Хорошие люди

— Потому что, — продолжал говорить Станислав, — он зовет меня с собой на стройку.

— Да! Он зовет тебя на стройку, это мне не нравится!.. А так он, может, и хороший человек.

В общем-то позиция Людмилы была ясна. И отношение Людмилы к Станиславу — тоже. В первые дни знакомства с этой женщиной Станислав не мог понять ее; теперь же он, как говорят в таких случаях, видел ее насквозь. Он знал, что Людмиле в жизни не повезло, что она живет трудно, но стоически переносит эти трудности. Но Станислав знал также, что его жена мечтает о красивой и легкой жизни и связывает эти мечты с ним, со Станиславом Вахтоминым, который после демобилизации должен обязательно устроить ей такую жизнь. Взрослая женщина Людмила Обухова оставалась в душе маленькой девочкой; маленькой девочкой она оставалась потому, что, скорее всего, в детстве не удовлетворила все свои детские желания, не могла удовлетворить их по многим причинам, главной из которых была гремевшая где-то далеко от Узбекистана Великая Отечественная война… Людмила в душе осталась девочкой — взрослые дети более стойки, чем взрослые, давно расставшиеся с детством и уже ни во что не верящие — ни в прошлое, ни в будущее. Жаль только, что маленькая девочка Людмила не понимала одного: Станислав тоже не повзрослел настолько, чтобы не мечтать…

«Вот так мы сами создаем проблемы, — думал он. — Проблемы из ничего, из пустоты. Человек живет на Северном полюсе. В пустыне. В космосе. Под водой. И — ничего. Привыкает. Почему же трудно жить в вагончике или в палатке?»

— Между прочим, Люда, там строится город, и он будет получше твоего…

— Никогда! — возразила она. — Никогда там не будет таких деревьев, как у нас. Не хочу! И таких улиц, и парка… Не обижайся на меня, Стасик.

— Я не обижаюсь.

Некоторое время они не возвращались к этой теме, но однажды Людмила упомянула о ней в присутствии Дильдор Аскаровны:

— Представляете, Дильдор Аскаровна, этот вот солдат, — она показала пальцем на Станислава и возбужденно рассмеялась, — этот солдат хочет ехать на строительство комбината цветных металлов! В Учкент!..

— Правда? — Вопреки ожиданиям Людмилы, Дильдор Аскаровна осталась очень серьезна. — Это очень хорошо, Люда, стройка очень большая, там один мой родственник работает, Юсуп Шарипов, он в мастерских где-то… Он говорит, что комбинат будет очень большой. Это под Ташкентом.

— Ну вот, Дильдор Аскаровна! — Людмила капризно надула губы. — Я думала, что вы меня поддержите, а вы наоборот.

— Я разве тебя не поддерживаю? — удивилась женщина, поправляя выбившиеся из-под платка волосы, — я тебя очень даже поддерживаю, конечно надо… — Она взглянула в лицо Людмилы и запнулась. — A-а, я понимаю! Ты не хочешь ехать, да? Правильно я понимаю?

— Конечно, не хочу!

— Мы пока никуда не едем, — сказал Станислав.

— Люда, ты зачем шутишь? — в голосе хозяйки дома появились осуждающие нотки, хоть она и постаралась нейтрализовать их доброй улыбкой.

— Я не шучу, Дильдор Аскаровна.

— Да? Ну, тогда, если вы поедете, мой родственник Юсуп Шарыпов…

— Дильдор Аскаровна, я же сказала: я не хочу ехать!..

— Вах, — узбечка сокрушенно развела руками. — Я совсем не понимаю.

— Дильдор Аскаровна, — вмешался Станислав, — мы просто еще ничего не решили. Понимаете?

— Понимаю.

— Мне еще служить полгода.

— Да-да.

— А там видно будет.

До демобилизации оставались считанные месяцы, и на «старичков» многие командиры смотрели сквозь пальцы. «Старичку» разрешалось делать то, что молодым во сне не приснится. Им разрешалось, например, ходить в столовую поодиночке, опаздывать из увольнений (чем Станислав не преминул воспользоваться), не спать после отбоя… Правда, за все эти прегрешения «старичков» тоже наказывали, но уже чисто для проформы.

В эти оставшиеся до демобилизации дни сомнения доконали Станислава Вахтомина. Если в первое время после женитьбы он и мысли не допускал о том, чтобы вернуться в Вахтомино, то теперь все чаще и чаще «ревизовал» свое решение осесть в Узбекистане. В некоторой степени способствовала этому Людмила, категорически отказавшаяся ехать на новостройку. Но если не уезжать, сумеет ли Станислав подыскать в городе «денежную» работу? Разумеется, он может в любое время устроиться станочником в деревообработку, но даст ли это Станиславу моральное и материальное удовлетворение? Он бы не сомневался, оставаясь одиноким. Но у него была семья, о которой надо заботиться. Своими мыслями Станислав поделился с Людмилой:

— Если мы останемся в городе, что я буду делать?

— Ха! — несколько презрительно ответила она. — Была бы шея, а хомут найдется.

— У меня не очень высокооплачиваемая специальность.

— Ты найди другую.

— Какую другую?

— Любую! У нас здесь и химический завод, и трансформаторный, и «Сантехлит»… Не считая нашей трикотажной фабрики. И… мало ли!

— Поедем лучше к нам.

— Куда?

— Домой. В Вахтомино. В Россию.

— Ну, удивил’ Да ведь мы уже говорили об этом! — искренне воскликнула Людмила. — Я азиатка, а ты зовешь меня в холод. Ты знаешь, какая я мерзлячка?

Услышав слово «мерзлячка», Станислав вспомнил, что разговор о поездке в Вахтомино действительно уже был. И все же он сказал:

— Если тепло одеться — не холодно.

— Нет, даже и говорить об этом не хочу. Ты у нас акклиматизировался, уже привык здесь… Верно? — Людмила замолчала, отвернулась; Станислав успел увидеть на ее лице отражение многочисленных мыслей, которые, видимо, расстроили ее. — И вообще меня удивляет, — продолжала она капризным голосом, — что ты только о том и говоришь, чтобы куда-то уехать.

— Я хочу как лучше.

— И все время портишь мне нервы.

— Ладно, больше не буду.

Но после того, как Станислав принял окончательное решение никуда не уезжать, его еще сильнее потянуло в Вахтомино. Чем быстрее приближался день, когда он снова станет гражданским человеком, тем сильнее тосковал Станислав по родным местам.

Когда состоялась новая встреча с Вениамином, Станислав признался ему, что скучает по дому так сильно, что готов бросить все и сбежать.

— Так у нас на роду написано — скучать, — рассудительно ответил Вениамин. — Знаешь, что я тебе скажу? Ты будешь скучать всю свою жизнь. Сейчас — по детству и по деревне Вахтомино, через десять лет — по армейской службе и по Азии, если уедешь отсюда; будешь скучать по холостой жизни…

— Допустим, по армии я скучать не буду. Я по природе не солдат.

— Будешь. Не потому, что ты солдат или не солдат, а потому, что все это молодость. Человек всегда тоскует по ушедшим дням.

Быстро пролетело последнее армейское лето, осенью рота собирала хлопок в соседнем колхозе, и Станиславу редко удавалось выбраться в город. Однажды, когда это ему удалось, он предложил Людмиле поискать более просторную квартиру.

Узнав об этом, Дильдор Аскаровна расстроилась:

— Люда, неужели ты меня бросишь?

— Дильдор Аскаровна, я вас очень люблю, но ведь теперь…

— Вам будет тесно, да?

— Дильдор Аскаровна, — сказал и Станислав, испытывая чувство вины, — вы не обижайтесь на нас, пожалуйста, мы будем к вам часто в гости приходить.

— Почему гости? Зачем гости? — ещё больше возмутилась хозяйка квартиры. — Мне одной зачем такая квартира? Вам тесно, да? Берите эту комнату еще, — она повела рукой по воздуху. — Пусть вам будет просторно!

— Какая вы замечательная! — Людмила бросилась обнимать женщину. — Я даже не ожидала.

Дильдор Аскаровна высвободилась из ее объятий, замахала на нее руками:

— Не надо, не надо!

— Спасибо вам, — сказал Станислав. — Но я боюсь, что все-таки мы вас стесним…

— Не надо! — повторила женщина. — Я одна, все мои родные уехали, вы занимаете комнату и будет хорошо.

Оставшись с Людмилой наедине, Станислав сказал:

— У тебя и правда замечательная квартирная хозяйка.

— А ты думал, что только у тебя хорошие друзья? Кстати, что говорит твой Вениамин? Доволен?