Страница 45 из 55
Важнейшим показателем укрепления международного авторитета России стало взаимопонимание, достигнутое Россией с ведущими государствами Персидского залива непосредственно после Мюнхенской конференции. Последующие дипломатические инициативы США в этом регионе оказались неубедительными по той же причине, по которой американской стороне не удалось внести разлад между Россией и Европейским Союзом. На Ближнем Востоке, как и в Европе, англо-американская коалиция сделала ставку на конфронтацию между ведущими державами региона, притом построенную на религиозных различиях в сообществе исламских государств. Это следование конфронтационному стереотипу не только не помогает США добиться поставленной цели изоляции Ирана, но также обрекает на новые провалы все прежние многолетние усилия Вашингтона по урегулированию палестино-израильского и внутрииракского конфликтов.
Вполне естественно, что в сложившейся ситуации внимание стран Ближнего Востока привлекается к России – как более объективному арбитру в региональных конфликтах, а также перспективному экономическому партнеру. В свою очередь, достигнутое сближение между Россией и арабским Востоком возбуждает политическую ревность Запада не в меньшей степени, чем прогресс партнерства в рамках ШОС. Не желая извлекать уроки из собственных ошибок, идеологи конфронтации пугают мир «газовой ОПЕК», посредством которого Россия якобы стремится подвергнуть все европейское пространство энергетическому шантажу.
8.2. Смещение баланса сил
Тезис о «новой холодной войне» между Западом и Россией, выдвинутый англо-американскими СМИ, ярко выражает уязвленную реакцию стратегов конфронтации на изменение соотношения сил на мировой арене. Поскольку признание собственных политических ошибок противоречит внутренней политической конъюнктуре Великобритании и особенно США, конструктивная политика подменяется воссозданием образа врага в лице Москвы и попытками уличить российское руководство и в этой связи также российские спецслужбы во вмешательстве в дела других государств, а также в совершенных за рубежом преступлениях. В этой связи беглый майор российского ФСБ, погибший в Лондоне при не установленных судом обстоятельствах, изображается в западных СМИ политической жертвой масштаба академика Сахарова.
Однако такие антироссийские пропагандистские акции, как спекуляция на «полониевом скандале», не достигают желаемого эффекта на уровне западного общественного мнения, поскольку образы «новых мучеников» изначально подпорчены их близостью к беглым российским олигархам, которые за время пребывания в так называемой ссылке успели оскандалиться и в приютивших их западных государствах. Эти личности, ранее пользовавшиеся в России неограниченными возможностями влияния, поставили в нелепое положение собственных покровителей легковесными прогнозами скорого падения «российского авторитаризма» и одновременно впутались в новые международные финансовые скандалы, попытавшись воспроизвести на Западе теневые схемы, «работавшие» в России 1990-х годов.
Отверженные тузы самопровозглашенного олигархического класса «обмишурились» по всем статьям. Им не удалось ни высечь искру из рассеянных остатков либерально-правозащитного пороха в России, ни исполнить роль эффективного прислужника стратегов «цветных революций», ни даже опорочить Россию в глазах крупных инвесторов. На всем пространстве бывшего СССР – от Латвии до Киргизии – политические движения и корпоративные группы шарахаются от экс-олигархов (именно такой термин к ним наиболее применим) как черт от ладана. По существу смерть беглого майора Литвиненко стала последней индульгенцией для оправдания статуса политических беженцев, но и она не избавляет «ссыльных» от внимания правоохранительных органов стран Запада к их сомнительному международному бизнесу.
Закат славы российских олигархов и самораспад и без того ущербных политических объединений, созданных в России при прямом и даже демонстративном кураторстве англо-американской дипломатии, в определенной степени отражает не только субъективные ошибки их самих и их опекунов, но и объективные тенденции в мировой экономической системе. Не только в России, но и в Великобритании и США крупный частный бизнес в существенной мере подорвал свой авторитет – на фоне краха таких структур, как американская энергетическая компания «Энрон», на фоне кризиса американского ипотечного рынка, наконец, на фоне скандальных разоблачений частных интересов в иракской войне.
Неконтролируемость спекулятивных финансов, благословленная глобализацией, все более широко воспринимается как раковая опухоль на теле мировой экономики. Неофициальное «частно-государственное партнерство», заключенное руководством НАТО с рядом транснациональных корпораций, по существу знаменует дегенерацию Трансатлантического блока до состояния армии наемников. Процветание наркомафии в зонах размещения миротворческих контингентов НАТО, в особенности в Афганистане и Косово, убедительно демонстрирует миру сущность миропорядка, вырождающегося буквально на глазах. Именитые западные эксперты-криминологи уже рассматривают глобализацию как процесс, приносящий выгоду в первую очередь международным преступным кланам . В свою очередь, преимущества тех наций, где экономические процессы контролируются государством, становятся все более очевидны для широкой мировой общественности.
8.3. Обеспечение субъектности России
Возрастающая политическая и экономическая роль России в мировом сообществе предполагает и возрастающую ответственность страны в разрешении проблем глобального и регионального масштаба, возникающих в сложном и небесконфликтном процессе формирования новой многополярной мировой системы. Между тем реальность этого процесса застала врасплох не только стратегов и государственных руководителей западных государств, но и определенную часть российского управленческого класса.
Внутренние разногласия в российской элите с легкой руки Фонда эффективной политики рассматриваются в русле противоречий между «либералами» и «силовиками». Однако эта антитеза настолько же приблизительно характеризует суть стратегического выбора России в начале XXI века, как и интерпретация дискуссий о пути развития России в XIX веке в рамках полемики западников и славянофилов.
По существу центральный вопрос российской внутриэлитной дискуссии сводится не к выбору метода управления и не к симпатиям к той или иной модели общественного устройства, а к пониманию цивилизационно и геоэкономически обусловленного статуса России в мировом сообществе. Как в различных геометрических системах, спор начинается с самого определения. Что такое Россия – самодостаточный национальный организм или составная часть единой глобализованной экономики? Существует ли у России и ее культуры какая-либо миссия в мире или же она обязана продолжать публично каяться за отход от мирового цивилизационного пути? Необходимо ли России быть субъектом геополитики или она может удовлетвориться пассивной ролью на мировых весах, извлекая дивиденды из противоречий между другими игроками? Существует ли у России своя зона геополитических интересов и, соответственно, приоритеты и обязательства на обширном географическом и культурном пространстве, которое ранее занимала Российская империя?
Эти вопросы неразрывно связаны с выбором стратегии внутреннего развития. Нуждается ли Россия в защите внутреннего рынка – или же государство, согласно выражению нынешнего президента Украины, может ограничиться ролью «швейцара, открывающего двери перед иностранными инвесторами»? Должно ли государство проявлять заботу о своих незащищенных гражданах или предоставить их судьбу на волю «невидимой руки рынка»?
Эти вопросы ставятся в российской истории далеко не в первый раз. Ответ на них содержится в реальном опыте государства и общества. Память о трагедиях прошедших веков сохранена не только в камне мемориалов, но и в государственных архивах, в классических трудах русских историков, в анналах российского краеведения и в родовой памяти российских семей.