Три весны

Каждый день Алеше приходилось выпускать оперативные бюллетени газеты. Он принимал текст по радио, сдавал в набор, верстал и вычитывал перед выходом в свет. Василий Фокич ездил по колхозам как уполномоченный райкома партии. А ответственного секретаря в газете не было. Еще за неделю до Алешиного прихода в редакцию, женщина, эвакуированная москвичка, занимавшая эту должность, уехала к мужу не то в Омск, не то в Свердловск. Вот и работал Алеша в редакции сразу за троих.

Окончив прием очередной сводки, Алеша отдал текст наборщикам и решил сходить на базар за табаком. Курил он много. Ему едва хватало на день стакана, и маленькая комнатка, где он теперь работал, так провоняла дымом, что сам Алеша недовольно крутил носом.

У пивного ларька Алешу перехватил Самара. С неизменным котелком он, подобно поплавку, вынырнул из людской гущи и, сердито оглядываясь назад, вышел на тротуар. Он поджидал Алешу, все такой же измызганный, небритый, с затекшими глазами.

«Будет просить на пиво», — с неприязнью подумал Алеша, пытаясь пройти стороной. Но этот маневр ему не удался. Самара явно не относился к тем, кого можно было так просто одурачить. Он сделал несколько торопливых шагов и оказался лицом к лицу с Алешей.

— Я беден, о как беден я! — горестно воскликнул Самара, церемонно кланяясь Алеше. И добавил шепотом: — Выслушай меня, дружок.

Алеша удивленно вскинул брови. В самом деле, этот пьяница не был так глуп, как казалось на первый взгляд. Но что он скажет интересного для Алеши?

— Пройдем, — кивнул на тротуар Самара. — Если не ошибаюсь, то ты работаешь в газете… А, привет, привет, — закричал он встречному, такому же, как сам, бродяжке.

— Да, работаю в газете, — сказал Алеша.

— Может быть, я не по адресу, но есть любопытный сюжет. Не знаю, как сейчас, а до войны частенько давали в газетах подобные штучки. Ты помнишь Жучка? Он был с нами, когда ты угощал, — Самара сделал загадочное лицо. — Жучок из-под полы продает валенки. Совершенно новые валенки.

— Ну, — нетерпеливо произнес Алеша.

— Перед войной я сгорел на дамском трикотаже. Пересортица. Какие-то гроши. А тут что ни день — тысячи рублей! И если написать об этом, о-о-о!

Алеша остановился и вопросительно посмотрел на Самару. Чего, мол, тянешь? Говори. Самара так и понял его, но прежде сказал:

— Мы с тобою ни о чем не толковали.

Алеша согласно кивнул головой.

— Не из какой-то зависти, а потому, что Самара — честный человек… Жучок продает в день по нескольку пар валенок. А берет их в пимокатной артели. Там целая банда.

— Откуда это известно? — заинтересовался Алеша.

— От самого Жучка. Он хвастался. И меня вербовал. Но мне ни к чему такое. Я свое отсидел. Я лучше попрошу. Неужели ты мне откажешь на пиво? — И он привычно протянул руку.

Вот он, тот самый случай, когда Алеша должен наказать зло. Он разоблачит жуликов во что бы то ни стало. Но прежде чем писать, нужно собрать какие-то факты. А сами жулики их не дадут. Очевидно, хитро заметают следы, если не добрались до них прокурор и милиция.

Нужно посоветоваться с Василием Фокичем. Он давно в газете, знает, как поступить. И Алеша с нетерпением стал ожидать приезда редактора. Алеша готов был поехать к нему в колхоз, если бы только кто выпускал газету и бюллетени.

Но, к счастью, уже назавтра Василий Фокич вернулся из командировки. И первым, что он услышал от Алеши, разумеется, был пересказ разговора с Самарой.

— Черт его ведает, как верить пропойце, — задумчиво говорил Василий Фокич, меряя кабинет короткими и кривыми ногами. — Может, он спьяна наговорил на своего дружка. Но сигнал все равно нужно проверить. Сходи-ка ты, Алеша, туда и потихоньку расспроси людей. Впрочем, тут надо действовать как-то иначе, чтобы не вспугнуть жуликов. Плохо, что в артели нет своей парторганизации. Тогда бы мы разузнали, что нам надо, через нее.

— Хорошо, а если я не скажу, что пришел от газеты? — Алеша в упор посмотрел на редактора.

— Это положения не меняет. Для них важно, что кто-то заинтересовался ими. А раз так, то дело может принять нежелательный оборот, скажут они. И прекратят на время свои махинации.

— Им нужен массовик! — воскликнул, сорвавшись с места, Алеша. — Что ж, поработаю массовиком. Как, Василий Фокич?

— Записываешься в Шерлоки Холмсы? — усмехнулся редактор. — Затея и ничего вроде, но попахивает авантюрой. Как бы самих не просмеяли нас потом.

— Рискнуть стоит, Василий Фокич.

Редактор еще пробежал по кабинету, затем опустился на стул и долго с вниманием глядел на Алешу, Наконец произнес резко и твердо:

— Ступай. Но не очень зарывайся.

Это был сигнал к атаке. И, услышав его, Алеша понесся на окраину Ачинска, где находилась артель. Но, пройдя добрую половину пути, он подумал, что лучше начинать дело с горкома комсомола. Тогда вряд ли у кого возникнут подозрения. Горком ежедневно посылает людей на предприятия. Только бы никто не занял должность массовика.

И Алеша повернул обратно, к горкому комсомола. Он застал там Соню. Она обрадовалась ему так, словно они встречались не на вчерашней репетиции, а, по крайней мере, месяц или год назад. Она отпустила всех, кто был в ее кабинете.

— Хочу к пимокатам! Позвони им, пожалуйста, — сказал он, присаживаясь у стола. — Помнишь, говорила насчет массовика?

Соня забеспокоилась: все в редакции было у него хорошо, и вдруг уволился. Наверное, поругался с редактором. Они очень вспыльчивы, эти фронтовики.

— Как же так? — растерянно забормотала она.

— Я потом объясню тебе, Соня, — он нетерпеливо поднялся со стула. — Звони в пимокатную артель.

— Но прежде я должна позвонить в редакцию…

— Да ничего я там не наделал. Не бойся.

— Ты очень странный, Алеша. И потом ведь мы не в театре. Я секретарь горкома, я отвечаю…

— Фу! — Алеша снова упал на стул. — Как хочешь, так и поступай. Только поскорее, — а когда она потянулась к телефону, он опередил ее, снял трубку. — В редакцию звонить незачем. Я там и работаю. Но мы узнали, что в артели завелись жулики. И надо это проверить. А как? Устроюсь на пару дней к ним. Короче говоря, сыграю роль массовика. Звони.

— Понимаю, — Соня качнула головой. — А у нас, между прочим, там есть комсомольская организация.

— Ну и что?

— Мы могли бы и сами проверить. И принять меры.

— Хорошо, — насупился Алеша. — Я это сделаю без твоей помощи.

Соня дернула носиком и простодушно сказала:

— А ты уж и сердишься.

Она по телефону вызвала председателя артели и попросила устроить массовиком Алексея Колобова. Да, фронтовик, со средним образованием, комсомолец. По всем статьям подходящий.

— Но запомни, Алеша: я не отвечаю за твои фокусы, — сказала она на прощание. — Пришел, попросил устроиться на работу. Поэтому я и звонила, — перед кем-то невидимым оправдывалась она.

Председатель артели Елькин, грузный мужчина, с тремя подбородками, тяжело дышал, привалившись огромным животом к столу. Его глаза абсолютно ничего не выражали, по ним невозможно было понять, пришелся ли Алеша по вкусу председателю. А голос у Елькина был высокий, бабий, звучал он добродушно и даже несколько сладковато.

— Квартира у вас есть? — спрашивал Елькин.

— Нет.

— И у нас нет. Карточка спецпитания есть?

— Нет.

— И у нас нет. Оформляйся, знакомься с производством. Коллектив хоть и маленький, но ничего. Иди в цеха.

Это было именно то, что нужно. Алеша пошел по избушкам, которые теснились во дворе, громко именуясь цехами. В них было сыро, резко пахло кислотой. Костлявые, мрачные пимокаты встречали и провожали Алешу колкими взглядами. Когда он спросил у одного из них, доволен ли тот работой, пимокат ответил:

— Ничаво. Знакомо дело. Председатель тоже ничаво. Дает заработать копейку.

В основных цехах Алеша не увидел никого из молодых. Молодежь, оказывается, заготавливала дрова для артели, возила сено на конный двор. Несколько девушек приметил в конторе. А еще была здесь совсем юная кладовщица. К ней-то к первой и подошел он с расспросами.