Страница 38 из 99
— Сосунки дуют каждую ночь… Шпана их обыгрывает… А денег у них «лимон»![41]
Это сообщение взбудоражило Лулу. Сегодня он собирался навестить Мими, у которой не был ни разу с тех пор, как она перешла в отель «Атене Палас». Накануне по телефону Мими грозилась, что найдет себе более постоянного друга… Лулу остановился в раздумье. Собственно говоря, часам к десяти вечера он разделается с папенькиными сыночками, а потом — к Мими. «Хоть раз прийти к ней при деньгах!» — подумал он… Да, но для начала игры надо иметь хоть немного деньжат, а в кармане ветер… Надо где-то перехватить!…
Когда хромая горничная вызвала своего хозяина специальным звонком и сообщила, что в прихожей — господин Митреску, парикмахер несколько раз обвел кончиком языка свои тонкие губы, но велел пригласить гостя. Заримба понимал, что только крайне важное дело могло привести групповода к нему домой. В этом он был уверен, ибо для обычных встреч у них имелось специальное место. Но, здороваясь с Лулу, Заримба почувствовал, что от него пахнет вином, и заподозрил, что легионер Митреску явился к нему домой в столь трудное для нации время без всякой на то серьезной причины… Тем не менее шеф улыбнулся и пригласил Лулу пройти за ним.
Они спустились по узкой застланной мягкой дорожкой лестнице в подвал. В небольшой убранной коврами комнате Заримба указал гостю на кресло и сказал, что оставит его здесь на несколько минут… Однако Лулу перебил шефа, сказав, что пришел по делу и задерживаться не намерен…
Заримба удивленно поднял брови.
— Есть что-нибудь срочное?
Лулу рассмеялся и, зажмурив глаза, отрицательно качнул головой.
С лица Гицэ Заримбы исчезла улыбка. Лулу этого не видел. Решившись, наконец, сказать, Лулу открыл глаза и вдруг увидел, как по ту сторону двери мелькнул горб шефа. Дверь хлопнула. Лулу вскочил, но решив, что шеф скоро вернется, закурил и снова опустился в кресло.
На нижней полочке столика, возле которого он сел, лежала аккуратная стопка журналов «Реалитатя иллюстратэ»[42]. Лулу взял первый попавшийся номер, закинул ногу на ногу и стал рассматривать картинки.
III
Илья проснулся раньше, чем зазвенел помятый будильник. Протянув руку, он задвинул кривую жестяную задвижку предохранителя, чтобы трезвон не разбудил еще спавших жильцов пансиона, а через двадцать минут уже шел по Вэкэрешть. Он любил столицу в эти ранние утренние часы. Дворники подметали улицы, магазины были закрыты, трамваи еще не гремели: было тихо, малолюдно. Лишь иногда, когда к калиткам палисадников подходил обросший щетиной человек в старой офицерской фуражке со сломанные козырьком, тишина нарушалась звоном колокольчика. Это был мусорщик. За ним следовала двуколка на высоких колесах с большим ящиком. Дворники, прислуга или сами жильцы выносили мусор.
В этот ранний час из ворот и подъездов невзрачных домов, будто поднятые по тревоге, выбегали одинокие люди; в кепках или старых помятых шляпах, с жесткими от мозолей руками и заспанными еще лицами, они на ходу закуривали. Это были те, кто редко высыпались на своих продырявленных матрацах, дощатых нарах или коротких сундуках, удлиненных приставленными табуретами; они чуть свет спешили туда, где отдавали свои силы, опыт, здоровье…
Позднее на улицах появлялись олтяне-торговцы; их протяжные выкрики словно раскалывали утреннюю тишину. Они предлагали зелень, фрукты, яйца, молоко. Город просыпался. То тут, то там поднимались жалюзи, отодвигались занавеси — иногда узорные тюлевые, иногда дорогие плюшевые, а большей частью из полотна с дешевыми кружевами или просто из марли.
Наконец открываются окна. Протирая глаза, поправляя сетки, сохранявшие прически, появляются дамы в длинных шелковых халатах или горничные — в легких ситцевых платьях. Торговцы к каждой имеют свой подход. Начинается торговля. Хозяйки придираются, что зелень петрушки пожелтела, яйца, должно быть, из-под квочки, фасоль мелкая, молоко, наверное, свернется и, наконец, нужно продавать подешевле… на базаре все-таки не так дорого!..
Продавец, в свою очередь, божится, что товар у него самый свежий и цены, конечно, дешевле, чем на рынке… Прислуге олтян-продавец старается польстить: называет «мадемуазель» или «барышня». Иной раз не без усмешки величает «хозяйка», «госпожа» и даже «барыня». Торгаши норовят обмануть, а прислуга — выгадать себе на кино, пудру или помаду…
Вскоре первые трамваи с грохотом мчатся к центру. На подножках висят мальчишки-газетчики. Они спешат к типографиям, где тяжелые машины уже выплевывают свежие номера газет с известиями о событиях, происшедших за последние несколько часов. Передний вагон трамвая в этот час пуст. Лишь в прицепе второго класса дремлют ранние пассажиры. На остановках постепенно накапливается народ.
И хотя трудовой люд уже направляется к месту работы, в ресторанах «Тик-так», «Британия», в барах «Колорадо», «Мулен-Руж», «Карлтон-Баре» продолжается кутеж. Шансонетки устало вскидывают изящные ножки и привычно вихляют бедрами… Здесь не только «девицы», но и подобные им мужчины пьют «на твой» или «ваш» счет… Владельцы заведений, официанты обожают задержавшихся: клиентура устает, теряет счет заказанному. Теперь можно и приписать… Как правило, тут топчутся сыщики, выжидая удобный момент, чтобы получить от официантов очередную информацию, и сутенеры, мечтающие затащить денежного провинциала к «компаньонке», работающей с ним «на процентах»…
Внизу, у подъездов, дремлют за рулем шоферы свободных такси.
После бурно проведенной ночи покидают работающий круглосуточно профилактический пункт истощенные, с темными кругами под глазами, «девушки»…
В военных казармах трубят «подъем»… Оказывается — ровно шесть часов. Тут же с разных концов столицы доносится вой заводских сирен. Конец ночной двенадцатичасовой смены.
Постепенно улицы наполняются народом. Сторожа магазинов уже поднимают гофрированные металлические шторы, снимают ставни, открывают витрины, мимо которых важно прохаживаются ночные полицейские.
Наблюдая, как просыпается город, Илья незаметно дошел до бульвара Таке, где помещался гараж «Леонида и К°». Сегодня он с тремя рабочими должен поехать в Констанцу. Сюда, в крупнейший порт страны, прибыли из Америки автомашины и груз для гаража. Возглавлял группу Илиеску. Ехали также слесарь и электрик. Илья должен был добиться быстрого получения вагонов-платформ и оформить путевые документы.
В гараже никого еще не было. Илья посидел в диспетчерской, поговорил с дежурным механиком. Тем временем пришли Илиеску и электрик. Слесарь запаздывал. Он появился, когда проволока и инструменты были уже погружены в машину.
Безлюдные перроны показались Илье какими-то необычными… Инструмент, круги с проволокой и прочие необходимые вещи были сданы в багаж. Пока взвешивали, оформляли, к перрону подали состав. Постепенно стали прибывать пассажиры. У вагона первого класса стояла группа хорошо одетых людей. Вот нарядная пара с цветами. Судя по всему, это молодожены, отправляющиеся в свадебное путешествие. Они громко разговаривают с провожающими, смеются, шутят. Носильщики приводят все новых пассажиров. Коммерсанты в выутюженных костюмах с чемоданчиками или пухлыми портфелями резко отличаются от вояжеров — вечно спешащих, в помятых пиджаках, с бесчисленным количеством чемоданов.
Подталкивая перед собой коляски на велосипедных колесах, вдоль состава прохаживаются продавцы в голубых кителях и фуражках с золотым кантом на околыше. Они предлагают газеты, журналы, шоколад, мятные конфеты, дорогие сигары, папиросы, сигареты, марципаны…
У подножек своих вагонов, чисто выбритые, в белых воротничках и черных галстуках, стояли кондукторы, поглядывая, не появится ли в такую рань инспектор или контролер. От этого зависело, можно ли брать «зайцев»… Кондуктор хвостового вагона вдруг почесал ухо — сигнал, что контролер появился на перроне. Немедленно пошло по цепочке — кондукторы предупреждали друг друга — «безбилетных не брать…»
41
Лимон — миллион (жаргонное выражение).
42
Иллюстрированный журнал.