Москва-матушка

—      Что же было дальше?

—      Отец твой нашел служанку Гебу и перевез тебя в свой дом. Жениться вторично он не захотел. Все еще верит, что Лючия жива и он найдет ее.

Четыре года назад Христо стал консулом, меня сделал старшим нотариусом курии, и вот я сижу с тобой и рассказываю истории почище твоей Гебы.

—      Мой отец всегда будет консулом?

—      Не знаю, Якобо. По закону консул должен меняться каждый год. Но Христо везет. Ему из Генуи послали смену, но новый кон­сул утонул в пути во время шторма. Христо оставили еще на один гоя. В прошлое лето на эту должность Совет Банка назначил Малькионе Джентали, но он заболел. Что будет через год, только, богу известно. Ты ведь знаешь, что сейчас мы отрезаны от родины.

—      Расскажи еще что-нибудь, Гондольфо,— попросил Якобо. — Еще чуть-чуть.

—      Хватит, Якобо. Уже время занятий наших истекло. Видишь* сюда бежит слуга, он, наверное, послан за мной. Иди домой, Геба ждет тебя.

В курии Гондольфо застал Семена Чурилова и Христофоро ди Негро. Консул указал на чистый лист бумаги а произнес повели­тельно:

—      Напиши документ капитану Ачеллино Леркари, разреша­ющий купить ему полотно на парус у купца Чурилова. Я подпишу.

—      Позволю заметить, синьор консул, согласно приказу консула Кафы, оснащение судов, принадлежащих Банку св. Георгия, раз­решается только полотном, купленным у наших торговцев,— заме­тил Г ондольфо.

—      Спасибо за напоминание. Документ все же напиши,— при­казал консул и, простившись с русским купцом, направился в крепость.

Запоздалые облака устало ложатся на вершины фиолетовых гор. От домов и деревьев упали на землю черные тяжелые тени.

Христофоро ди Негро поднялся на сторожевую площадку кон­сульского замка. Здесь его любимое место. Ди Негро сел на выс­туп между зубцами башни и задумался. Мысли тревожные. На днях Гондольфо передал ему жалобу сына. Якобо справедливо, упрекал отца за невнимание к нему. С этим пора кончить, надо- приблизить Якобо к себе. Видимо, придется дом оставить на Гон­дольфо, а самому вместе с сыном и Гебой перейти в консульский замок... Консул задумчиво смотрит на море.

Лунная дорожка пересыпана золотыми слитками света. Сужи­ваясь, она убегает к горизонту, чуть-чуть извиваясь. Море шуми г неумолчно, нет конца всплескам его. Нет конца и мыслям Хрис­тофоро.

Около полуночи повеяло сыростью, и консул, поеживаясь от хо­лода, спустился в третий этаж башни. Здесь он увидел свет и уди­вился. На столе над крошечным огарком свечи покачивается блед­ный язычок пламени. За столом, положив голову на руки, спит Гон­дольфо.

«Снова напился»,— консул убирает со стола флягу с остатками вина. Перо выпало из рук нотариуса, замарав раскрытый лист объемистой тетради.

«Интересно, что за работа у моего нотариуса в столь поздний час?» — подумал консул и, присев к столу, пододвинул тетрадь к себе.

Открытый лист был исписан до половины, и с верхней строки консул прочел: «О, Генуя, Генуя! Скоро ли я преклоню колени пе­ред твоими святыми алтарями. Всю вчерашнюю ночь я гадал: до­ведет ли мне господь бог унести отсюда ноги? Вышло, что не дове­дет. И эта мысль приводит меня в ужас. Зачем я здесь живу? Турки не пускают наши корабли ни сюда, ни отсюда, а на обрат­ную дорогу сушей даже у Христо не хватит ни сил, ни денег. Си­деть и ждать, когда тебя прирежет янычар или солхатский тата­рин... Черт возьми!..»

— Любопытно! — прошептал консул и перелистнул несколько страниц назад.

«...Удачи все нет и нет. Мы с Христо остались сиротами и живем вместе. Служба у нас тяжелая и бедная. Другие покупают у татар селения и земли, отчего сильно богатеют. Все шире и шире разд­вигаются границы консульства. Сейчас консульство имеет город и восемнадцать селений. Десять из них захватил Антонио ди Гуаско. Говорят, что в молодости он был корсаром. Теперь —самый бога­тый гражданин консульства. Благородный ди Гуаско! Тьфу!»

Перевернуто еще несколько страниц.

«Друг мой Христофоро, кажется, наступил на золотую жилу. Первая партия рабов куплена и ушла за море. Семьсот сонмов чистой прибыли. Вчера Христо вернулся из Карасу с другой пар­тией рабов. Она в четыре раза больше первой. Христо будет бога­чом. А я?»

На обороте чернильное пятно почти на всю страницу. Внизу на­писано:

«...Еще хочу сказать о тех ди Гуаско. Они захватили обширные земли вокруг Солдайи, так что жители лишились возможности сеять хлеб, косить сено, заготовлять дрова. Люди могут это делать ■не иначе, как на захваченной ди Гуаско земле. Жители сделались зависимыми от ди Гуаско, по их воле ходят к ним на работы. Ди Гуаско заставляют их платить сверх нормы налоги и подати, нано­ся их жизни величайший вред и убыток.

Января, 30 дня, вторник. Консулом Кафы назначен Антониото ди Кабела. Христо ездил к нему представляться и приехал злой, как диавол. Во-первых, ди Кабела из партии гвельфов, упрям, как бык, и ненавидит гибеллинов. А он начальник над Христофоро. Каково!..»

Далее Гондольфо писал о таких тайных делах, о которых не дай бог узнают в Кафе. Все чаще и чаще записи кончались словами: «Сегодня снова выпил с горя».

Консул решительно свернул тетрадь и бросил ее в печь.

Утром, проснувшись, Гондольфо о тетради и не вспомнил. Но­тариусу нужно было опохмелиться. Все остальное отошло на вто­рой план.

ПОЕЗДКА В КАРАСУБАЗАР

Сегодня исполнилось ровно двенадцать лет с того дня, когда купленного раба Федьку Козонка оставил для услуг в своем доме богатый кавалерий Христофоро ди Негро.

Федька считал это счастьем—лучше быть рабом в Суроже, чем сгинуть за морем в неведомой земле. Неспроста Христофоро приметил Козонка — рязанский мужик умел и плотничать, и ко­пать землю, стрелять из лука и нянчить детей, по неделе не слезать с коня и при случае оборонить хозяина. Федька быстро, за один год, научился понимать фряжскую речь, а потом и говорить начал сносно.

Федькин господин свои обязанности выполняет усердно, никог­да не бывает спокоен сам и не дает покою другим. Вот и сегодня нет еще и полудня, а консул в сопровождении Федьки и четырех: аргузиев проехал монастырь, миновал Арталан и уже подъезжает к деревушке Юкары-Тайган.

Когда по правую руку показалась Хаджима, а впереди крепость Таш-хан, консул сошел с коня, широкими шагами взошел на холм, откуда был виден город. Консул думал о предложении Карло Ма- зетто — владельца деревень от Арталана до Бахчи-Эвли. Карло предложил консулу купить у татар деревеньку Юкары-Тайган. Правда, селение невелико, но народ в нем живет трудолюбивый: русские, греки, армяне. Хану Халилю мало пользы от деревни, на случай похода никто из ее жителей не сядет на коня, да и дан» платят мало. Прячут тайганцы и хлеб, и скот, и фрукты неведомо куда. «Если вы купите деревню,— говорил Карло,— я буду следить, как за своею, и будьте в надежде, что я выколочу из селян все, что можно. Все доходы пойдут вам, мне ничего не надо,— убеждал Карло. — Разве только поможете когда-нибудь в трудное время».

Вот об этом предложении и размышлял Христофоро ди Негро. «Заеду к князю, поговорю,— решил консул. — Если продаст — куп­лю и назову деревеньку именем Карло. Так будет хорошо».

И он медленно пошел к ожидавшим его аргузиям.

Коричневый бархатный берет покрывал седую голову консула, волнистые волосы белым потоком ниспадали ему на плечи. Через высокий лоб, наискось к левому глазу, была повязана черная лента—она прикрывала выбитый глаз. Длинный и острый нос, тонкие, еле видные из-под серых усов губы и короткая курчавая борода придавали ему вид хищной птицы, высматривающей до­бычу. Да о добыче и думал консул.

От Хатырши до Карасубазара совсем недалеко. Перед рассве­том невольников выгнали из подвалов, и не успело солнце поднять­ся над гребнем гор, как их довели до города.

Татары пригнали их к берегу реки на поляну между зарослями карагача и дорогой. Пленникам разрешили лечь на траву и уже дважды приносили еду. Не сожаление к рабам заставило сделать это — торговцы готовили живой товар к продаже.