племянничка, жалуется, что он ничего не ест! А племянничек, оказывается, не заставляет себя поститься…
Морару улыбался. Он был счастлив.
Когда они вошли в бодегу, Вики была озадачена:
— Так это почти ресторан!..
Морару не ответил, он озабоченно разыскивал в огромном зале свободный столик. Но, к его огорчению, все было занято. Мерный гул голосов сливался со звуками джаза, доносившимися из радиоприемника. По залу сновали официанты, на ходу передавая заказы сидевшей за прилавком, у разграфленной доски с номерами каждого столика, молоденькой женщине. Вики приняла ее за дочь толстяка-хозяина бодеги. Она-то и заметила вошедших, что-то шепнула толстяку, и хозяин бодеги поспешил навстречу Вики и Аурелиу. Он любезно пригласил их к прилавку, на котором красовался десятиламповый «Телефункен» последнего выпуска. Здесь, правда, было очень шумно, но зато в сторонке и, главное, прохладно: на «Телефункене» стоял большой четырехлопастный вентилятор. Тут, в углу, хозяин установил складной столик, официант принес тяжелую квадратную плиту белого мрамора, протер ее, а тем временем помощник официанта — «пикколо» поставил два стула.
Вики очень удивилась, когда Морару сказал ей, что молодая женщина вовсе не дочь, а жена хозяина. И теперь она то и дело бросала взгляды то на молодую хозяйку, то на хозяина — здоровенного дядю в рубашке и жилете с закатанными по локоть рукавами.
— Чего ты так удивляешься? Он не намного старше ее… — сказал Морару.
— Не знаю. Но я бы за такого не вышла замуж… Не люблю таких… То есть я не то хотела сказать…
— Он старше ее всего на тринадцать лет. Я это точно знаю, — заметил Морару.
— Разве это мало? Она, наверное, из-за денег пошла…
Морару натянуто улыбнулся: ему было тридцать четыре года, а Вики еще не исполнилось двадцать. Он хотел что-то сказать, но подошел официант и стал предлагать закуски и перечислять сорта вин пока не дошел до пива, которое особенно расхваливал. «У нас пиво фирмы «Мюллер»! — убеждал он. И хотя Вики отказывалась пить пиво, так как нужно было опять идти на работу, тем не менее Морару заказал два бокала.
Вики тем временем продолжала бросать взгляды на хозяина бодеги и его жену.
— Ты смотри, Вики, не влюбись в толстяка…
— Нет, я смотрю, как мальчишка быстро управляется.
Морару посмотрел в сторону стойки. Там, за прилавком, между двумя стеклянными буфетами, рядом с хрупкой хозяйкой, мелькала черноволосая голова мальчишки лет десяти. Он метался во все стороны, перемывая на ходу стаканы, графины, рюмки, кружки, бокалы с такой поразительной быстротой и ловкостью, что казалось — он жонглирует посудой. Вот он уже наливает вино в графины и, подавая официантам, громко кричит: «Кельнеру Василаке — пол-литра красного по шестнадцать!.. Четвертинку белого по восемнадцать и маленький сифон к пятому столику обер-кельнеру господину Костике… Даю литр из нового розового, хозяйка, опять кельнеру Василаке!..» А хозяйка выводила мелом в соответствующей графе цифры.
Вики вздохнула.
— Жалко парнишку. Устает, наверное…
— Еще бы. Он так с утра до поздней ночи, пока не свалится с ног… А ты, Вики, почему пиво не пьешь? Оно в самом деле хорошее — черное… Пей!..
Когда из приемника донеслась в исполнении струнного оркестра веселая «сырба», Вики оказала:
— Люблю быстрые танцы!
Морару прежде любил потанцевать, но давно уже не приходилось — работа и различные дела отнимали почти все время. Тем не менее он ответил:
— И я тоже…
— Пригласили бы когда-нибудь потанцевать, так нет, всегда куда-то уходите, — тоном обиженного ребенка сказала Вики.
Морару застыл с вилкой и ножом в руках.
— Если не заберут меня на эту переподготовку, будь она… потанцуем! Обязательно потанцуем! Хорошо?