Страница 35 из 55
В ближайшем будущем перспективы восстановления духовной суверенности связаны в области культуры и национального самосознания с формированием нового большого стиля России, преодолевающего тенденции культурного расслоения. Важно отметить, что объективным показателем успешности того или иного периода в истории культуры является создание стиля поколения или плодотворное развитие уже существующего стиля. Это единица измерения культуры на шкале истории.
Так, 1930—1950-е годы дали сталинский неоампир, 1960-е – «суровый стиль», 1970-е – неокомсомольский «бамовский» стиль, куда входили такие, например, составляющие, как субкультура КСП. 1980-е годы должны были породить футуристический стиль, предпосылками к чему являлись массовое распространение технического творчества, фантастика, ставшая самым раскупаемым литературным жанром, кинофантастика, популяризация электронной музыки, тенденции в моде, прорыв в живописи фантастического реализма и т.д.
Однако в середине десятилетия произошел обрыв советского исторического самосознания, который предопределил в конце 1980-х паузу и ускоренное разложение позднесоветских форм культуры, а затем «реставрационизм». В 1990-е значительная часть культурного пространства была занята преодолением последствий ущерба, нанесенного за советские годы тем формам, которые не укладывались в прокрустово ложе коммунистической идеологии.
С начала 2000-х в российской культуре смыслоопределяющим стилем становится «гламур». Гламур не может быть самостоятельным стилем, поскольку не имеет четкого формообразующего ядра. Внутренняя объединенность элементов гламурного стиля не достигает даже эклектики. Гламур – это псевдостиль, показатель глубинного разложения на уровне ценностей. Единственная продуктивность гламура заключена в самоутверждении элиты за счет безостановочного воспроизведения зарубежного креатива (что позволяет поддерживать минимальный уровень адаптивной гибкости культуры) или повторения образцов советской эпохи.
Объективно значимая культурная политика должна отталкиваться от понимания необходимости последовательной смены стилей друг другом. Игнорирование этой закономерности уже привело к определенной дезориентации в культурной области, к инициативам, требующим все новых вложений, но не достигающим поставленной цели. Преодоление стилевого разрыва, произошедшего в конце 1980-х годов, возможно лишь на пути включения в новый зарождающийся стиль элементов, оправдавших себя в рамках предыдущих периодов: реставрационизма и отчасти гламура. Если это произойдет, то у очередного поколенческого стиля есть все шансы стать новым большим стилем .
Вопрос о необходимости работы над созданием большого стиля был поднят в Русской доктрине (часть II, глава 4:4—5). Взятый в пределе большой стиль выражает ведущие идеи цивилизации, ее бытийных приоритетов и может охватывать сразу несколько исторических периодов. Из истории нам известны шумеро-аккадский, египетский, крито-микенский, ассиро-вавилонский, эллинистический стили. Они были порождены определенным типом восприятия реальности, спецификой религиозного культа, типа государственности, экономических отношений. Начиная со Средних веков процесс создания больших стилей ускоряется: византийский, готический, барокко, классицизм, индустриальный… Большой стиль соединяет в себе вектора развития нескольких поколенческих и только так может осуществляться.
6.2. Архитектурная политика
Ведущим в иерархии искусств является градостроительство и архитектура, потому что именно они задают пространственную среду, в которой осуществляются все остальные проекты. Продумывание градостроительных и архитектурных программ должно отталкиваться от архитектурного ансамбля города как самодостаточного единого целого. Условно российские города можно поделить на 3 вида:
1) столицы (Москва, Петербург);
2) города имеющую историческую застройку (например, Новгород или Самара);
3) города-новостройки (Волгоград, Воркута).
Начиная со времен Древней Руси, застройка и планирование каждого города осуществлялась в соответствии с определенным планом, в котором присутствовала своя динамика и логистика. При этом современные городские архитекторы, как правило, не принимают во внимание факт, что данная застройка далеко не всегда была доведена до требуемого завершения.
Особенно эти разрывы характерны для советского периода, когда сознательно деконструировались дореволюционные городские ансамбли. Это порождает ситуацию эстетического хаоса , которая характерна для абсолютного большинства современных городов России. Историческая застройка может иметь больший или меньший удельный вес в генеральном плане, но практически всегда она рассматривается автономно от актуальных функциональных задач города.
Для современной градостроительной политики, особенно в столицах, характерны два момента. В лучшем случае создается изолированный городской центр, служащий местом посещения туристов, для торжеств и променадов. В то же время совершенно в другой части возникает так называемый «деловой центр», ничем, кроме общегородского названия, не связанный с историческим ядром. Желание соответствовать духу времени и стандартам современной мировой архитектуры регулярно выплескивается в строительство «новых символов» города, часто не связанных ни с исторической, ни с деловой частью, а помещаемых «под прожектор» на отдельный пьедестал (как это произошло с первоначальным проектом Газпром-сити в Петербурге).
Эта схема прослеживается не только в России, но и в большинстве старых городов мира, ее принимают за норму. На самом деле такой подход разрушает функциональную структуру города как единого организма. В этом плане столицы и города-новостройки выигрывают по сравнению с городами смешанной застройки именно потому, что сохраняют свою функциональную целостность и порождают чувство непрерывности бытия. Так, в старых столицах административные или учебные центры часто имеют историческую локализацию (Квиринал в Риме, Кремль в Москве). В новых же городах ситуация разрыва отсутствует в принципе. Городская среда воспринимается там скорее не с точки зрения архитектурного искусства, сколько со стороны чистой функциональности и комфорта.
Из обликов российских городов складывается совокупный облик страны, поэтому очень важно, чтобы как можно большее число городов имело свое узнаваемое, естественное лицо.
Многие исторические ансамбли старых российских городов имеют логистические «лакуны» и «утраты», по разным причинам не достроенные или разрушенные в советскую эпоху. Таким образом, даже при условии идеальной консервации историческое ядро воспринимается как неполноценное и чужеродное по отношению к остальным частям городского ансамбля. Для восстановления единства городских ансамблей старых городов необходим анализ пути формирования их исторической застройки и актуальное (а не «фасадное») функциональное продление их с помощью отдельных зданий, кварталов и комплексов.
Важным моментом здесь может послужить также наличие общего, культурно-цементирующего архитектурного стиля. Как указывалось в РД (ч. II, глава 4:4), наиболее комплементарным по отношению к большинству российских городов может служить классицизм . Причем не в осуществленных ранее формах (например, классицизм эпохи Александра I), ориентированных на дохристианский период Рима, а ранневизантийский классицизм эпохи Константина-Юстиниана, предполагающий, кстати, гораздо более впечатляющие масштабы и новые решения. Ранневизантийский классицизм является своего рода «недостающим звеном» в стилевой цепочке российской архитектуры. Он органично вырастает из ее истории, где был только намечен и нигде не реализован в полной мере. В то же время он может прекрасно соединять между собой как дореволюционные типы застройки, так и сталинскую архитектуру. По отношению же к современным формам он всегда будет сохранять status quo в силу эстетического совершенства, гармонии восприятия.