Плохие слова

Но случилась страшное — на второй день жизни ребенок умер.

Вместе с раздавленными бедой родителями Лина несколько дней истекала слезами. Несчастья на этом не кончились. Весной Олег утонул в ручье, тело его не нашли и шептали разное. Вера в один день поседела и решила до конца жизни оставаться вдовой. Когда это случилось, Лина не пошла в школу. Зарывшись в одеяло с головой, чтобы не было слышно, она плакала, не в силах помочь своим любимцам. Жизнь в маленьком мире пошла сама по себе, не слушаясь ее воли.

Самым важным в жизни карликов была в это время запись всех сведений о мире до превращения и о первых годах после этого. Все вместе они собирали крупицы наук и искусств, записывали на бересте и прятали в глубокое сухое хранилище. Так для потомков сберегались близко к тексту изложенные «Винни Пух», «Унесенные ветром» и «Приключения Тома Сойера». От забвения сохранялись химические формулы, основы промышленности и ремесел. В мире новых каменных наконечников и ременных баллист маленькие люди решили обязательно сохранить память о своей прошлой цивилизации и использовать опыт прошлой жизни.

Время шло, через несколько лет поселение выросло. За стенами появилось очень много детей, а древняя парализованная старуха умерла в возрасте ста шести лет. Вскоре умерла и Вера, но Лина уже почти не горевала о ней.

В этом месте я ее прервал:

— Очень интересно, милая. И чем все закончилось?

— Что закончилось?

— История твоих маленьких людей. Она улыбнулась, немного натянуто.

— Она не закончилась. Она… продолжается.

В первый момент я ничего не понял.

— Что продолжается?

— Эта история. Они… со мной.

— Кто с тобой?

Лина закусила губу.

— Хочешь сказать, что до сих пор мечтаешь о них… иногда? — спросил я.

Лина изменилась в лице. Проявилась досада, потом страдание.

Казалось, она ждала от меня помощи.

Я снисходительно, «как это мило», улыбнулся. У взрослой девочки есть давняя детская мечта. Это так трогательно.

— Да. Только мне не приходится мечтать. Все происходит само собой.

Моя улыбка растворилась. Что происходит само собой?

— Что происходит само собой?

— То, что я тебе сейчас рассказала. Маленькие люди живут со мной. А я живу с ними.

— Ты о них думаешь? Фантазируешь, да? — Но я уже чувствовал, что речь идет о другом.

— Нет, — твердо сказала Лина. — Они все делают сами. Но при этом мы вместе.

Мне стало не по себе. Впервые за несколько лет захотелось курить.

— Лина, котенок! Что они делают сами?

Лина вздохнула.

— Вопрос в конечном итоге звучит так: не сумасшедшая ли я?

Она снова прочитала, точнее, опередила мои мысли.

Мне нечего было сказать.

— Не знаю, — с трудом произнесла Лина. — Возможно. А может быть, и нет. Одно время я тоже искала ответы на эти вопросы. Но давно бросила. Я приняла мою маленькую страну как данность. В конце концов, я сама этого хотела, очень хотела! И ни разу потом не пожалела. Наоборот. Это спасло меня в детстве и помогает жить сейчас. Три года назад я обследовалась. У меня не нашли никаких отклонений психики. Ты вообще-то первый, кому я об этом рассказываю.

Я молчал, пытаясь уложить в голове этот кошмар. Лина, моя Лина — больна. Хотелось закричать и проснуться.

— Не знаю, может быть, это дар, — задумчиво продолжала Лина. — Или, наоборот, наказание. Не знаю.

— И что же… там происходит сейчас? — Я изо всех сил пытался держать под контролем голос и выражение лица.

— Все хорошо. С тех пор прошло много лет, — равнодушно отвечала Лина.

Она уже явно жалела, что рассказала мне.

Я слышал, как захлопывается едва приоткрывшаяся дверь, и Лина остается там, за дверью, исчезает для меня навсегда.

Я встряхнул ее за плечи.

— Лина! Милая! Подожди! Я не смеюсь над тобой! Поставь себя на мое место. Не каждый день такое услышишь! Но ты не сумасшедшая. Я тебя знаю!

Ее губы дрогнули.

— Мне показалось… — Она запнулась. — Мне показалось, что я, наконец, встретила человека, который… С которым я могла бы поделиться… Что ты…

Она разрыдалась и закрыла лицо руками.

Я обнял ее. Раньше я не видел ее слез. Мне стало жалко ее и страшно за нас обоих.

— Лина, я с тобой. Я все сделаю ради тебя. Я помогу тебе с этим справиться.

Лина резко подняла голову.

— Не нужно справляться! — ударило от нее током. — Ты не понял! Я не хочу от них избавляться! Это часть меня. Точнее, я сама.

Я выпустил ее и отвернулся, чтобы налить стакан минеральной воды. На несколько секунд мне удалось скрыться от ее взгляда.

Все пропало. Она больна.

Я выпил воды и отдышался. Надо попробовать.

— Лина, — Слова шли медленно. — С самого начала пойми, пожалуйста, одну вещь. Я тебя люблю такой, какая ты есть. Ты самое дорогое, что у меня было в жизни. Ничто не может нас разлучить. Поняла?

Спасительные банальности я произнес вполне уверенно. Нужно еще.

— Котенок, мне действительно очень важно все, что происходит с тобой. Поверь, я все смогу пережить!

Лина вытерла слезы и оглянулась в поисках зеркала.

— Это все очень интересно. Ужасно интересно, — продолжал я. — Что же получается: от тебя не требуется никаких усилий? Это как телевизор? Включил и смотри?

Частица лжи уже была между нами: я задавал вопрос, не слишком интересуясь ответом. Я хотел выиграть время и разложить полученную информацию по полочкам, установить для себя суть явления и решить, что делать дальше.

Лина вздохнула. Она чувствовала эту ложь.

— Не совсем так. Впрочем, иногда да, как телевизор или картинка. Еще я могу стать любым из них или всеми сразу. Но чаще я чувствую себя такой, знаешь, бестелесной субстанцией. Вселенной, в которой все они обитают.

Лина говорила медленно, мучительно кривя губы.

Мне удалось улыбнуться. Пока ничего не ясно. Надо говорить.

Не важно что. Главное — не молчать.

— Сколько уже прошло времени? Сколько человек в твоей… стране?

Лина невесело усмехнулась:

— Хочешь выяснить, до какой степени я больна?

Я прислушался к тому, что творилось в моей душе.

Лгать бесполезно.

Чего я хочу?

— Я надеюсь, что ты не больна, — медленно произнес я. — Очень надеюсь. Я хочу понять ситуацию. Это первое. Во-вторых, даже если окажется, что ты больна, я ничего не буду делать без твоего ведома и желания. Я не буду тебя лечить, если ты сама этого не захочешь. Обещаю. И третье. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Если для этого тебе нужны твои карлики — пусть они будут. Вот и все.

Лина поверила мне.

Некоторое время мы молчали. Я выпил еще воды.

— В общине почти восемь тысяч человек, — тихо сказала Лина. — Большинство из них живет не в первом поселении, а в более удобном, на берегу реки, в полутора километрах… наших километров, от старого. Есть еще две охотничьи базы в лесу и несколько отдаленных крепостей. Сейчас пятьсот восьмой год их летоисчисления.

— И все это время ты прожила… вместе с ними? Год за годом?

— Да, конечно.

Я видел, что Лина измотана.

— Какие там э… последние новости? — Глупый вопрос я задал почти намеренно и добился своего: Лина чуть улыбнулась.

— За последние пятьсот лет? Ну, например, последняя новость такова, что птиц над поселениями сейчас не стреляют, а отпугивают ультразвуком. На крышах всех домов ставят автоматические свистки с воздушными камерами, в которые примерно раз в сутки нужно накачивать воздух. Человек, который это придумал, с почетом избран в Совет Старых.

— Совет… кого?

— Совет Старых. Это правительство из пятнадцати пожизненных членов. Иногда, в редких случаях, за особые заслуги, новый человек избирается в Совет еще до смерти одного из Старых.

— Очень интересно. Твои карлики помнят о нашем времени? Я имею в виду до того момента, когда они уменьшились?

— Превращение и прежняя цивилизация, разумеется, мифологизированы. Поклонение так называемым Большим Предкам — своего рода официальная религия. Кстати, они не карлики. Они такие же люди, с обычными пропорциями тела. Просто маленькие.