Хорошие люди

— Впрочем, нет, — продолжал говорить Вениамин. — Морду, пожалуй, бить не стоит. Мы не дети. Мы этого человека снова засадим… Хочешь? Мы снимем экспертизу и…

Станислав взял в руки карандаш, написал: «Хватит о нем говорить».

— Не буду, — согласился друг. — Хоть ситуация и позволяет, как говорит один мой знакомый… Ты на своем заводе в каком цехе устроился?

Станислав написал: «В механическом. Сообщи им, что я заболел».

— Будет сделано.

Вскоре Вениамин простился с другом.

Не успела захлопнуться за другом дверь, как появилось тягостное чувство одиночества. Теперь, когда к Станиславу вернулась ясность мысли, он мог не спеша проанализировать случившееся. Только сейчас он осознал, что потерял Людмилу Обухову навсегда. Буквально за несколько дней он лишился главного — семьи; он был уверен в том, что движения назад не будет. Если даже случится что-то непредвиденное, если вдруг Людмила явится сюда и скажет, что она «пошутила», что хотела всего лишь проверить его чувства… Станислав грустно усмехнулся. Последний год-два Станиславу казалось, что Людмила настолько к нему привязана, что уже ничто не сможет разлучить их. И Оленька, думал Станислав, привязалась к нему… Он ошибся. Достаточно было Людмиле сказать, что этот вот дядя — «твой настоящий папа» (Станислав не сомневался в том, что были сказаны именно такие слова), как Оленька поверила в это сообщение. Станислав ошибся и в отношении Людмилы. В течение всех лет совместной жизни со Станиславом Людмила Обухова помнила о Косте и переписывалась с ним. Напрасно Станислав не придал этому факту большего значения. Людмиле удалось убедить его, что письма в «Почтовый ящик» она посылает только лишь из жалости к рецидивисту. «Он тоже человек…» — это был главный аргумент Людмилы. Почему же Станислав никогда не задумывался над тем, что Костя не просто «живой человек», которого надо пожалеть, но что он к тому же и отец Оленьки? Ведь именно этот факт многое объясняет в поведении Людмилы. Но Станислав игнорировал его. Трудно судить о том, чего добивалась Людмила, какие она ставила задачи перед собой, когда решилась пойти в загс с Вахтоминым. Что дало это ей? Допустим такой вариант, она сделала это из желания связать свою жизнь с человеком, который мог бы заменить Оле отца — у девочки должен быть отец; Людмила в какой-то небольшой отрезок времени (именно тогда, когда ей попался на пути Станислав) решила окончательно порвать с прошлым, с человеком, которого она любила и в котором, если судить по ее собственным словам, она разочаровалась. Но выяснилось, что она не может безоговорочно отмести от себя это прошлое. Если она и разочаровалась в ком-либо, то вовсе не в Косте, а в Станиславе. По всей видимости, он не оправдал ее надежд на легкую «денежную» жизнь; а в том, что она жила такими надеждами, Станислав не сомневался. У него у самого было немалое желание осыпать Людмилу золотом. Он хотел стать ей добрым мужем (и хорошим отцом — Оленьке); он мечтал о крепкой семье и почти убедился в том, что мечта сбылась. Ему хотелось думать, что Людмила, жизнь которой была сломана с самого начала, обрела, наконец, покой, и теперь все встанет на свои места. Станислав переоценил себя и недооценил Людмилу. Впрочем, возможем и другой вариант: Станислав Вахтомин переоценил Людмилу Обухову. Он считал всегда, что все те нюансы в поведении женщины, которые выходили за рамки его понимания, — все они от ее плохого или хорошего настроения; он не верил, что она хочет «просто повеселиться» иногда. Станислав Вахтомин, кажется, принимал Людмилу не такой, какая она есть, а такой, какой он хотел видеть ее. Став взрослой, она оставалась не просто девочкой, как он считал, но — легкомысленной девочкой, которая думает только о сегодняшнем дне. Впрочем, когда она переписывалась с Костей-«рецидивистом», думала ли она лишь о настоящей минуте?

Станислав вздыхал и ворочался в постели, хоть и мог поворачиваться только на один бок — правая рука была в гипсе.

Лежа в больнице, Станислав начал подводить итоги.

Итак, на двадцать шестом году жизни он не имеет ни семьи, ни твердого положения в обществе. Кто он, Станислав Вахтомин? Никто. Кому он нужен? Младший брат в Вахтомино и Вениамин в Учкенте — вот люди, которые были ему близки. Правда, в стране живет немало родственников Станислава, но они такие далекие, что он не знает их даже по именам. Затем Станислав поймал себя на размышлении о людях, которые, лишь один раз выйдя на сцену, никогда больше не сыграют никакой роли в его судьбе… Зачем же думать о них?

В палате появилась медсестра:

— Там ваша жена пришла…

Станислав помахал в воздухе левой рукой, давая понять, что не хочет видеть Людмилу. «Я же вас просил!» — промычал он;. мычание теперь было более членораздельно: в нем присутствовало больше звуков, похожих на слова, чем раньше…

Медсестра ушла, но Станислав недолго оставался в покое. Дверь распахнулась, и в палату влетела раскрасневшаяся Людмила Обухова:

— Стасенька, милый, почему меня не пускают?

Разгневанная медсестра шла следом, пыталась схватить Людмилу за руку, но безуспешно.

— Сейчас я приведу санитаров, и мы вас выведем! — Медсестра не обращала внимания на жесты, которые подавал ей Станислав. — Вы хулиганка! Сказано вам русским языком: больной не хочет вас видеть!

— Как это не хочет, если он мой муж! Стасик, она врет, да? Я буду жаловаться на вас главврачуі. Вы не имеете права меня не пускать!.. Мало ли что взбредет больному в голову!.. Паспорт вам показать, что ли?.. Вот! — Людмила полезла в сумочку.

— Не нужно мне вашего паспорта, гражданка, а только ведите себя приличнее, — медсестра начала сдавать завоеванные позиции. Интересно, что ее остановило? Угроза Людмилы пожаловаться главврачу или паспорт, который так и остался лежать в сумочке? Если он там был, конечно… — Тут много бывает посетителей, — заключила медсестра более спокойным тоном, — и никто так себя не ведет…

— Ладно, — успокоилась и Людмила, — вы меня извините, на меня тоже нашло… не буду я жаловаться… Но это, — сочла она нужным добавить, — действительно мой муж… Стасенька, как ты? Я тебе яблочного соку принесла…

Медсестра вышла из палаты, и Станислав приготовился к долгому общению с Людмилой. Он скосил глаза на тумбочку, где лежали бумага и карандаш, и Людмила поняла его:

— Ты не можешь говорить, да, Стасик? Бедненький мой Ты не говори, не говори, лежи спокойно. Я только посмотрю на тебя и уйду… Ты знаешь, Костенька очень, очень, очень извиняется перед тобой. Он не хотел так… он не рассчитал, что ты очень слабый, потому что пьяный… Ведь ты его простишь, милый мой Солдатик? — Станислав закрыл глаза, давая понять, что ни на кого не сердится и в то же время облегченно вздохнув при мысли, что никакого объяснения не состоится. — Если ты хочешь, Стасенька, Костя придет извиниться… — Людмила помолчала и затем, глядя куда-то в угол, сказала: — К нам следователь приходил, интересовался, что да как… Я ему объяснила, что ты оступился, упал на лестнице… Это ведь так и было, Стасик, правда? — Он снова закрыл глаза, и не потому, чтобы показать Людмиле, что согласен с нею, а потому, что ему не хотелось видеть ее раскрасневшегося лица. Станислав понял (только сейчас!), что она краснела всегда, когда лгала. — Ты не подведешь меня, Стасик? Я так тебе верю! Очень-очень, как никто другой! Тебе Оленька привет передает. Хочешь, я к тебе приду с Олей?

Здоровой рукой Станислав дотянулся до тумбочки, взял карандаш. Людмила, увидев это, поспешно схватила и подала ему чистый лист бумаги. Станислав написал: «Я пьяный упал с лестницы. Все. Поцелуй Оленьку. Привет Дильдор Аскаровне. Больше не приходи. До свидания».

— Стасик, милый! — более горячо заговорила Людмила. — Как же мне не приходить, если ты здесь… Ведь все это из-за меня, понимаешь? Зачем так получилось?.. Но я не могла! Он пришел, и я поняла, что… И Оленька — она так похожа! Стасик, я не могу разорвать свое сердце!.. Прости меня, не сердись… Я… я… Не знаю, что мне еще говорить. Я готова все сделать для тебя!.. Я… правда… Господи, почему я такая несчастная! — Людмила заплакала и, кажется, эти слезы были искренни. Станислав взял ее руку, сжал пальцы. Но это не только не успокоило Людмилу, а еще больше расстроило ее. — Что мне делать? — воскликнула она сквозь слезы. — Что мне делать?.. Мне всегда всех жалко, и я не могу… не могу…