Хорошие люди

— Что ж мне теперь, уходить? — выдавил из себя Станислав.

Людмила не ответила. Она стояла неподвижно, лицо ее пряталось в тени, но Станислав видел, что оно по-прежнему бледно и что глаза ее опущены. Людмила была именно такой, какую Станислав больше всего любил: домашней, уютной, теплой — в старом, застиранном красном платье, в шлепанцах…

— Мы с тобой не первый год вместе, — снова сказал Станислав. И тоже с усилием — в горле стоял ком.

— Я не могла его выгнать, — тихо повторила Людмила, причем, смысл последних двух слов Станислав определил по движению ее губ.

— Но…

Станислав должен быть выше. Он должен быть крепким и мужественным. Он должен, должен… Станислав выбежал из квартиры и хлопнул дверью — как хлопал когда-то дверью его отец.

Станислав хлопнул дверью вполне сознательно. Он всегда сдерживался в присутствии этой… женщины; он сдерживался, даже если был сильно раздражен. Наверно, это было глупо. Он боялся сказать Людмиле лишнее слово, чтобы не обидеть ее — и это тоже было глупо. Вся беда в том, что Людмила с самого начала вызывала жалость в его сердце — ей не повезло в жизни.

Второй раз за день Станислав воспользовался услугами такси:

— В центр!

Потом он сидел в ресторане и на столе перед ним ждали своей участи графинчик водки и закуски. Нет-нет, дорогая Людмила Обухова, я вовсе не собираюсь заглушить свое горе в вине, — с легким и приятным чувством злорадства думал Станислав, рассматривая зал сквозь содержимое графина.

«Если ты не собираешься заглушить горе в вине, — сказал себе Станислав, — то к чему эта водка?» Глупые, ненужные, мелкие мысли приходили в голову; Станислав еще не до конца осознал случившееся, он не испытывал пока ужаса одиночества, которое отныне должно было стать его верным спутником. Станислав насмешливо смотрел на графин, словно тот был живым существом, врагом, который провоцировал Вахтомина на преступление. Станислав Вахтомин смеялся над собой — до графина ли ему дело? Атрофировались все чувства и желания, мир вокруг был теперь постным и нереальным. Никто ничего не ожидал от Станислава, и Станислав ничего больше не ждал от людей; ни от Людмилы, ни от Оленьки, ни от… Утопить горе в вине? Шалишь! Напротив. Он хочет, чтобы его горе стало более чувствительным, чтобы горе можно было ощутить каждой частицей тела, каждым вздохом — и каждым ударом сердца. Вот почему эта водка на столе и вот почему Станислав нальет сейчас себе полную рюмку и… Рюмку? Нет, он нальет себе вот сюда, чтобы — сразу!

Станислав налил полный фужер и, не задумываясь, выпил. И закусил огурцом из салата. И сразу же вспомнил оставшийся в детстве железнодорожный буфет и свою пьянку с Венькой — они обмывали тогда первую зарплату Станислава…

Почему память подарила ему этот кусочек прошлого? Неужели по ассоциации? Но Станиславу и раньше приходилось выпивать, и никогда он не вспоминал те годы… далекие и милые… И Оленьку Барабанову не вспоминал, которая такая хорошая девушка, и вдруг… вышла замуж… Как хорошо. Такое ощущение, словно горячая кровь несет тепло в голову… Ах ты, Людмила Обухова!.. Ах-х, ты!.. Ну ничего, все это пустяки; мы еще поговорим с тобой… Ах-х, Людмила… и Оленька, такая серьезная девочку… Странное явление: здесь Оленька и там Оленька… Там, Оленька, которая вышла замуж, а здесь Оленька, мать которой вышла замуж за рецидивиста… Какая пара… Карамель!.. Как одно дополняет другое, прошлое и настоящее, и везде… нет, не везде… и все с ним связаны… по рукам и ногам… с Вахтоминым… Все его знают… Надо же, какое совпадение! И он тоже всех знает вдоль и поперек, но никто его не любит… и никогда не любил. И Оля Барабанова не любила, и Людмила Обухова, хоть Людмила и… нет, хоть Оля Барабанова думала, что он женился на Людмиле, а он думал, что она… первая вышла замуж… Людмила Обухова с ребенком, с девочкой… такая умная девочка… Людмила… и ее рецидивист, который приехал… Приехал?! Кто?! Тот самый Костя, который в колонии? Приехал?!

Станислав вздрогнул, услышав новую мысль. Нет, мысль была не новая, он только по-новому воспринял ее. Как же так? Людмила — официальная жена Станислава. Она тоже Вахтомина! Она давно не Обухова!.. Почему же какой-то проходимец приезжает и отбирает у Станислава жену?.. Какое он имеет право? А закон?..

— Девушка, счет!..

— Минуточку…

Нет, в самом деле, есть же какие-то законы, должен же быть какой-то порядок во всей этой истории? Мало ли когда и с кем Людмила была близка? А? Станиславу нет дела до ее прошлого, он никогда не… он не любит копаться в… он не злопамятный… Но… где же справедливость? Почему какой-то рецидивист приходит в чужой дом и отнимает чужую жену?.. И почему никто не возмущается?.. Не зовут милицию?.. Почему все молчат, как будто так и надо?.. Этого нельзя допустить!.. Станислав должен принять самые экстер… экстре… самые срочные меры… Самые решительные!..

— Девушка! Рассчитаться…

— С вас пять сорок пять…

Зачем столько ступеней на этой лестнице? Маленькое здание — и столько ступенек… Архитектурные излишества…

— Такси!.. Мне в микрорайон… Знаете, да? Дом такой… кирпичный, красный… около детсада…

Дом на месте. Дом никуда не исчез, хоть и стал совсем, совсем, совсем незнакомый… В нем другой папа… Второй… Сейчас мы посмотрим на этого папу! Скажем ему два теплых слова… или три… Папа!.. Приехал, нарисовался! А где ты раньше был, бандюга… где ты был, когда Людмила одна куковала? А?..

— Стасик, посмотри на себя! Ты весь белый… Стасик!..

— Так это и есть твой муж, Люська? Хорош… А ну-ка, фраер, бери ноги в руки и…

— Ага! Рецидивист!.. Папа!.. Тебя кто звал сюда?.. Сидел бы да сидел!.. А здесь тебе делать…

— Костя, не надо!

Людмила это закричала или кто-то другой? Неожиданно Станислав почувствовал сильную боль под глазом и в ту же минуту увидел, как бросились ему в лицо ступеньки лестницы; он вытянул руки, чтобы ухватиться за перила, но не успел, упал. Хотел вскочить на ноги, но рука не послушалась, а сильная боль снова уложила его лицом на холодный цемент…

Время остановилось.

Потом он увидел людей в белых халатах, увидел над собой лицо незнакомой женщины, которая участливо спросила: «Как вы себя чувствуете?» Он хотел поинтересоваться, что это за комната и как он сюда попал, но не смог произнести ни слова.

— Лежите спокойно, — сказала женщина в белом. — У вас сломана челюсть. И рука.

Станислав хотел воскликнуть: «Не может этого быть!», и снова ему не удалось раскрыть рот. Но, услышав свое мычание, он вдруг все вспомнил. Почти все. Он ощутил себя разбитым и подавленным — ему казалось теперь, что он совершил такое огромное преступление, за которое не прощают. Но Станислав не мог бы точно сказать о том, какое именно преступление он совершил.

На другой день пришла Людмила. Внешне она выглядела так, как если бы ничего, абсолютно ничего не произошло.

— Ты пришел совсем, совсем пьяный, громко кричал, ломал дверь… Костя вышел, а ты его оскорбил. Он тебя легонько толкнул… Ты на нас не сердишься, Стасенька?..

Когда Людмила ушла, Станислав знаками попросил у медсестры листок бумаги и написал: «Не пускайте сюда эту женщину!» Медсестра удивленно изогнула бровь:

— Она же ваша жена.

«Бывшая» — написал Станислав.

Приехал Вениамин.

— Стас, Стас, неужели это правда? — Пожалуй, Станислав впервые видел на лице друга какое-то выражение — это было выражение недоверчивости. — Людмила такая замечательная женшина! Почему ты мне никогда не говорил об этом человеке?.. Почему ты женился, если знал?..

Станислав молчал. Ответить Вениамину он не мог, писать записку — не хотел. Слишком много слов надо было написать, чтобы ответить на вопросы друга.

— Встанешь на ноги — и мы набьем кое-кому морду, — сказал Вениамин очень серьезно. — Твоя жена сказала, что он тебя легонько толкнул. Но я-то вижу, что он тебе сломал челюсть.

Станислав не знал, кто ему сломал челюсть. Может, это случилось именно тогда, когда он упал. Но Станислав вполне был удовлетворен Венькиным заявлением: морду кое-кому надо набить. Услышав от друга фразу «твоя жена», Станислав отрицательно помотал головой, но Вениамин не заметил этого. «У меня теперь нет жены…» Разумеется, этих слов он тоже не стал писать Вениамину.