Ветер богов

— Напрасно! Тогда выпьем просто за вас. До дна!

Уэда осушил рюмку. Сакэ оказало свое действие и на него. Он расстегнул ворот и ослабил ремень брюк.

— Вы попали в очень удачный день, Эдано-сан. Наша фирма заключила выгодный контракт, и я могу позволить себе сегодня выпить, поболтать. Признаться, Эдано-сан, мне даже импонирует, что вы не связаны с бизнесом. Бизнес подобен бегу на длинную дистанцию — если не можешь вырваться вперед, старайся держаться плечо в плечо с основной группой, иначе сойдешь с дорожки. Откровенность между деловыми людьми немыслима, каждый сам за себя и против всех. Особенно трудно приходится нам, владельцам мелких и средних фирм. Любимое дитя правительства — крупные корпорации, банки… Война в Корее, объективно говоря, влила в деловую жизнь нашей страны новые силы. Вы думаете, если бы не война, наша фирма смогла бы получить подряд на верфях?..

Чувствовалось, что хозяин дома упивается своим красноречием.

— Я не сторонник войны, Эдано-сан, но мои субъективные взгляды не могут помешать мне воспользоваться благоприятной ситуацией. Это объективная реальность, уважаемый Эдано-сан. Ведь вот взять нас с вами. Объективно мы антиподы — эксплуататор и эксплуатируемый, но субъективно мы можем относиться с уважением друг к другу, тем более что мы связаны многим пережитым в прошлом, воспоминаниями. Выпьем за это. До дна!

Уэда лениво поковырял закуску, достал пачку сигарет.

— Курите!

Эдано с удовольствием взял сигарету. Беседа по-настоящему заинтересовала его.

— Вы, коммунисты, всё-таки идеалисты, — переменил тему разговора хозяин. — Мне кажется, вы механически переносите коммунистические доктрины на нашу страну. Не учитываете, например, национальный характер японцев, традиции, привычки.

— Я и мои товарищи по партии тоже японцы, — возразил Эдано. — К тому же это общие слова, Уэда-сан. Так же можно сказать и о вас, что вы не знаете характера японцев.

Хозяин одобрительно кивнул головой. То, что гость возражает, ему понравилось. Разве может завязаться интересный разговор без столкновения мнений?

— Хорошо, — согласился он, — приведу несколько примеров проявления чисто японского характера. Ещё когда я учился, нам рассказывали такую историю. Один самурай любовался рекой. Неожиданно берег обвалился, он упал в воду и стал тонуть. Услыхав крик, случайно проходивший человек спас его, вытащил на берег. Самурай поблагодарил спасителя, но, когда тот пошел своим путем, он догнал его и задушил.

— Задушил? За что?

Хозяин рассмеялся:

— Вот видите, а вы ещё спорили со мной. Всё очень просто — самурай не хотел, чтобы был хоть один свидетель его позора: ведь он вынужден был просить помощи. Поняли?

— Нет! — честно признался Эдано.

— Хорошо. Вот вам другой пример. Вы знаете, что на Токийском процессе был осужден и казнен генерал Доихара Кэндзи. Он выходец из дворянской семьи, был очень способным молодым человеком. Но разве мало было способных молодых людей? Тогда он сфотографировал в обнаженном виде свою шестнадцатилетнюю сестру-красавицу и послал фотографии наследному принцу. В результате сестра стала первой наложницей принца, а её брат получил высокий пост. И все, понимаете, все были восхищены умом молодого человека. Вам такой пример тоже ничего не говорит?

— Нет!

— Ну хорошо, — голос хозяина утратил снисходительный тон, — только в императорской армии в войну были камикадзе. И вы ведь тоже были одним из них. Разве это не пример национальной особенности японского характера?

Эдано отложил в сторону сигарету.

— Извините, Уэда-сан, но вы меня нисколько не убедили. Позвольте заметить, вы сами плохо знаете наш японский характер. Самурай, потомок дворянского рада Доихара Кэндзи, камикадзе… А я мог бы привести массу примеров, как мои товарищи помогали друг другу и навсегда сохраняли благодарность. Да, бедняки тоже иногда торгуют своими дочерьми, но их вынуждает к этому голод, их сердца обливаются кровью, у них нет ничего общего с поступком Доихары. Ну, а камикадзе… Среди них много было простых парней вроде меня, но, вы ведь знаете, нас обманули. Что мы тогда понимали? А токийские шоферы, которых называют камикадзе… Дайте им сносный заработок, и никто из них не будет рисковать, выколачивая лишние иены. Национальный характер, японцы — единая семья, воля небес… Нет, нас этим больше не обманешь. Да какая же это семья? Разве братья — бастующий рабочий и полицейский? А владелец шахты и шахтер, вынужденный из-за нищеты продавать дочь? Или тот же шофер и хозяева компании… Нет, Уэда-сан, такая семья нас не устраивает…

Хозяин явно не ожидал, что получит отпор. Но он умел владеть собой: улыбнулся, вновь налил рюмки.

— Ну вот, опять мы ударились в политику. А скажите, Эдано-сан, вам не хочется снова подняться в небо, летать?

— Нет, Уэда-сан, как-то не думал об этом. Летчиком я стал случайно, на войне. Мирного неба, собственно, не видел. Конечно, стать гражданским летчиком заманчиво, но кто у нас доверит самолет летчику-коммунисту?

— Возможно, вы правы, — согласился хозяин. — А мне вот хочется полетать. Если дела фирмы и дальше пойдут хорошо, я непременно куплю самолет. Вы бы пошли ко мне пилотом? Я вас охотно возьму.

— Спасибо! Очень заманчиво. Теперь я буду искренне желать процветания вашей фирме.

— Нашей, Эдано-сан, нашей. С завтрашнего дня вы служите в ней. Обратитесь к начальнику отдела найма, я распоряжусь. И вы тоже будете гордиться фирмой, — не удержался хозяин, чтобы не похвастать. — У нас штат не особенно велик, но все отменные специалисты. Людей я подбираю сам. Кстати, на днях приедет ваш друг Савада. Он очень хороший специалист, я понял это еще тогда, у русских. И теперь могу сказать, что выполнил свой долг перед вами обоими.

— Савада приедет! Это самое приятное, что вы мне сказали. Я с ним потерял связь и очень волновался. Ещё раз спасибо и извините, я, очевидно, вам надоел. Простите, если был в чем-то невежлив: я не привык к такой обстановке.

— Ладно, — улыбнулся хозяин, — мы очень интересно поговорили. Я при вас скажу о книгах жене, и кстати вы попрощаетесь с ней. Откровенно говоря, это она настояла, чтобы я пригласил вас к себе домой. Но я тоже рад…

Уэда позвал жену.

— Скажите, пожалуйста, — решился спросить хозяйку Эдано, — в сопках с вами была одна молодая женщина, Ацуко… Вы ничего не знаете о её дальнейшей судьбе?

Лицо хозяйки оживилось:

— Ацуко? Конечно, знаю! Я так ей благодарна. Это для моих детей она тогда пошла искать воду. И потом много помогала мне. Мы расстались с ней только в Майдзуру…

Внимательно посмотрев на гостя, она вдруг догадалась:

— Так это о вас она мне рассказывала. Она очень любила вас, Эдано-сан.

Лицо Ичиро залилось краской, и хозяйка вежливо опустила глаза.

— Я бы хотела увидеть её за нашим столом. Попытайтесь разыскать её, — обратилась она к мужу.

— Ну вот, — шутливо проговорил Уэда, — никто в фирме не поверит, что мною дома так командуют. Вы уж не выдавайте меня, Эдано-сан. А «посошок» на дорогу, по русскому обычаю, мы всё-таки выпьем!..

2

Ичиро поднял шторку из тонких бамбуковых пластин, прикрывавшую единственное окно, но свежестью не повеяло. Вечерние сумерки, захлестнувшие город, густели на глазах. Кое-где уже вспыхнули светильники электрических фонарей. Их тускло-желтый свет выхватывал из темноты худосочные придавленные зноем деревца; грязно-серые от пыли стены домов, казалось, отдавали тот жар, которым пропитало их знойное солнце. На небе не было ни тучки. «Снова будет душная ночь, — подумал Эдано. — Даже звезды какие-то тусклые». Ему вспомнился их яркий блеск в бездонном небе России. Неужели там звезды в самом деле ярче? И тут же догадался: небо над Кобэ закрывает пелена испарений. Здесь они не успевают осесть благодатной росой.

Эдано отошел от окна. Узкая, как коробочка для веера, комната вряд ли предназначалась под жилье. Но он и ей был рад, как-никак свой угол. Правда, тонкие дощатые стены пропускали не только любой звук, но и запахи. Ичиро, например, мог с точностью сказать, что готовили своим мужьям на ужин обе его соседки. Вдоль обоих этажей старого дома тянулись длинные коридоры, заставленные ящиками, бочками, умывальниками, лоханями, разной рухлядью, которая могла представлять ценность только для бедняков, населяющих дом. В доме рано вставали и рано ложились, жизнь его обитателей строго регламентировал труд на верфях, текстильной фабрике, в порту. Только сосед справа составлял исключение — он спал днем и бодрствовал ночью, ибо работал ночным сторожем. За десять дней пребывания в доме Эдано успел достаточно ознакомиться с жизнью его обитателей.