Страница 61 из 99
Офицеры встали и, пожав руку своему шефу, двинулись к выходу.
В холле Кросс сочувственно хлопнул по плечу капитана Хайгинса:
— Что, Джонни, старик сегодня не в духе и ты не рискнул замолвить словечко за Майлза?
— А что опять натворил этот парень? — поинтересовался второй помощник.
— А… — махнул досадливо рукой Хайгинс. — Вчера нашумел в соседнем поселке, набил морду хозяину пивнушки и, кажется, пальнул разок в кого-то.
— Ну, это пустяк!
— Как сказать. Эта операция «Восходящее солнце» не ко времени. Понаедут корреспонденты, начнут вынюхивать. Да и за Майлзом счет уже порядочный. Пилот он к тому же паршивый, а стоит ему только вырваться из базы, надирается, как какой-нибудь ас, и тогда никто ему на глаза не попадайся. Я бы давно откомандировал этого буяна, да его отец — важная шишка.
— А как наш чурбан сегодня ляпнул насчет венериков, коммунистов и «пан-пан». Восхитительно! — рассмеялся второй помощник. — Ради этого стоило ещё раз послушать историю о проклятой ручке Мака.
— Ладно, мальчики, — прервал его подполковник. — Покончим с делами. Завтра у нас хлопотный день. Не забудьте с утра надеть свежие перчатки и любезные улыбки, как приказал шеф.
3
Деревня Итамура ещё спала. Утренняя заря только готовилась взять приступом небо. Возможно, там, за далекой цепью гор, на горизонте, уже показалась раскаленная докрасна долька солнца и его первый пологий луч скользнул по земле, как световая указка маяка. Но сюда, на низменность, горы его ещё не пустили.
Даже со стороны авиабазы не доносилось ни одного звука. Помещичий особняк был полон тишины и казался слепым — ни одного огонька не проглядывало из его нутра.
Но вот тихо, словно жалуясь, скрипнула дверь, и на пороге показалась невысокая фигура. Человек поежился от утренней свежести, чему-то рассмеялся и водрузил на нос большие роговые очки. Если бы было светло, жители деревни сразу же узнали бы в нем Кэйдзи — внука и наследника помещика. Вчера поздно вечером он приехал из Токио, где проучился год в университете Васеда — крупнейшем частном учебном заведении Японии. Кэйдзи осмотрелся и от удовольствия причмокнул. Наконец-то дед заменил на крыше солому черепицей.
Юноша подошел к ограде и посмотрел в сторону деревни. Низина, в которой раскинулась Итамура, была покрыта пеленой тумана, отчего силуэты ближайших домов казались зыбкими, едва заметными.
В доме вновь тихо скрипнула дверь. Кэйдзи оглянулся — на пороге стояла старая служанка Йо, которую он помнил ещё с пеленок. Это она вчера встретила его, и студент удивился, что нянька ни капли не изменилась. Разве только чуть пригнулась к земле.
Старушка, увидав юношу, заулыбалась бесчисленными морщинками лица, церемонно поклонилась, приложив руки к коленям, столь же церемонно поздоровалась и только после этого спросила:
— Молодому хозяину не спится? Изволил соскучиться по дому?
— Да, — ответил Кэйдзи, — как у мае здесь тихо и просторно. Этого мне всегда не хватало в столице.
— Э-э… — ещё шире заулыбалась нянька. — В городе и пища вкуснее, и веселья больше.
— Ну, как сказать, — возразил студент. — Ты же мне сама говорила, что лотос цветет и в грязи.
— Молодой хозяин помнит мои наставления? — Довольная старуха подошла ближе. Только теперь по её походке Кэйдзи заметил, что за последний год нянька сильно сдала.
— А почему меня вчера дед не встретил? — озабоченно спросил студент.
— Э-э… — опасливо покосилась служанка на дом. — Старый господин очень недоволен, очень. Он ничего не говорил, но я вижу. Я все вижу…
— Недоволен? Чем?
— Не знаю, не знаю, но очень недоволен. Пойду будить остальных, пора!
Радостное настроение у студента пропало — деда он опасался всерьез. Его жесткую руку он знал хорошо. После смерти отца Кэйдзи, по обычаю, стал наследником, все его зовут молодым хозяином, но это вряд ли спасет от гнева старика.
Уехав учиться в Токио, он словно вырвался из душной клетки домашней тюрьмы и теперь с тревогой ожидал новой встречи и разговора с главным тюремщиком, а разговор — это чувствовалось по всему — предстоял нелегкий…
С чаем было покончено, и дед властным жестом выслал второго и поэтому бесправного сына из комнаты, оставшись наедине с внуком. Как обычно, завтракали они втроем. Только изредка появлялась невестка — прислуживать за столом.
Старик сидел, насупившись и уставившись глазами в пустую чашку. Кэйдзи понял, что гроза приближается. Он внутренне напрягся и, чтобы не выдать волнения, снял очки и стал протирать стекла. Когда он их надел снова, дед, не поднимая головы, сурово опросил:
— Зачем я тебя послал в столицу?
— Учиться, дедушка, — почтительно ответил внук.
— А чем занимаешься ты?
— Учусь. Простите, дедушка, может быть, ещё недостаточно прилежно, но учусь.
— Учишься? — переспросил старик и, подняв голову, строго посмотрел на Кэйдзи. — А зачем ты был с теми, кто посмел освистать американского посла?
— Но, дедушка, — ещё более заволновался внук, поняв, о чем будет идти речь. — Господин американский посол прибыл в университет, чтобы выступить перед, нами, и я пошел послушать его.
— Значит, ты не свистел?
— Нет! — солгал юноша.
— Так!.. А разве ты не ходил по улице вместе с остальными и не орал «Амеко, каэрэ!»?
— Ходил, — поразился внук осведомленности деда. — Вместе с нами на демонстрации были господа преподаватели и даже профессора…
— А ты понимаешь, бездельник, что американцы находятся в нашей стране в силу обязательства, подписанного нашим правительством и одобренного его величеством?
— Знаю, дедушка. Мы потерпели поражение! — твердо ответил внук. — Но…
— Но?.. Ещё «но»? — резко перебил его Тарада. — Ты забыл, щенок, что твой отец был верноподданным его величества, как и все в нашей семье испокон веков!
— Я… — поднял на деда посуровевшие глаза Кэйдзи. — Я сын своего отца и твой внук. Ты же сам ещё недавно называл Америку «мерикен», а американцев рыжими дьяволами. Отец воевал против них, а они продолжают топтать нашу священную землю и презирают нас.
Непривычный к возражениям, старик опешил. «Глуп он ещё или не понимает ничего?» — подумал он и хлопнул сложенным веером по столику. В дверях немедленно появилась невестка с очередной чашкой чая. Упав на колени, она поставила её на столик и бесшумно удалилась. Дед медленно прихлебывал чай, собираясь с мыслями. Кэйдзи не сводил с него напряженного взгляда.
Покончив с чаем, дед снова посмотрел на юношу, несколько раз стукнул веером по колену и немного смягчился.
— В старину говорили: «Одних носят в паланкине, другие носят паланкин, а третьи плетут соломенные туфли для носильщиков». И я, твой дед, хочу, чтобы ты, мой наследник и продолжатель рода Тарады, не носил паланкин и тем более не плел сандалии носильщикам, а сам сидел в паланкине. Понятно?
— Понятно! — с готовностью ответил Кэйдзи. — Но при чем здесь американцы и их базы? Покупатели мяса всегда найдутся, в стране с продуктами трудно…
— Да разве дело в мясе? — раздражённо прервал его Тарада. — Ты когда-нибудь задумывался, почему столбы наших ворот так иссечены и я их не крашу?
— Нет! — удивился Кэйдзи неожиданному повороту разговора.
— Так знай — эти столбы пытались срубить те из деревни, когда бунтовали в восемнадцатом году. Тебя ещё на свете не было. И я оставил столбы такими, чтобы всегда это помнить!
— Вот как? — ещё более удивился внук. — Но всё-таки какая связь между столбами наших ворот и американцами? Не понимаю…
— Ты еще многое не понимаешь, — снисходительно ответил дед. — До войны неприкосновенность столбов охраняла императорская армия, а кто их сохранит после войны? Хорошая лошадь повинуется тени кнута. Такой тенью и если надо, то и кнутом для тех, — показал дед веером в сторону деревни, — являются американцы. И они уже не раз это доказали. Тебе понятно теперь?