Москва-матушка

—      Не могу, мой мальчик. Ты здесь, Андреоло тоже, Демо в Ка­фе. На хозяйстве никого нет. Да и к свадьбе готовиться надо. Я еду.

У западных ворот они расстались. Теодоро направился к брату.

Андреоло встретил его сухо, ворчливо сказал:

—      Рассиживаться у меня не будешь. Надо ехать домой и сле­дить за работами на виноградниках. Верчусь, как проклятый, а братцы разлюбезные баклуши быот. Если бы не мой авторитет в Солдайской курии, то чиновники давно бы растащили наше богат­ство по частям.

—      Не жалуйся. Скоро будет легче. Потерпи еще неделю мое присутствие.

—      Куда же ты денешься?

—      Женюсь, братец.

—      Уж не на той ли руссиянке?

—      Именно на той. Приглашаю тебя на свадьбу. За этим только и пришел.

—      Ты что, серьезно?

—      Еще неизвестно, кто будет богаче — ты или я.

—      Так ты принял православную веру!

—      А чем же она хуже католической?

—      Во-он из моего дома, нечестивец1 — заорал Андреоло, бро-» саясь к дверям. — Уходи немедля! Не оскверняй жилище доброго католика, изменник! Вон!

—      Ну, не ори так громко,— спокойно проговорил Теодоро,— сегодня я еще католик. Завтра — другое дело. Завтра я уже окрещусь. Будь здоров. Не забудь о приглашении на свадьбу.

Оставшись один, Андреоло никак не мог прийти в себя. О любви брата к руссиянке он знал, но серьезного значения этому не придавал. Был уверен, что грозный отец быстро излечит брата от этой блажи. Но, видимо, старик задумал через Теодоро прибрать к рукам всю городскую торговлю, а его, Андреоло, оставить одного на землях... Какую же участь готовит он своему третьему сыну?..

Будь это в Лигурии, Теодоро немедленно сожгли бы на костре как вероотступника. Здесь же святые отцы-католики не так сильны. Они просто придушат братца втихомолку. Своим глупейшим ша­гом он погубит себя и навлечет позор и немилость католической церкви на всю семью.

И Андреоло принялся проклинать все и вся: непутевого брата, отца, руссиянку...

Глава двадцать шестаь

СУДЬБЫ, РЕШЕННЫЕ НОЧЬЮ

Бег времени в последнюю минуту События нередко уск0ряет,

Мгновенно разрушая все, о чем До этих пор шли безуспешно споры.

В. Шекспир, <Бесплодные усилия любви».

осле заката солнца, когда на город легла темень, во двор к Андреоло постучали. Слу­га известил, что хозяина хочет видеть какой-то татарин.

Впусти его,— сказал Андреоло. Ожидая при­шельца, он, поразмыслив, решил, что по пустяш­ному делу татары к генуэзцам в дом не стучатся.

Кара-текен долго стоял у ворот. Он пришел сюда пешком, оставив своих воинов с лошадьми в другом месте. Недаром на такое опасное дело хан послал именно его, Кара-текена. Не напрас­но старому, хитрому и остроумному воину дали имя черного дерева. Кара-текен не помнит ни од­ного случая, когда он не выполнил бы поручения хана. Он хорошо умел говорить и с греками, и с латинянами, это всегда здорово помогало ему.

Очутившись в комнате, он увидел сидящего в спокойной позе хозяина и на всякий случай спросил:

—       Ты ли Андреоло, сын Антонио Гуаско?

—       Да, я Андреоло. Как зовут тебя, храбрый воин, и какая нужда привела тебя в мой дом?

НОЧНОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

—      Имя мое все равно не скажет тебе ничего. Я принес тебе зо­лото. Человек, хорошо знающий тебя, велел передать вот эти день­ги,— с последними словами татарин бросил на стол кошелек с мо­нетами.— Этот же человек повелел передать тебе его просьбу.

—      Я слушаю.

—      В большой крепости брошен в тюрьму сын моего друга. По­моги мне узнать, где он сидит и можно ли выручить его. Если мож­но— посоветуй, как.

—      Сын твоего друга из Карасубазара?

—      Да, это так.

—      Я слышал о нем,— Андреоло развязал кошелек, высыпал золото на скатерть и медленно начал складывать монеты невысо­кими стопками в ряд.— Ты видишь, уважаемый, в это окно высоту стен крепости Санта-Кристо?

—      Да, они высоки и крепки,— ответил Кара-текен.

—      Можно ли одолеть их с этой маленькой кучкой золота?

—      Эти деньги только за совет,— Кара-текен вынул из-под полы еще кошелек и, подкинув его на ладони, добавил:— Если мне будет оказана помощь, бери и это.

—      Я помогу тебе,— сказал Андреоло, принимая кошелек,— но, кроме этого, попрошу от тебя небольшой услуги. Готов ли ты ее исполнить?

—      Говори.

— Нужно украсть девушку. Она здесь, в Солдайе.

—      Кто ее родители?

—      Русские. Из купцов.

—      Хочешь продать ее за море?

—      Мне она не нужна. Можешь сделать ее звездой своего гаре­ма— она очень красива.

—      А тебе какая польза?

—      Собираясь тебе помочь выкрасть узника — разве я спраши­ваю о твоей пользе?..

...Только поутру татарин вышел из дома генуэзца. Спустя пол­часа после его ухода из ворот выскользнула смуглая служанка и направилась на площадь. Там она встретила ночного гостя и, про­ходя мимо него, кивнула незаметно головой. Татарин на расстоя­нии последовал за девушкой. У дома Никиты Чурилова смуглянка остановилась и взглядом показала на широкие ворота.

Около полудня девушка снова появилась около дома Чурилова с двумя корзинами белья. С нею вместе пришел мальчик-подросток. Он помогал ей нести вторую корзину. Служанка принялась полос­кать белье в ручье, протекавшем недалеко от дома, а подросток, опустив ноги в воду, пристально разглядывал высокое крыльцо ку­печеских хоромин.

После сватья Ольга притихла и вроде бы смирилась. Вынесла жениху платок невестин на подносе, ушла в свою спаленку и не выходила ни на завтрак, ни на обед. Отец и мать дважды заходили к ней —боялись, не сотворила бы над собой неладного. Заставали дочь спокойной и покорной, в речах ничего худого не замечали. Просто не до еды было молодой невесте, видно, к замужней жизни готовилась, думы передумывала.

Под вечер спустилась на город прохлада, пришла к Ольге за­душевная подруга Василиса—тоже сурожского купца Ивана Шуб- кина дочь. Вдвоем упросили Кирилловну отпустить их на Бурые горки по цветы. Ольга быстро надела зеленое платье латинского покроя, набросила на плечи розовую легкую мантилью и выбежала вслед за подругой. Сняв туфельки, перешли вброд через ручей. Де­вушки не обратили никакого внимания на мальчишку, сидевшего около ручья, который при их появлении бросился бежать в противо­положную сторону — к площади.

На Бурых горках места красивые, приглядные. Цветы здесь диковинные, трава высокая. Василиса кинулась было собирать бу­кет, но Ольга потянула ее дальше, под густые кусты, которых на горках было много. Поглядев окрест, Ольга опустилась на траву и, посадив подружку рядом, сказала:

—     Не до цветов, ноне, Василисушка. Помоги мне, подруженька моя верная. Пока я здесь цветы рвать буду — беги в крепость и разыщи там слугу консула Федьку Козонка. Письмо это ему пере­дашь в руки. На словах скажи, мол, Ольгу отдают за фряга и пусть он весточку эту как можно скорее передаст Соколу. И еще скажи: если письмо к сроку не доставит — не быть мне в живых. Уразумела ли?

—     Уразумела,— шепнула подружка.— Неуж Сокола любишь?

—     Потом все, подруженька, узнаешь. Быстрее беги и сразу же вернись сюда. Я покамест цветов наберу поболее, домой придем вместе, чтобы тятенька с маменькой ничего не подумали. Ну, беги!

Цветик к цветику кладет Оленька в руке, думу к думушке в го­лове. Как узнала она, что за фрягом ей быть, руки на себя нало­жить порешила. А поразмыслив, раздумала. Себя погубить грех велик, а с собой вместе убить и дитя, что под сердцем греется,— можно ли решиться на такое? Одначе против воли родителей не пойдешь. И удумала Ольга в ватагу, к атаману любимому убежать. Для того и смирилась, чтобы родители не догадались и помех не чинили. Тайно написала милому, слезно просила как можно скорее приехать за ней. «А свадьбе той не быть,— писала Ольга.— Ежели вовремя не вызволишь — ищи меня в море».