За Великой стеной

Кто они, эти парни, одетые в робу? Неужели у них не было детства, человеческих радостей, любви, матерей, или они никогда не забирались под куст сирени, не ловили на удочки рыб, не слышали, как старый негр играет на банджо? Кто они и зачем они здесь, зачем превратились в бездумных автоматов? Чью страшную роль исполняют, потеряв черты индивидуальности, став на одно лицо как арестанты или детективы в штатском? Их заколдовали в отвратительных гномиков.

Трое отошли в сторону, достали сигареты: Их лица были потными, руки тряслись. Нет, они чувствовали боль, усталость, страх... И пожалуй, больше ничего.

Меня взяли за локоть, повели к трапу, я спустился внутрь стального чудовища, точно под землю. Все звуки угасли, только слышались по стальным коридорам удары подковок на бутсах — меня вели переходами, потом втолкнули в стальную комнату, где стояли привинченный к полу стол и два табурета. Под потолком светился матовый плафон под толстой стальной сеткой.

Я остался один. Сел. Закурил. Было тихо, как в клубе на Сент-Джеймс.

Меня сняли с каучуковоза. Одного. Капитан отказался от помощи — да военный корабль под флагом США и не собирался спасать ржавое корыто — они примчались лишь за мной. Я это моментально понял. Схватил мешочек с кассетами от фотоаппарата Боба, пробрался в радиорубку, спрятал в стол радиста. Чертов боцман! Лучше бы он пел старинные французские баллады и пил виски, чем проявлял услужливость. Когда я спускался по трапу, он, вопя как зарезанный, пропрыгал по палубе, размахивая над головой мешочком с кассетами:

— Сэр, вы забыли свой багаж!

«Услужливый дурак опаснее врага». Поистине так. Он улыбался, точно первый раз в жизни сделал доброе дело.

Капитан пожал мне руку и неожиданно почему-то подмигнул. Кажется, он понял, что я влип. Наверняка. Морской волк делал вид, что удивлен присутствием на, борту пассажира. Но его игра была шита, белыми нитками — они точно знали, что на каучуковозе находится тот, кто им требуется. Каким образом они об этом узнали? В порт с дьяконом Михаилом пришли вдвоем, без «хвоста». Неужели отец Тихон? Нет! Такого быть не может. Но кто же?

Открылась дверь. Вошел человек. Небольшого роста, с блестящим черепом, с янтарными глазами... Портрет, описанный Пройдохой Ке. Он был в форме полковника армии США. Ого! Вот, оказывается, кто отправлял контрабандное золото с острова, захваченного китайскими националистами, потом присутствовал на совещании в Макао... Птица большого полета. Политик и бизнесмен, разведчик и контрабандист. Слишком характерная личность для чина американской армии.

— Вы меня знаете, — сказал он с порога и сел на свободный табурет. — Нам нет смысла играть втемную. Вы не испытываете ко мне симпатии, она мне и не требуется.

— Кто вы такой?

— Зовите меня Самуэлем. Задали вы нам работы. Чтобы взять фотокопии... Мы их изъяли.

— На каком основании?

— Для нас это слишком гремучий материал. Тем более они принадлежат вашему другу, радиокорреспонденту. Не так ли? Вы их похитили.

Он говорил со мной точно классный наставник, монотонно и поучительно. Так выговаривают ученику, прежде чем высечь его розгами.

— Единственное ваше оправдание — вы не знали, за какое дело взялись. Это ваш бизнес, материал стоит много. Но, кроме газетного бизнеса, существуют и государственные интересы. Вы английский подданный, Великобритания наша союзница, и вы должны помнить всегда, что, нанося вред Соединенным Штатам, вы наносите вред и своей стране. Мы делаем общее дело. Боремся на переднем крае с мировым коммунизмом. Я повторю вам слова аболициониста Гаррисона: «Я не прибегну к экивокам. Я не буду извиняться. Я не уступлю ни дюйма». Вы поняли меня?

— Понял, но вы не кончили цитаты: «Меня услышат».

— Как раз по поводу последней фразы... Я сделаю все, чтобы ни вас, ни меня не услышали. Мы вам заплатим. Кое-что из того материала, который мы изъяли у вас, представляет интерес. Расходы будут оплачены. Но... — он посмотрел янтарными глазами как кошка на мышь и облизнулся, — ...при одном условии. Вашего слова будет достаточно. Мы знаем вашу щепетильность, и вполне хватит вашего слова джентльмена. Вы должны молчать.

— Хотите, я вам расскажу анекдот? — спросил я,

— Пожалуйста. Времени, — он обвел стены взглядом, — больше чем достаточно.

— Один житель Чикаго поехал туристом на Британские острова. Через месяц вернулся миллионером. Причем, учтите, у него оказалось несколько миллионов фунтов, а не долларов.

— До девальвации или после? — ехидно осведомился человек с янтарными глазами, назвавший себя Самуэлем.

— После того, как банки Европы отказались принимать доллары.

— Понял. Продолжайте...

— Он привез целый чемодан наличными фунтов стерлингов. «Откуда у тебя столько денег?» — удивилась жена. «Понимаешь, — ответил ей новоиспеченный миллионер, — меня пригласили в английский клуб. Спросили, играю ли я в карты. «О'кэй!» — ответил я. «А в какую игру?» — «В очко», — ответил я. Есть такая игра.

— Знаю, я бывал в портах.

— И вот джентльмен говорит: «У меня двадцать одно». Я ему, — рассказывает житель Чикаго, — покажи! Партнер оскорбился: «Сэр, настоящему джентльмену верят на слово». И как поперла мне карта, как поперла!

— Забавная история, — рассмеялся человек с янтарными глазами. — «Поперла»! Вот молодец! Узнаю хватку Чикаго. А он случайно был не итальянец?

— Нет, стопроцентный...

— Янки... Молодец. Вам, англичанам, далеко до него. Вас погубили мертвые традиции. И высокомерие. Да, да... И если вы затронули эту сторону, бросьте пыжиться. Я понимаю, что вам оскорбительно при жизни поколения превратиться из перворазрядной державы в третьеразрядную. Последним англичанином был Черчилль. Да, да! С ним умерло величие Великобритании. Так что перестаньте плевать вслед промчавшемуся экипажу. И вы должны молчать. Забыть, что прочли в дневниках. Да у вас к тому же нет даже копий дневников. Оригиналы и фотокопия у нас. Все! Хватит нам трепачей в собственных газетах, которые выдают государственные тайны. С вами проще. Это не угроза, а постфактум. Даете вы слово молчать или нет?

— А если я поведу себя как тот житель Чикаго?

— Вы родились в Шанхае.

Я замолчал. Отключился. Я не слышал, что говорил человек в форме полковника, я думал о том, что, оказывается, я живу как на ладони. Они знают все. Но откуда?

— Это тюрьма? — спросил я.

— Гауптвахта.

— Я арестован?

Он пожал плечами.

— Насилие! Пиратство... Это беззаконно!

— Вы сами поставили себя вне закона...

— Вернее, беззакония. Вы меня снимаете с корабля, не имея на это никакого права, — я был на посудине под флагом третьего государства, то есть вы меня арестовали на территории, не принадлежащей Штатам, тем более в открытом море, где действует экстерриториальность. Вас надо судить за пиратство и повесить на рее, как это делали в старое доброе время.

— Не собираюсь вступать с вами в юридический спор, — сказал янтарноглазый офицер. — Подумайте. Надеюсь, вас убедит в моей правоте ваш друг.

Он встал, лязгнули запоры. Я остался один. Да, здесь даже лампочка под потолком была на запоре. Пройдоха Ке читал стихи, чтобы воспрянуть духом. А почему бы и мне не воспользоваться его рецептом? На ум пришли «Стихи семи шагов» древнего китайского поэта Цао Чжи.

Как-то его вызвал во дворец император. Прежде чем поэту преподнести шелковый шнур на подушечке, что означало лишь одно — поэт должен удавиться, император задал задачку: сочинить экспромтом стих на заданную тему. Тема — о братьях, но слово «братья» не должно упоминаться. Экспромт выдать через семь шагов.