Страница 33 из 74
— Эй, электробог, можно?
— Кто там? А, входите, ребята, присаживайтесь.
Чистенько, уютно у него. Другаренко отодвинул журнал и кивнул мне: давай.
— Отвернись, — сказал Виктор Акимушкину. — Так. Теперь смотри.
Коля взглянул на портрет, и его лицо вспыхнуло, преобразилось. Он смотрел неотрывно и что-то беззвучно шептал. Глядел, позабыв обо всем на свете. Глядел и никак не мог наглядеться.
— Ну? — спросил Другаренко.
Коля молчал.
— Мы пошли.
— Ребята…
На портрет накинуто покрывало.
— Ребята…
Мы сделали шаг к выходу.
— Ребят-а!
— Что?
— Вот у меня… все, что есть… Возьмите. — Акимушкин вытаскивал десятки, двадцатипятирублевые купюры. — Возьмите! Только… оставьте ее…
И вдруг Виктор бросил мне в лицо:
— Говорил же тебе… И-ди-о-ти-на!
Он резко повернулся и ушел, прижимая к себе портрет.
А Коля еще долго смотрел на скомканные деньги.
Мы поскреблись в дверь девичьей комнаты. Ира Хасанова взвизгнула. Дора крикнула:
— Минуточку. — И звонко рассмеялась.
«…Давай, давай, — слышалось из комнаты, — одевайся побыстрее. Говорила — попозже надо…»
Нам открыла Нечаева. Ира, скрестив руки на груди, сидела в коротком и тесном ситцевом халатике, плотно обхватывающем ее фигурку. Худенькая Дора все еще улыбалась, встряхивая короткой белесой прической. Валя сидела к нам спиной. С плеч свисал шерстяной платок. Зябнет, наверное, за столиком с книгами и тетрадками.
— Здравствуйте!
— Вечер добрый!
Оглянулась Валя:
— О, кто пришел! А я уже и ждать перестала…
Она поднялась из-за стола, тяжело шагнула нам навстречу. Что-то в ней изменилось. Полнее, что ли, стала?
А лицо осунулось, побледнело: конечно, много занимается.
— Садитесь, ребята, — пригласила она.
Другаренко повернул лицевую сторону портрета к Хасановой и Нечаевой. Ойкнули девчата и застыли на месте. Ирка даже руки от халатика отдернула, позабыв, для чего она их крестиком складывала.
— Ты посмотри, посмотри, Валюша! — вскрикнула Ира и тут заметила неполадки своего нехитрого костюма. Смутилась.
Леснова долго всматривалась, потом тихо сказала:
— Спасибо, Витя. — И поцеловала художника.
— А мне можно? — спросила Ира.
— Володю, — засмеялась Дора.
Комната наполнилась смехом. Дора обняла Хасанову и закружилась в вальсе.
— Девчонки, не хулиганьте! — крикнула Валя, улыбаясь.
За окном заревела сирена.
— Что это? — вскочила Ира с кровати.
— Тревога. Живо, девочки, живо!
Мы поспешно ушли.
Глава девятнадцатая
Работа шла полным ходом. В дивизион прислали рельсы, толстое профилированное железо и другие материалы, затребованные капитаном Тарусовым для изготовления предложенного им устройства.
Один комплект мы уже опробовали. Сержант Назаров освободил ракету от крепежных стяжек и сказал Новикову:
— Тащи.
— Один? — удивился Саша.
Комбат улыбнулся:
— Хочешь, Ритку мою пригласи.
Новиков поднатужился, готовясь двигать стальной дельфин по рельсам, но едва лишь дотронулся, как он плавно и бесшумно покатился на тележке к стоявшему автополуприцепу.
— Вот это да!
— Вместо четверых один.
— А насколько быстрее получается?
Проверили. Оказалось, в пять раз.
— Давайте остальные комплекты доделывать! — загорелся Новиков. Его поддержали все. Настроение повысилось.
— У Родионова получается что-нибудь? — спросил меня Галаб.
Я пожал плечами. Вот уже несколько дней я не подходил к оператору. Не знаю, обратился ли он к кому-нибудь за помощью или по-прежнему корпит один над прибором. Вместо меня сержанту ответил Виктор Другаренко:
— Получается. Вчера прибегает сияющий, точно второй раз на свет родился, показывает чертеж, испещренный пометками инженера, и говорит: «Балда, столько маялся, а закавыка-то небольшая была. Помогли разобраться. Перечерти, пожалуйста, схему набело, надо начинать монтировать». Сегодня отдал ему чертеж.
— Родионов хоть и не в нашей батарее, но прибор его будет в общем-то работать и на нас, стартовиков, — заметил сержант.
— Все ходим под одним «богом», — посмотрев на командный пункт, благоговейно поддакнул Новиков. — «Бог» сказал на разборе: «Никто ничего не будет делать за вас». Один и камень не сдвинешь, а артелью и гору поднимешь.
— Забыл ты, Новиков, еще одну поговорку, — сказал Попелицын.
— Какую?
— Как фронт не велик, а судьба его решается на твоей позиции.
— Ты к чему это? — насторожился Саша.
— А к тому, — пояснил Евгений, — что по команде «Вводи!» больно долго копаешься. Как нарочно заедает…
— Бу… сде… товарищ первый! Больше не заест, — козырнул Новиков и колобком скатился в окоп.
Что со мной? Меня все чаще тянет в кабины, к повелителям голубых молний, хотя аппаратура радиолокационного комплекса до сих пор кажется мне сплошным ребусом, в котором я почти ничего не смыслю. Не знаю, простое любопытство ли ведет меня туда, дружба ли с Родионовым, который пытается растолковывать мне азы мудреной науки, или хорошая зависть к тем, кто разбирается в сложнейших деталях электронного мозга так же свободно, как я в своем тягаче.
При мне проверяли работу прибора, законченного наконец Кузьмой. Расчет командного пункта был на местах. Операторы сопровождали имитированные цели. Сидел у экрана выносного индикатора и сам конструктор прибора, взволнованный необычным испытанием старший сержант. Решался вопрос: быть или не быть родионовскому изобретению.
На шкале, разградуированной в оценках и минутах, подсчитываются ошибки операторов и выставляются результаты сопровождения.
— Тонкая штука, — заметил майор Мартынов.
— Тут и быстрота и точность, никакой субъективности, — отозвался офицер наведения. — Смотрите, — показал он командиру.
— Да, можно заканчивать. Ну, товарищ Родионов, — майор повернулся к изобретателю, — поздравляю вас с успешным завершением испытания прибора. — Он подал руку смущенно улыбавшемуся Кузьме.
Это было неделю назад, а сегодня старший сержант сдает экзамен на право допуска к работе за офицера-техника. Члены экзаменационной комиссии в кабине, окутанной полумраком. Я притулился в сторонке и переживал за Родионова. Вот до чего дело дошло: за технократа волнуюсь.
Скользят голубоватые импульсы по экрану индикатора кругового обзора. Вереницей скользят. То исчезают в вихре помех, то снова проплывают но сектору. Сможет ли Кузьма захватить нужную цель? Не ошибется ли? Комиссия не прощает ни одного промаха: взялся за гуж — не говори, что не дюж.
Родионов спокоен: сказывается большая практика. Вот он изменяет режим работы радиолокатора, отстраивается от помех и продолжает вести цели. На командный пункт летят данные о количестве, характере, скорости и дальности целей, об их высоте, азимуте и маневре.
Члены комиссии следят за каждым движением Кузьмы, переглядываются. Некоторые из них улыбаются: хорошо работает, точно, и не только по основной специальности, но и по смежным.
Аппаратура выключена. Офицеры начинают задавать вопросы по устройству и эксплуатации всех систем. Родионов морщит лоб, вспоминает, не торопится, чтобы поспешностью не испортить дело, ради которого просиживал долгими вечерами над учебниками.
— А без схемы можете определить неполадки в аппаратуре? — опрашивают его.
— Какие конкретно?
— Ну, хотя бы вот такая неисправность. — Один из членов комиссии выдвигает из панели ящик, туго набитый проводами, контактами, сопротивлениями и бог весть еще какими вещами, что-то отвинчивает, снова засовывает ящик на свое место и включает шкаф.
— Не поступают импульсы на сети триггера второго разряда, — ответил Родионов.
— У меня больше нет вопросов.
Из кабины Кузьма вышел мокрый от волнения. Он счастливо улыбался.
— На, Володя, книги. — Родионов протянул мне целую кипу учебников.