Таежная одиссея

— Накрывай! — повернулся Трофимов к подбежавшему Селедкову. Степан быстро закрыл голову тигра своей телогрейкой.

Сузев навалился на лапы тигра. Ослепленный, прижатый рогатками, тигр на мгновение затих. Воспользовавшись этим, Трофимов связал ему передние лапы, а я затянул вязки на задних. Стянув лапы тигра, Трофимов сел ему на шею, сдернул телогрейку и накинул намордник.

Тигр пришел в себя, когда мы отошли от него. Пытаясь вернуть похищенную свободу, он яростно крутился на утоптанном снегу.

— Как рука? — спросил я растрепанного, без шапки, Сузева.

— Нормально! — радостно ответил он, пошевелив пальцами. — Рукавица-то у меня шубенная — где же он ее прокусит?

Подошел Трофимов и осмотрел руку Сузева.

— Стареешь, друг Сузя, — тихо сказал он.

— Как? — не понял улыбающийся Сузев.

— Да вот так: заполошным становишься. Наверно, в рубашке все ж родился, не то была бы тебе рукавица.

Сузеву нечего было сказать. Он понимал, что спас его только кулак, попавший тигру в глотку и не давший ему сомкнуть пасть, — иначе трудно было бы предугадать последствия его объятий с хищником.

Отдохнув, мы собрали брошенные на бегу винтовки, рюкзаки, нарубили подстилки для тигра, развели костер и вскипятили чай.

— Почин есть! — весело говорил Селедков, разливая кипяток. — Здоровый черт — пудов на шесть будет!

Я тоже не мог оторвать глаз от тигра. Подойдя к нему, я погладил его полосатую спину. Мне не верилось, что только недавно я боролся с ним. Заметив мои круги возле зверя, Трофимов едва заметно усмехнулся.

Тигра мы завернули в кусок плащ-палатки и, пригибаясь под его тяжестью, понесли к лагерю.

— Что-то дружка твоего долго нет, — сказал мне Трофимов, когда мы сели отдохнуть.

— Димка будет гонять тигрицу, пока не уцепится ей за хвост, — засмеялся Селедков.

Трофимов насмешливо-весело смотрел на нас, но ответить не успел. Сзади раздался треск, глухой удар — я повернулся и увидел голову тигра. Трофимов, Селедков и я как ужаленные прыгнули в сторону, и только Сузев остался на месте, прижатый за руку лапой зверя.

Подвешенный на деревьях тигр урчал и ворочался в своем мешке; мы перестали обращать на него внимание, и ему удалось освободить переднюю лапу и сдернуть намордник. Разорвав плащ-палатку, он свалился сверху на нас. Сузев закрылся от него рукой и моментально был пойман когтями.

Пока я выбрался из сугроба, Трофимов прыгнул на спину тигра, схватил его за уши и с такой силой заломил ему голову, что в горле тигра заклокотало. Мы поспешили на помощь и освободили руку Сузева. Пачкая кровью одежду и рюкзак, Сузев достал вязки, и мы связали отчаянно сопротивлявшегося тигра.

— Вот напасть! — растерянно проговорил Трофимов, рассматривая рваную плащ-палатку и тигра. — Впервой такая штука!

На левой руке Сузева кровоточили две глубокие раны, он морщился от боли, пока я перевязывал, но терпел.

Отсутствие Моргунова беспокоило Трофимова.

— Он что, взаправду решил на тигрицу охотиться? Как бы она его не сохотничала, — сказал он.

Я не знал, что и думать, — от Димки можно было ожидать что угодно. Он появился уже в сумерках. Заметив связанного тигра, сорвал с головы шапку и, завопив, подбросил ее в воздухе. Только осмотрев и ощупав зверя, он ответил на наши вопросы.

— Где был? Шорох на его мамку наводил, — показал он на тигренка. — Жаль, патроны кончились, а то бы я ее к морю загнал. Не рассчитал — только до Лысой сопки хватило.

Трофимов недоверчиво посмотрел на него: до этого места было не меньше двадцати километров; но я верил Димке — теперь он свободно мог пробежать эти километры туда и обратно. Поверил в это и Трофимов, когда мы, закончив делать клетку, сели ужинать. Ни слова не говоря, Моргунов налил себе полкотелка непризнанной когда-то «тюри» и первым вылизал ложку.

Утром зашумела, заволновалась тайга. Холодная и неуютная, она бросала в лицо снег, сорванный ветром с деревьев. У Сузева распухла рука, он остался в лагере — мы пошли в тайгу. Теперь все зависело от того, смогла ли тигрица за ночь найти своих разбежавшихся тигрят. Если бы это ей удалось — тигров мы бы уже не догнали. Конечно, Трофимов это понимал, и уже при отлове первого тигренка он проявил расчет. Мы взяли того, чей след был расположен ближе к следам тигрицы. Остальные два звереныша оказались как бы в клещах между нашими вчерашними следами и лагерем. Шагая за вторым беглецом, мы не надеялись скоро встретить его, но все получилось иначе.

Километров через восемь собаки вдруг кинулись в сторону и зарычали. Под развесистыми ветками молодой пихты отпечаталась лежка полосатого хищника. Неизвестно, где и сколько ходил тигренок, напуганный случившимся; неприветливой и враждебной показалась ему тайга и, преодолевая страх, он направился в поиски матери по своему вчерашнему следу. Устав, он прилег отдохнуть и в это время учуял нас. Панические прыжки зверя выдавали ужас и смятение, охватившие его.

— Намордники, намордники! — торопливо сказал Трофимов.

Вчерашняя схватка заставила нас сделать для собак эти штуки. Пестрыми клубками замелькали собаки на снегу, в сладостном азарте дрогнуло сердце — вторая охота началась. Загодя мы вырубили себе рогульки и, подгоняемые нетерпением, быстро зашагали по следу. На этот раз мы не бежали, а шли плотной кучкой, прислушиваясь. Дружный лай, вырвавшийся из-за сопки, сбросил наше сдерживаемое волнение. Мы встрепенулись и побежали.

Тигра мы увидели на небольшой площадке из-под валуна. Она, как ступенька, врезалась в склон сопки и как нельзя лучше подходила для защиты. Бедная Волга, впервые рискнувшая приблизиться к тигру, уже расставалась с жизнью, скатившись сверху под его лапы. Одним ударом он перебил ей хребет и отшвырнул далеко вниз. Склон был крут, и если в нападении сверху был риск не удержаться, то снизу тигр легко отбивал все атаки. Спина зверя прикрывалась выворотнем, и только один подход со стороны пасти и лап оставался возможным.

— Бросай! — тихо сказал Трофимов, и мы бросили винтовки и рюкзаки.

Свою котомку Трофимов насадил на рогульку. Выставив вперед рогатки, мы пошли на тигра. Он заметил нас, но не побежал, а лишь сильнее припал к земле. Сморщенный в страхе и ярости нос, оскаленная пасть и прерывистое утробное рыканье встретили нас. Мы подошли уже совсем близко, когда тигр, не выдержав, рявкнул и бросился к нам. Котомка Трофимова полетела ему навстречу. Схватив ее, тигр рванул неподатливый брезент, и в это время Трофимов кинулся к зверю. Поскользнувшись, он попытался удержаться, но тигр ударил лапой по рогульке, и Трофимов упал возле самой его морды. Выручая Трофимова, вперед бросился Димка. На какое-то мгновение они столкнулись в упор, и не успел тигр что-нибудь предпринять, как Димка, подобно боксеру, двинул его кулаком в челюсть. Голова стокилограммового зверя мотнулась, как у тряпочной куклы, и в эту секунду мы с Селедковым прижали его к земле; схватив тигра за уши, Трофимов заломил ему голову. Селедков, багровый от напряжения, продолжал удерживать зверя рогулькой, а я и Моргунов захватили его лапы. Тигр оказался прижатым брюхом к земле, и все было бы хорошо, не будь таким крутым склон. Присыпанные снегом листья скользили под нами, и мы неудержимо катились вниз. Рванувшись, тигр разбросал нас — и все перемешалось: крики, рычание, отчаянная борьба. Каким-то образом все очутились в куче бурелома, голова тигра попала под нависшую валежину, кто-то прыгнул на нее и придавил шею зверя. Тигр распластался на снегу, мы мертвой хваткой вцепились в него и опутали вязками.

Валежина не причинила тигру никакого вреда — зато и мы и собаки истекали кровью. У нас были исцарапаны руки, лица, но никто не чувствовал боли.

— Вот так повоевали! — сказал Димка, вытирая кулаком разбитый нос.

— А ведь это ты драку затеял. А? — улыбаясь, отозвался Трофимов. — И что за народ: вчера один палкой ухайдакал зверя, сегодня другой зубы ловчил кулаком переломать. У вас что там, на Чуркине, все такие?

Мы облегченно засмеялись, а Трофимов, обойдя тигра, сказал;