Плохие слова

Крысы милосердно не тронули спящего Сергея Петровича, а луна светила ему в разбитое чердачное окошко.

Утром пошел дождь, капли колыбельно зашелестели по крыше, и Сергей Петрович счастливо проспал до полудня. Потом туча ушла, появилось солнце, стало душно.

В чердачный люк просунулась голова в промасленной кепке и хрипло сказала:

— Эй, мужик. Вылазь отсюда, мне чердак закрывать надо.

Сергей Петрович подошел к люку и медленно спустился по арматурным ступеням.

На лестничной площадке его встретили несколько женщин:

— Сколько можно срывать замок! Тоня, вызывай милицию! Да что же это такое!

— Я не срывал, тут было открыто, — вяло отвечал Сергей Петрович.

— Житья от вас нет! Заколотить этот чердак! Тоня!..

— Это не он, — вступилась за Сергея Петровича промасленная кепка. — Это ребятишки балуют.

Сергей Петрович, пошатываясь, пошел вниз, женщины грозили ему вслед.

У пивного ларька Сергей Петрович опохмелился чьим-то недопитым пивом и стал размышлять о том, что нужно человеку от жизни. Выходило, что не так уж много, и казалось странным, что вечно озабоченные люди вокруг него думают иначе.

— Вот тебе, — спросил Сергей Петрович пристроившегося в ожидании автобуса потертого старичка. — Тебе чего от жизни нужно?

— Здоровья, — ответил тот без колебаний.

Сергей Петрович внимательно посмотрел на старика и стал думать о здоровье, о ненасытной юности и болезненной старости. О том самом расцвете лет, который он сейчас переживал и который так мало ценил.

Размышления его закончились тоской и острым желанием выпить.

Сергей Петрович выпил, но тоска не оставила его.

— Нужно действовать! — определился Сергей Петрович. — Нужно делать дело, а не предаваться меланхолии! Дело займет ум и не даст ему раскиснуть в бесплодных фантазиях.

Сергей Петрович направился в большой хозяйственный магазин и попросил показать карманный фонарик. Едва фонарик оказался в его руках, Сергей Петрович резко повернулся и побежал к выходу. В ту же секунду громко зазвенел звонок и путь ему преградил человек с нашивками. Сергей Петрович пытался проскользнуть мимо, но был сбит с ног и с помощью другого охранника выброшен из магазина на улицу.

Сергей Петрович повторил попытку в другом магазине, но снова потерпел неудачу. На этот раз его на виду у всех покупателей пристегнули к батарее наручниками и вызвали милицию. Сергей Петрович просил отпустить, но молодой парень был настроен решительно.

— Достали вы уже! — зло сказал он. — Достали, понятно?! Дачу зимой спалили ни за что ни про что. Мать заболела от этого пожара, до сих пор не может прийти в себя! Сиди!

Сергей Петрович переменил тактику и стал охраннику угрожать.

— Юрий Иванович Лысенков, — громко прочитал он табличку на груди. — Охранное агентство «Сокол».

— Ну?

— Так вот: я тебе это припомню, Юрий Иванович. Я тебе эти наручники и эту батарею так не оставлю. Ты у меня еще поплачешь. И вся семейка твоя поплачет.

— Поговори у меня!

Охранник взял в руку дубинку и хлопнул ею себя по ладони.

Приехала милиция. Сергей Петрович снова стал лицемерно просить его отпустить.

— Отпустим, отпустим, — недобро пообещал краснолицый капитан. — Но не сразу.

Сергея Петровича повели в машину.

В машине капитан пролистал отобранный паспорт.

— Кто такой? — спросил водитель-сержант.

— Сейчас узнаем. — Капитан продиктовал в рацию имя и адрес Сергея Петровича.

Через несколько минут пришел ответ.

— Поехали, — сказал капитан.

— В отделение?

— Вот еще. За стройкой его высадим. Пусть соседи с ним разбираются, если хотят. Повышают себе показатели.

Сергея Петровича вытащили из машины на пустыре и сначало вяло, а потом все более энергично били ногами. Сергей Петрович закрывал руками лицо, сгибался пополам, пытаясь спасти пах и живот, но молчал. Наконец, в голову ему швырнули паспорт.

Машина уехала.

Сергей Петрович подобрал и спрятал во внутренний карман паспорт. Поясница и ребра болели.

Сергей Петрович перевернулся на спину и стал смотреть в небо, разукрашенное прозрачными ажурными облаками.

Пронеслись на велосипедах двое подростков.

Сергею Петровичу тоже захотелось прокатиться, он встал и направился к ближайшему вокзалу. По дороге он зачем-то стал клянчить деньги у прохожих.

— Братцы, хоть пару рубликов. Опохмелиться надо, помираю.

— На сигареты, помогите, пожалуйста.

Дали ему очень мало, за час удалось собрать около двадцати рублей.

Сергей Петрович купил билет и пошел вдоль состава. В первых вагонах было свободнее, он сел и уставился в окно. Люди, если и садились рядом с Сергеем Петровичем, вскоре поднимались и уходили, молча или с бранью.

Поезд тронулся.

Ощущение чего-то многократно пережитого охватило Сергея Петровича. В шатком движении состава он попытался увидеть символ какого-то другого, более важного движения, но решить эту загадку не сумел.

Через час стемнело, народу поубавилось, в вагоне зажгли свет. К Сергею Петровичу пристроился мужичонка, назвался Толиком. У Толика нашлось полбутылки вина, Сергей Петрович с удовольствием выпил и поддержал разговор о политике, воровстве и особом пути своего народа.

На конечной станции Сергей Петрович достал деньги и послал Толика за водкой.

Стал накрапывать дождь, и они укрылись в подъезде.

Толик зубами открыл бутылку.

— Я тебя сразу раскусил, — проникновенно говорил Толик, обняв Сергея Петровича за плечи. — У тебя на роже написано, что ты свободный человек. А свобода — это, брат, да… Не понимают этого люди, не чувствуют. Уткнутся в свои телевизоры, а жизни не видят. А вот мы с тобой…

— Свобода, Толик, — возражал Сергей Петрович, — это возможность выбора. Много вот у тебя, например, возможностей выбора? Ни хрена у тебя нет другого выбора, кроме как сидеть в этом подъезде и пить со мной водку!

— Э, нет! — весело кричал Толик. — Это ведь и есть мой выбор, сидеть в подъезде и пить с тобой водку. И твой, между прочим, тоже!

Водка оказалась плохой, Сергея Петровича вырвало. Толик с жаром оправдывался, Сергей Петрович провалился в тяжелое мутное забытье.

Вчерашние побои и ночь на ступеньках дали о себе знать — тело невыносимо ломило. Каждая кость казалась зажатой в тиски. Сергей Петрович встал и потянулся, пытаясь размяться.

Толик спал сидя, прислонив к стене голову. На худой волосатой шее вздрагивал острый кадык.

Сергей Петрович зачарованно уставился на кадык.

«Другого случая не будет, не будет, — вертелось у него в голове, — не будет… Вот он, шанс, вот она, удача…»

Сергей Петрович наклонился, схватил Толика за шею и стал душить, стараясь поскорее раздавить кадык большими пальцами.

Толик захрипел, бешено вытаращил глаза. Горло хрустнуло.

Сергей Петрович нажал сильнее. Толик рванулся всем телом, ударился головой о стену и обмяк.

Сергей Петрович почувствовал ток в ладонях и отдернул руки. Толик свалился на пол, несколько раз всхлипнул и закашлялся. На шее остался розовый след от пальцев.

Сергей Петрович ахнул и бросился к выходу. Сердце выпрыгивало из груди, воздуха не хватало, будто это его только что чуть не задушили.

Выскочив из подъезда, Сергей Петрович завертел головой, стараясь сориентироваться.

Прохладное раннее утро, незнакомые улицы пусты.

Услышав шум электрички, Сергей Петрович поспешил к вокзалу.

— Жив, вроде бы жив, — лепетал он.

Сергей Петрович крупно дрожал, капли пота стекали по его телу.

Он не стал проходить в вагон, а вжался в угол тамбура, стараясь занимать как можно меньше места. От каждого направленного взгляда он втягивал голову и прятал глаза.

С вокзала Сергей Петрович несколько часов шел пешком, стараясь никому не попадаться на глаза, а когда начиналось сильное сердцебиение, садился и отдыхал. Пытаясь отвлечься от приступов дурноты, он разговаривал сам с собой.