Ветер богов

«Блестящая операция по укреплению взаимопонимания! Демонстрация мощи американских вооруженных сил, устроенная на базе, была великолепной и дала потрясающие результаты. Наиболее уважаемые лица, приглашенные в качестве гостей, стали свидетелями необычайной находчивости и мастерства американских пилотов. Один из них продемонстрировал, как пилоты США могут катапультироваться и пользоваться парашютами. Оставленный летчиком самолет с блестящим мастерством был направлен в сторону от населенных пунктов и упал всего лишь на усадьбу Тарады-сана. Покойный был в числе почетных гостей. К счастью, в семье осталась наследница — старшая дочь господина Тарады. Если бы не мастерство пилота, самолет мог бы упасть на деревню Итамура — и тогда жертв было бы гораздо больше. Собравшиеся вокруг базы жители окрестных сел искренне и горячо пожелали американским военным благополучного возвращения домой».

Остальные заметки были в таком же духе. Дайн скомкал переводы и выбросил в корзинку. Он сел было писать донесение, но передумал. О таких вещах нужно докладывать лично, предварительно разузнав настроение начальства. Чертыхаясь, полковник приказал подать машину.

Постепенно операция «Восходящее солнце» стала забываться, и, отсидев неделю на гауптвахте, лейтенант Майлз, ничуть не огорченный, снова появился в офицерском клубе. Влиятельный отец сыграл свою роль, и полковник Дайн, несмотря на свою неприязнь к лейтенанту, не решился что-либо ещё предпринять против него.

Но если происшествие в Итамуре было быстро забыто на страницах газет, то его след оказался более глубоким в памяти крестьян многочисленных деревушек, разбросанных вокруг авиабазы. Здесь, на демонстрации, они увидели, что их много, что они сила, которая только начинает понимать свои возможности. Что впервые за многие годы они выступили вместе с рабочими. Пусть последних было немного, но они стояли плечо к плечу с крестьянами, вместе выкрикивали антиамериканские лозунги, вместе отражали натиск полиции. А ведь, казалось бы, что за дело рабочим Кобэ до их крестьянских нужд, до их бед?

Рябая, как прозвали в Итамуре наследницу Тарады, стала отстраивать усадьбу. Оказалось, что сгоревшие постройки хорошо застрахованы, и наследница решила: новое поместье будет лучше прежнего. Она даже пожелала поставить дом на каменный фундамент. Вообще Рябая оказалась далеко не глупой женщиной и к тому же неожиданно энергичной. Она довольно быстро успокоилась после гибели всего семейства Тарады и больше всего горевала по поводу того, что в доме сгорели долговые записки крестьян и вообще вся ростовщическая бухгалтерия старого паука. Обстоятельство это не укрылось от жителей Итамуры, и между Рябой и бывшими должниками развернулась скрытая глухая борьба, которая нарушила привычную жизнь деревушки. Ход этой борьбы обсуждался в каждом доме, при каждой встрече.

Старый Эдано в беседах с Ичиро и невесткой откровенно и зло издевался над новоявленной помещицей. Умный старик дал своим односельчанам немало советов, как отречься от некогда сделанных долгов. Ведь некоторые из этих долгов доставались в наследство от отцов сыновьям. Дед же посоветовал Ичиро взяться сложить фундамент для дома помещицы:

— Ты, внучек, хвастал, что научился у русских строить. Вот и докажи, да сорви с этой Рябой побольше. Деньги-то нужны будут. Твоя жена собирается подарить мне ещё одного правнука. Верно, Намико?

Молодая женщина покраснела, сложила руки на заметно округлившемся животе и благодарно взглянула на старика.

— А если, дедушка, Намико преподнесет тебе не правнука, а правнучку?

— Правнучку?! — шутливо возмутился старик. — Э, нет! У меня были только сыновья. Так будет и у тебя.

— Согласен, дедушка, только я и от дочки не откажусь. Ведь она непременно будет похожа на Намико.

— Ну, если только так, — согласился старик.

Намико! Тихая, ласковая, добрая — она своей беззаветной любовью покорила сердце мужа. Её настроение зависело от настроения и самочувствия мужа, которые она каким-то внутренним чутьем угадывала безошибочно. Когда он входил в дом, она сразу же, по каким-то особым признакам, известным только ей одной, определяла: устал он или бодр, весел или расстроен. Она всегда с ним безропотно соглашалась, готова была сделать всё, что бы он ни потребовал.

Она очень боялась за свое счастье, не могла к нему привыкнуть. Просыпаясь первой, Намико всегда задерживалась немного в постели, любуясь Ичиро, и мысленно повторяла: «Это мой муж, мой…»

Ичиро трогало, а иногда даже сердило это слепое преклонение. Он хотел, чтобы жена принимала и понимала то, к чему он стремился. Но и огорчить её ему не случалось: она не давала к этому ни малейшего повода.

Совет деда — подрядиться сложить фундамент — Ичиро принял всерьез. «В самом деле, — размышлял он, — с работой справлюсь, дело знакомое, возьму в помощники Акисаду и пару грузчиков. Деньги-то нужны будут. Намико не работает, да и не скоро сможет. Семья станет больше. А там, глядишь, и бастовать придется…»

Рябая торговалась долго и ожесточенно. Хромой Акисада, помогая Ичиро отстаивать его условия, плевался и костерил свою бывшую сожительницу. Он подробно узнал цены на все материалы, стоимость работы и не спустил помещице ни одного сэна.

Когда сделка была завершена, Рябая, удивившись деловым способностям инвалида, намекнула ему, что впоследствии может взять его в приказчики. Оскорбленный Акисада категорически отказался. «Подыхать с голода буду, — заявил он Ичиро, — а помогать этой стерве ни за что не соглашусь».

Подряд оказался выгодным. Друзья-грузчики охотно согласились помочь Ичиро — каждый из них жил недалеко. К тому же Оданака в своё время тоже был строителем, да и вообще трудно было представить ремесло, которого он не знал бы.

Но всех удивил Сатоки. Бывший студент сразу же заявил, что берет на себя поставку нужных материалов. Ещё более удивились его товарищи, когда буквально на следующий же день он привез все необходимое к усадьбе помещицы на американских грузовиках.

Сатоки долго не хотел говорить, как это ему удалось, но потом все-таки признался: цемент и кирпич спустил «налево» американец-интендант с базы. Когда друзья стали возмущаться, студент ответил пословицей: «Для голодного всякая пища вкусна» — и намекнул, что — не обкрути он этого янки — строительные материалы пошли бы на расширение американской базы.

Работа спорилась. Каждый день, к вечеру, Акисада ждал на помещичьем дворе Ичиро и его друзей. Инвалид был очень благодарен им за то, что они и ему дали возможность поправить свои дела. Трудились дружно, подгоняя друг друга.

Строительное мастерство бывшего камикадзе понравилось его товарищам, и авторитет молодого Эдано явно вырос. Теперь в их глазах он был человеком, обладающим очень нужным ремеслом, которого они, за исключением Сданаки, не знали, но которое, как каждую рабочую специальность, уважали. В этом отношении труженики любой страны одинаковы.

Намико каждый день, несмотря на беременность, приносила еду на всю артель. Друзья Эдано подшучивая над ожидающимся прибавлением в его семье, съедали без остатка всё принесенное.

Они работали уже две недели. Рябая чуть ли не обнюхивала каждый кирпич, уложенный в фундамент. Она начала откровенно обхаживать Эдано, намекая на то, что ей понадобятся и другие постройки.

Дорвавшись до власти, до возможности самой всем распоряжаться, Рябая ходила вокруг строителей, нарядная и деловитая, заигрывала со статным и красивым старшим артели. Это сделало Ичиро мишенью для острот товарищей, но он только беззлобно отругивался. Одного лишь Акисаду поведение помещицы доводило до белого каления, хотя он старался ничем не выдавать себя и был благодарен Эдано за то, что тот сохранил тайну его прежних отношений с дочерью Тарады.

…Фундамент уже был закончен, и артель работала последний день. Приближалось время обеда, но в урочный час Намико не появилась. Не пришла она и час спустя.

Ичиро, хорошо знавший жену, встревожился. Постепенно его тревога передалась остальным, и услужливый Акисада заявил, что пойдет в Итамуру и узнает, в чем дело.