Усобники

Отшумела Русь, отгуляла Масленицу, успокоилась. Тихо и по удельным княжествам. А в деревнях смерды приглядывались, когда первое тепло жевать начнёт снег, чтобы по земле оралом пройти, рожь высеять.

Великий князь ещё жил в Берендееве, когда с далёких Кавказских гор, из страны, которую кличут Колхидой, через Киев добрался до Переяславля-Залесского лекарь. Был он годами не стар, но, по слухам — а на Руси слухи летали быстрее птицы, — считался тот Амвросий лекарем искусным.

Великому князю Дмитрию Амвросий приглянулся, и князь доверил ему излечить Апраксию.

С этой надеждой и Берендеево покинул, во Владимир отправился, не чуя, что ждёт его в стольном городе, какое известие подстерегает.

В стольный город Владимир на Клязьме превратился после того, как им побывали Ростов и Суздаль. За эти годы он разросся, сделался центром Русского государства и духовной столицей, когда сюда, во Владимир, из Киева перебрались русские митрополиты.

Первые городские стены, по преданиям, срубил князь Владимир Святославич, когда шёл в землю словен, и назвал город своим именем. Тогда же и церковь соборную поставили и дали ей имя Пресвятой Богородицы.

Так гласит первая версия. А может, правы те летописцы, которые утверждали, что основал город на высоком северном берегу Клязьмы-реки Владимир Мономах?

Вьётся река в песчаных берегах, а вдали, на южной стороне, отливают синевой леса.

За городскими укреплениями овраги, поросшие колючим кустарником. Тихо скользят воды Клязьмы, впадают в Оку, чтобы вёрст через сорок слиться у Нижнего Новгорода с могучей русской рекой Волгой.

Владимир обнесён двумя рядами укреплений. Внутренний город владимирцы назвали Печерним, находится он на возвышении и окружён каменной стеной. Это детинец.

Здесь дворец великого князя. «Княж двор» соединён переходами с чудным творением владимирских, суздальских и ростовских мастеровых — собором Дмитрия Солунского — дворцовой церковью великих князей.

В детинце и «владычные сени» — двор, где прежде жили владимирские епископы. Ныне палаты митрополита вплотную придвинулись к Успенскому собору.

Стены детинца на западе с трёх сторон охватил Земляной город. Это вторая часть Владимира, густо заселённая ремесленным и торговым людом. В Земляном городе хоромы многих бояр.

С востока, с нагорной стороны, примкнул к владимирским стенам и рвам мастеровой посад. Жили в этой части города пахари, огородники и иной трудовой люд.

По спуску к Клязьме торговище и церковь Воздвижения. Церкви стоят по всему Владимиру. Когда орды Батыя овладели городом, в огне пожаров сгорели почти все деревянные церкви. С той поры владимирцы начали строить церкви из камня, подновили великокняжеский дворец и многие боярские хоромы, восстановили разрушенные каменные стены.

За детинцем разбросались по холмам и обрывам Клязьмы дома и избы. А внизу, по берегу реки, курились по-чёрному приземистые, вросшие в землю баньки…

Князь Дмитрий въехал в город через Золотые ворота, которые стояли во Владимире вот уже сотню лет.

В эти мартовские дни на бревенчатых мостовых блестели грязные лужи, весело чирикали, скакали проворные воробьи, пастух, щёлкая кнутом, выгонял стадо на пастбище.

Несколько смердов, засунув топоры за верёвочные пояски, шли к лесу.

В детинце великий князь сошёл с коня, передал повод гридину. Помолился на Успенский собор и, миновав митрополичьи палаты, вступил на княжеский двор. Хотя день лишь начался, город уже зажил повседневной жизнью. У поварни свежевали тушу быка, мясники разделывали её споро. Неподалёку мужики рубили дрова. Завидев князя, поклонились.

Навстречу Дмитрию уже торопился владимирский дворецкий Анкудин. Князь поднялся по ступеням, вошёл в просторные светлые сени дворца. Анкудин принял княжий плащ.

-Ну, сказывай, Анкудин, как жилось без меня?

-На прошлой неделе князь Городецкий приезжал, в Орду отправился, — ответил дворецкий.

Дмитрий от неожиданности остановился, поднял брови:

-Не говорил, зачем поехал?

Анкудин пожал плечами:

-Молчал. С ним бояре и несколько гридней. Без поезда подался, груз на вьючных конях.

Насупился князь, буркнул:

-Видать, с жалобой, стола искать.

Прошёл в хоромы, окинул палату взглядом: те же сундуки кованые у стен, ларцы, лавки и столы. Всё как было, когда в Новгород выезжал. Перед божницей лампада тлеет. Дмитрий перекрестился, вздохнул. Подумал: «Коли с жалобой, Бог ему судья». Встал спиной к отделанной изразцами печи. Тепло побежало по всему телу.

Спросил:

-Велик ли груз у Андрея?

-Всё та конях вьючных.

Повернулся к дворецкому:

-Вели воеводу позвать.

Вскоре пришёл Ростислав. Князь сказал:

-Андрей в Сарай отъехал. — Чуть погодя, добавил: — Подобна грому небесному весть эта.

-Ан, задумал недоброе городецкий князь. Может, княже, на обратном пути укараулим?

-К чему? Коли у него дела злобные, так пусть они на его совести останутся. Однако ты, воевода, помнить должен: ну как он с татарами воротится и Русь зорить начнёт? В таком разе ему отпор надобно дать.

Ростислав слушал, хмурясь, а дворецкий переминался с ноги на ногу.

-Что ещё скажешь, Анкудин?

-От гридней слышал, городецкий князь накануне у московского князя Даниила побывал.

Дмитрий промолчал, долго прохаживался по палате. Ростислав продолжал стоять скрестив руки.

-Нечиста совесть у князя Андрея, — сказал Анкудин, — ох как нечиста.

Великий князь остановился, поглядел на дворецкого:

-Так-то оно так, Анкудин, да не волен я в поступках князей удельных.

Дворецкий удалился. Дмитрий отстегнул саблю, с помощью отрока скинул кольчужную рубаху.

У городецкого князя есть такие бояре, какие за его спиной стоят, — в том уверен. Одно горько: ужели и Даниил с ним? — как бы сам с собой рассуждал великий князь.

Присел к столу, обхватил голову. Воевода и отрок покинули палату. Дмитрий заговорил вслух:

-Кто они, что руку Андрея держат? Борис Ростовский, Фёдор Ярославский?

Всех князей перечислил. Нет, будто бы на него, Дмитрия, зла не держат. Да и в чём Андрей Дмитрия обвинит? Разве в том, что земель не прирезал. Но за это хан великого князя не накажет. Разве что о Копорье и Ладоге Андрей наплетёт?

Неожиданно — даже пот прошиб — вспомнил мурзу Умара: неужели он сторону Городецкого князя возьмёт? Потеребил бороду, сам себя успокоил. Нет, Умар подарки получил, не должен руку Андрея держать.

Злобен городецкий князь, упаси бог. Даниила бы не подбил… А то, что он, Дмитрий, землями с братьями не делится, так откуда их взять? Аль запамятовал, как съезд князей в Любече определил: всяк владей вотчиной своей…

В палате сгустились сумерки. Снова вошёл дворецкий, внёс поставец со свечами, напомнил:

-Князь Дмитрий, ужин ждёт.

Дмитрий поднялся, направился в трапезную. Здесь его уже дожидался Ростислав. Они ели молча. Но вот воевода промолвил:

-Как бы Андрей не воротился с татарами.

Дмитрий вздрогнул. Выкрикнул зло:

-Не хочу верить, что брат татар наведёт! Козни против меня замысливает — это одно, но на разор пойти, Русь грабить? Не Каин же Андрей! В очи бы его поглядеть, прочитать, какие мысли в голове князя Городецкого! Слышишь, Ростислав, не верю, что на измену Андрей горазд!

-Да какие мысли, когда злобствует он. А где злоба, там и предательство, — заметил воевода.

-Забыл завет отца нашего, Невского: не води недругов на землю родную.

Дмитрий закрыл глаза, потёр виски. Не верилось, что брат измену замышляет. Ростислав еду отодвинул, ждал, что князь скажет. А у того лицо исказилось в гневе. Встал, резко отодвинул ногой стул:

-Не говори никому, воевода, что брат на брата замахивается. Может, облыжно всё?