Страница 49 из 78
Удара не было. Но парень в черном пиджаке охнул и, заслонив лицо рукой, привалился к стене.
Наступила тишина. Майор медленно опустился в кресло, с недоумением посмотрел на свой все еще сжатый кулак, стыдливо спрятал его под стол.
Глубоко вздохнул.
— Ничего не было,- тихо произнес он.
Встретившись с ним глазами, лейтенант Катарьян облегченно закивал:
— Ничего не было, товарищ майор!
Габо Симонян перевел взгляд на милиционера.
— Ничего особого не было, товарищ начальник,-тихо и не очень готовно отозвался молоденький милиционер и опустил голову.
Майор посмотрел на парня в черном пиджаке. Тот торопливо выставил вперед руки, крикнул срывающимся голосом:
— Совершенно ничего не было!
— Нет,- с сожалением проговорил Бурунц, когда тяжелый взгляд начальника остановился на его лице.- Что-то такое все же было, товарищ майор.
Габо Симонян помолчал.
— Всем выйти,- приказал он наконец.
Потом добавил:
— Капитану Бурунцу остаться.
Предупредив секретаршу, чтобы она некоторое время никому не давала ключ, майор спустил с предохранителя английский замок и вернулся к столу.
Бурунц готовился к продолжению неприятного разговора. Но Габо Симонян молча пошарил на. столе, открыл папку, порылся в ней и осторожно вытащил какой-то листок. Он аккуратно подогнул полоску внизу и, не говоря ни слова, передал бумагу Бурунцу.
По естественному человеческому любопытству, Бурунц первым делом посмотрел вниз и сразу понял, что спрятана подпись. Начальник не хотел, чтобы он знал, кем написана бумага.
Уже предчувствуя неприятность, Бурунц пробежал глазами строчки, аккуратно напечатанные на машинке. Районному отделу милиции сообщалось — правда, в очень сдержанных выражениях,- что участковый уполномоченный Бурунц, расследуя в Доврикенде дело о пропавшей козе, уличил вора — проживающего в этом селе рецидивиста Норайра, но по каким-то причинам не захотел довести расследование до конца. Он самолично освободил преступника от наказания. О том, что Бурунц именно простил преступника, громко и без стеснения повсюду говорит мать Норайра, Маро. Поссорившись с соседкой, она даже заявила: «Теперь уж я вам не поддамся, у меня за спиной — вся районная милиция во главе с капитаном!» Кроме того, недавно раскрыл себя и Норайр, перевезенный капитаном Бурунцем при очень странных обстоятельствах из села Доврикенд в село Урулик, где постоянно живет, как всем известно, сам участковый уполномоченный. Норайр, приехав на день домой, заходил к владельцу пропавшей козы Амо Вартаняну и уговаривал его молчать.
Указанные факты,- говорилось в заявлении,- наводят на мысль, что участковый уполномоченный повел себя с преступником незаконно, недостойно и, возможно, даже вступил с ним в неподобающую сделку.
— Ну, я прочитал,- сказал Бурунц, все еще держа бумагу в руке. Ему очень хотелось отогнуть полоску и увидеть, кем это написано.
— Прочитал? — Майор спрятал бумагу, аккуратно наколов ее на железки скоросшивателя.- Вот по этому поводу мы тебя и вызвали.
Бурунц усмехнулся.
— Вероятно, это вы от кузнеца Саядяна получили. Он у меня в Доврикенде бригадмильцем состоит.
— Кто писал — неважно. Ты должен дать объяснение.
— Кое-что тут верно,- медленно выговорил Бурунц,- хотя есть и брехня…
Майор закрыл глаза. Теперь было видно, какое у него усталое лицо.
— У нас имеется твой рапорт, что тебе тогда не удалось раскрыть преступление.
— Такой рапорт у вас есть,- осторожно подтвердил Бурунц.- Вообще в тот раз я допустил нарушение. Пошел к подозреваемому без понятых. Я ведь сначала хотел только поговорить, а потом увлекся, затеял обыск…
Начальник слушал не перебивая.
— Ты понимаешь,- нахмурился он,- что нераскрытым осталось преступление не только у тебя на участке, но и во всем нашем районе? И одним нераскрытым преступлением больше во всей республике?
— Так,- наклонил голову Бурунц.- И зато, возможно, больше одним возвращенным к жизни человеком.
Габо Симонян грозно уставился на него:
— А ты кто такой? Прокурор? Или судья? Твое это дело — решать судьбу подозреваемого? Ты работник милиции, ты обязан лишь только раскрывать преступления на своем участке. Все до одного! Понимаешь? Вот это именно и имеет огромное воспитательное значение…- Он не хотел слушать возражений. Резко спросил:-Ты суду, что ли, не доверяешь?
Бурунц долго молчал, только с укором смотрел на начальника.
— Как могу не доверять? Но ведь суд имел бы дело с рецидивистом. А вы сами сказали: с рецидивистами нечего цацкаться. И правильно. И суд мог бы не найти смягчающих мотивов… А мне показалось, что мальчишка- совсем ведь еще мальчишка! — может подняться…
— Стой! — непреклонно прервал майор.- Я опрашиваю: твое это дело?
Бурунц тихо сказал:
— Нет, если так ставить вопрос — не мое.
— Перед милицией выдвинуты задачи. И важнейшая — сто процентов раскрываемости преступлений. Чтобы у преступных элементов было сознание неотвратимости наказания в нашем социалистическом обществе. Ты что, не слыхал разве о принципе неотвратимости наказания?
— Слышал,- кивнул Бурунц.- Как я мог не слышать, товарищ майор! Я и слышал, и читал…
— Так что же будет,- все больше распалялся начальник,- если каждый участковый начнет самовольно решать судьбу обвиняемых?
— Плохо будет,- глядя ему прямо в глаза, признал Бурунц.
Майор постучал пальцами по настольному стеклу.
— А ты, опытный работник, разве не знаешь, что от самовольства только один шаг до прямого беззакония? Точное исполнение долга — больше от нас ничего не требуется.
Такие слова после того, что несколько минут назад произошло тут же, в этом кабинете, показались Бурунцу недопустимыми. Он поднял голову и испытующе посмотрел на Симоняна. Взгляды их встретились. И, хотя Бурунц ничего не сказал, начальник понял его. Снова, как несколько минут назад, лицо его стало наливаться кровью.
— Мой вопрос ты давай не затрагивай! — Глаза его округлились от гнева.- Вот сейчас мы с тобой кончим, и я о своем поступке сообщу куда следует.- Он тяжело дышал. — В парторганизацию сообщу. Пусть меня осудят!- Стукнул согнутым пальцем по столу.- Ты о своем вопросе говори!
Встал, прошелся по кабинету, потом грустно пожаловался:
— Очень я, Степан, нервный стал в последнее время… Старею, что ли?
Бурунц угрюмо выдавил:
— О своем вопросе — я виноват.
— Напишешь объяснение. Останься здесь до завтра.
— Есть, напишу.
Габо Симонян опять пробежал глазами бумажку.
— Там указано про твои недостойные побуждения, Зная тебя, в недостойные побуждения не верю.
— Спасибо, товарищ начальник!
— Подожди… То, что я лично не верю, не имеет в данном случае значения. Так что придется тебе и это объяснить.
— Слушаюсь.
Майор открыл дверь и крикнул секретарше:
— Лейтенанта Катарьяна!
Они молчали, пока не пришел лейтенант.
— Сегодня выехать в Доврикенд,- сухо обратился Майор к Катарьяну.- Произведете расследование по известному вам вопросу капитана Бурунца. Дело о пропавшей козе. Из Доврикенда, не задерживаясь,- в Уру-лик. Возьмете показание от этого самого Норайра, который в настоящее время работает на кирпичном завог де. Выехать сегодня! — опять подчеркнул он.
Лейтенант удалился, не взглянув на Бурунца.
— Вы тоже свободны,- распорядился майор.
Но участковый уполномоченный успел дойти только до дверей. Голос майора остановил его:
— Знаю тебя давно, Степан Бурунц. Верю, что ты человек чистый… И только поэтому вот что скажу: если
Катарьян засидится в Доврикенде, то может получиться, что ты раньше, чем он, увидишься с Норайром… Правда, я приказал Катарьяну не задерживаться. Но все бывает.
Бурунц молча ждал.
— Если Норайр даст показание, что ты действительно замял его дело, то будет плохо… По существу, может, ты и не виноват. Но трудно нам будет…
Бурунц вытянулся по форме:
— Товарищ начальник, прошу разрешения остаться в районном центре до конца расследования. Домой не выезжать — не видеться с Норайром…