В этом мире подлунном...

Али Гариб был убит в Нишапуре, когда находился в гостях у младшего своего брата: его зарубили саблями.

Абул Хасанак был обвинен в карматской ереси (вот зловещая шутка судьбы!), и его закидали камнями на гератском базаре.

— Вот сам прочитай, — сказал шейх и протянул мне письмо. — Вот это место прочитай!

Я видел немало красивых почерков у разных переписчиков, но красивей почерка Байхаки не встречал. Но то, о чем написал он столь изысканно и красиво, было отвратительно и бесчеловечно:

„Визиря подвели под виселицу — спаси нас от такой казни, создатель! — и приказали раздеться. Абул Хасанак подтянул шаровары повыше, перевязал себя крепко в поясе, снял дорогой зеленый халат, белую рубаху и вместе с черной чалмой отбросил все это от себя подальше. В одних шароварах, белотелый, остановился он под виселицей, повернулся красивым своим лицом к толпе.

Народ не видел от Абул Хасанака ничего хорошего, но все же его жалели, иные — плакали. Чтоб не повредилось лицо от камней, палачи надели ему на голову железную маску, вроде ведра, — и это было сделано потому, что голову Абул Хасанака, кармата, надлежало отправить в Багдад, в подарок халифу. После всех подготовок крикнули: „Правоверные! Закидайте вероотступни-ка камнями!“ Но жалостливый простой люд не захотел выполнить приказ улемов. Поднялся ропот, послышались возгласы: „Зачем беднягу закидывать камнями, все равно собираетесь вешать его! Так вешайте скорей!“ Всадники, окружившие площадь, подавили ропот толпы. И все же палачам пришлось сначала накинуть петлю на шею бывшему визирю. Выбили из-под его ног помост. И снова, обращаясь к народу, приказали побивать камнями Абул Хасанака. Народ опять не послушался. Тогда стали раздавать нищим деньги, и за это они начали кидать камни в висевшего Абул Хасанака, но Абул Хасанак уже был к тому времени мертв. Палачи затем отделили голову от туловища и перевесили труп — ногами вверх[95].

У Хасанака был старый враг Абу Сахл Завзани. Этот человек в день казни своего недруга зазвал многих столпов государства — беков и эмиров — к себе домой на большой пир. В самый разгар его принесли и поставили на дастархан золотой горшочек под крышкой.

— Это свежее, совсем свежее угощение, на радость нам, — сказал Абу Сахл Завзани. — Давайте попробуем, — Отведаем, отведаем! — весело поддержали хозяина гости. Сняли крышку и обомлели, увидев голову Абул Хасанака!..

Да, кто в этом мире творит добро, тот и получает добро, а зло оборачивается злом. Абул Хасанак — пусть аллах простит ему его грехи! — причинил много страданий правоверным, потому, я думаю, и понес наказание. А единственный, кто остался безнаказанным, — так тот самый хитрец, кто назвал себя господином Ибн Синой. Говорят, что хитрец сей, способный, видимо, и блоху стреножить, до сих пор называет себя господином Ибн Синой и подвизается в Мавераннахре“.

Когда я дочитал до этого места, то невольно посмотрел на шейха. Почувствовав мой взгляд и тотчас поняв, что я желал бы спросить у него, шейх сказал:

— Мудрецы правы, Абу Убайд! В нашем мире подлунном тот, кто причинит страдания другим, пострадает и сам, а кто творит добро, пожинает добро… Может, не сразу. Но получается все же так. Человек победит и льва, и кабана… Не сразу. Но победит.

— А Шахвани? — спросил я, скорее всего, невпопад.

Шейх улыбнулся:

— Люди, подобные Шахвани, — загадка мира, которую никто пока не разгадал, ни один мудрец… Мавляна Бируни прав: будем держаться подальше от сильных мира сего. Нет большего счастья, чем знание… Возьми-ка бумагу и перо, да и примемся за работу. Я хочу, чтобы ты кое-что записал, дорогой!»

Из воспоминаний Абу Убайда Джузджани

Ташкент, 1977–1982.

95

Как сообщает далее свидетель, Абу Фазл Байхаки, тело Абул Хасанака висело вверх ногами на виселице семь лет, никто не смел его снять и захоронить.