Страница 15 из 72
Но сейчас она не могла об этом думать, а только постепенно осознавать, что подбросила ей судьба на сей раз.
– Благодарю, сэр, – повторила Онория и вышла в коридор, чтобы забрать шляпку и ридикюль.
* * *
Оцепенение прошло даже раньше, чем хотелось бы. Стоило Онории выйти на улицу, сжимая в руке рекомендательное письмо, как холодный, промозглый ветер пробрал ее до костей. Казалось, что шляпка вот-вот слетит с головы, даже слезы на щеках высохли. Она не могла позволить себе плакать, от этого никакой пользы. Слезами делу не поможешь.
Только по ночам она не могла сдержать печали.
Дым навис над лондонскими крышами. Солнце доблестно пыталось пробиться сквозь тучи. Казалось, улица тянулась бесконечно, по ее бокам выстроился парад однообразных серых домов. Вечер еще не наступил. Трехколесные велосипеды и паровые повозки ехали по улице, и лишь парочка прохожих с любопытством уставилась на Онорию, застывшую у дверей.
Она сделала шаг вперед, а потом другой. За дверью академии Мейси не чувствовалось такого ветра, но теперь он проникал прямо через изношенные до нитки чулки и легкий розовато-лиловый плащ. Мисс Тодд топталась на тротуаре, не зная, что делать. Пойти домой? К Чарли? По крайней мере, теперь она сможет ухаживать за ним, не беспокоясь, что оставляет брата дома одного. Или пойти искать работу?
Она посмотрела на конверт.
Какую бы должность ни удалось получить обманом, этого недостаточно. Даже работа у Мейси не приносила нужных средств. Чарли необходима сытная еда, лекарства, чтобы снизить уровень вируса жажды, и доктор, не задающий вопросов и не стремящийся сообщить Эшелону о его состоянии. Онория изматывала себя, пытаясь притвориться, что сможет достать все необходимое, когда точно знала, что это невозможно. Мистер Мейси всего лишь заставил ее открыть глаза.
Ей нужно много денег, и продать можно только две ценности.
Вспомнив, как Блейд небрежно разбрасывался золотыми соверенами и шиллингами, Онория точно поняла, где достать средства. Но ее тошнило от такой расчетливости. Если выбрать этот путь, то дороги назад уже не будет. И жившая в глубине ее души частичка, которая принадлежала юной, наивной девчонке, грезящей о белом рыцаре, который умчит ее прочь, не хотела расставаться с принципами. Блейд был добр к ней, и пусть за его ухаживаниями стояли скрытые мотивы, она не могла удержаться от мечтаний.
Онория медленно пошла в сторону города. Она инстинктивно знала, куда идет, хоть мысленно и сопротивлялась. Это последний шанс. Опасный, ужасный выбор, ведь она рискует очутиться в недрах печально известных тюрем Эшелона ещё до заката, но попытаться стоило.
Если ее постигнет неудача… Ну что ж, тогда Онория похоронит мечты, соберет остатки гордости и придет к Блейду молить о том, чтобы стать его содержанкой.
* * *
На Онорию злобно уставился громадный металлический орел, расправивший крылья над полой стеклянной сферой, охранявшей ворота. В середине круглого механизма пульсировал электрический шар, время от времени выпускавший синюю молнию, поражающую внутреннюю поверхность стекла.
Мисс Тодд смотрела на искру, чувствуя, как вспотели ладони в изношенных кружевных перчатках. Засунув удостоверение личности в щель у ворот, она ждала, затаив дыхание, пока металлические зубцы опустятся в выемки в карточке. Аккумулированная молния засверкала, но не ударила. Выдохнув, Онория осторожно вошла в сад.
До Викерса покровителем отца был герцог Кейн. Онория выросла в этом доме и знала его почти так же хорошо, как сам хозяин.
Пройти в служебные помещения можно с черного хода. Онория кралась через заросли, прислушиваясь, нет ли поблизости служебного робота или гуляющих трэлей. Сады оказались не такими огромными, как ей запомнилось. В детстве они виделись бесконечными, с многочисленными тропками, где они с Леной бегали, и густой листвой, за которой можно спрятаться. Онория дошла до черного хода на кухню и открыла дверь. Разумеется, там никого не было. Здесь питались только трэли, и, по последним сведениям, у Лео их лишь трое.
Дом Кейна почти не изменился. Вот и проблема долголетия. По прошествии многих лет голубокровные не меняли ничего ни дома, ни в управлении страной. Принц-консорт правил уже сорок лет, но с тех пор, как он установил суровые законы, почти ничего не изменилось. Городские стены разделяли Эшелон и бедняков. Иными словами, у каждого свое место и своя задача.
Конечно, подобное правление не преуспело во Франции. Тамошняя инфицированная аристократия считала себя неуязвимой. И только когда большинство из них сложили головы на плахе революции, английские голубокровные перестали почивать на лаврах и занялись проблемой. Пусть люди и годны в основном только на роль трэлей, все же они могут представлять опасность.
И умный принц-консорт это понимал. Официально правила его красивая молодая жена, королева Александра, но всем было известно, кто на самом деле стоял у власти. Люди любили королеву, поэтому принц-консорт выставлял ее напоказ на улицах и собирал восторженные толпы под дворцовым балконом. На людях он пылинки сдувал с жены и изображал красивого голубокровного возлюбленного. И если глаза королевы остекленели, а кожа слишком побледнела, большинство обывателей считали это данью моде.
И, конечно, в случае беспорядков в дело вступал легион металлогвардейцев.
Онория проникла на нижние этажи, касаясь дорогих белых китайских обоев на стенах. Мраморные полы цвета слоновой кости с турецкой красной ковровой дорожкой посередине. Несколько раз мисс Тодд слышала тихий отчетливый шум служебного робота и пряталась в одной из комнат для гостей. Автоматизированные уборщики, может, и не умели справляться с незваными гостями, но были способны поднять тревогу.
Онория скользнула в закрытый лабиринт коридоров служебного крыла и поднялась на третий этаж. В библиотеке слышались голоса. Стараясь не наступать на скрипучие половицы, Онория пробралась в хозяйскую спальню.
Большую часть комнаты занимала громоздкая кровать с пологом на четырех столбиках, к которым были привязаны тяжелые занавески из красного бархата. Послеполуденное солнце отбрасывало сияющие квадратики на красные ковры.
Онория достала из ридикюля тяжелый пистолет. Не стоит рисковать. Отец говорил, что если ей когда-нибудь понадобиться помощь, то стоит прийти сюда, но Лео Бэрронс, которого она знала – мальчишка, подкладывавший лягушек ей за пазуху и обманом заставивший дотронуться до сферы с аккумулированной молнией, – уже вырос и изменился. Он теперь один из них.
Дверь распахнулась.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошипел Лео, закрыл дверь и угрожающе шагнул в сторону незваной гостьи.
Онория подняла пистолет и взвела курок.
– Стой на месте!
Лео застыл, а на его лице появилось непонятное выражение. Онория воспользовалась возможностью рассмотреть Бэрронса. В детстве он был блондином, но теперь его шелковистые и похожие на лунный свет волосы потемнели до цвета старинного золота. Сегодня Лео облачился в накрахмаленный черный бархатный камзол с буфами на рукавах, свободную белую рубашку и обтягивающие кожаные брюки. На пальцах блестели кольца, в ухе сияла золотая серьга со свисающим рубином.
– А ты изменился, – заключила Онория. Его кожа казалась бледной, почти… серебристой.
Посмотрев на пистолет, Лео пожал плечами.
– Такова жизнь. – Пройдя по комнате с кошачьей грацией, он завернул к шкафчику с напитками. Глянул искоса из-под шелковистых ресниц и помахал бутылкой с плещущейся внутри рубиново-красной кровью: – Не желаешь выпить?
– Благодарю, но откажусь.
Лео плеснул крови в бокал. И хотя питье напоминало кларет, оно казалось плотнее и не таким прозрачным, как спиртное. Без сомнения, куплено прямо со слив-заводов Уайтчепела. Мисс Тодд смотрела на хозяина дома с отвращением. Знает ли он, сколько людей продали жизни за то, что он так небрежно пьет? Да и есть ли ему до этого дело?