Плохие слова

Всевластный и бессильный Бог, сотворивший мир.

Бог, в спешке глотающий утром чашку кофе и опаздывающий на работу.

Но где же тогда мой мир?

Его нет.

Значит, я не Бог.

Ерунда.

Сначала меня позабавил, а потом заставил задуматься тот факт, что элита карликов проповедовала своему народу вполне мессианское учение.

Гибель прежнего мира и превращение горстки людей в лилипутов толковались как наказание предков за вызов более могущественным силам и духовное несовершенство их цивилизации. Целью новой эволюции было провозглашено заселение земли и возвращение могущества Больших Предков. Старые верили, что в этом бесконечно долгом походе их народу предстоит не только увеличиться в числе и достичь технического прогресса, но и снова вырасти, физически приблизиться к Большим Предкам. Людям говорили, что нынешнее поколение уже чуть-чуть выше тех, кто первыми пришли на холм пятьсот лет назад, и что это награда за проделанный труд и указание дальнейшего пути.

Главное состояло в том, чтобы избежать ошибок, сделанных Большими Предками, и повторить их золотой век не только построением могущественных машин, но и человеческим совершенством, торжеством духа.

Старые называли свое учение Возвращением.

Величественная несбыточность этой задачи поражала меня.

Я пытался представить себя на их месте, например за чтением в Библиотеке.

Каким должен видеть мир ученый, никогда не видевший железа, но знающий о его молекулярном строении и способах обработки?

Как может философ полупервобытного народа верить в то, что солнце, дающее жизнь всему, не божественное светило, а звезда, каких бесчисленное множество?

Какой верой должен обладать пророк, чтобы с маленького лесистого клочка земли на берегу реки звать свой народ в неведомое прошлое-будущее?

Алексан Ворон снова и снова перелистывал книги о металлах, сравнивал похожие места из разных томов, пристально, до мельчайшего штриха, рассматривал рисунки. Книги подтвердили давнюю мысль Алексана о том, что для развития науки и Поселения требуются открытие и обработка металлов.

Священные тексты давно были переписаны на тонко выделанную, покрытую воском кожу. Первые берестяные свитки почти все истлели. Иногда Алексан позволял себе благоговейно к ним прикоснуться. Несколько переписчиков следили за сохранностью книг в сухом защищенном хранилище и делали все новые и новые копии, стараясь не менять при этом ни одной буквы, ни одной линии.

Алексану давно простили отсутствие на собраниях Совета, и лишь для утверждения важнейших решений посылали за ним в Библиотеку. Дома он тоже появлялся ненадолго, жена сначала роптала, требуя внимания себе и трем детям, но потом смирилась.

Металл. Чудесное вещество, из которого, как из семени, пустят побеги новые науки и ремесла, появятся твердые долговечные орудия, расширится власть людей над лесом, водными стихиями, дикими зверями.

Медь, олово, железо, золото. Алексан ласкал эти слова мысленно, произносил вслух, видел их красный или серебристый блеск. Тексты о рудах и признаках месторождений он давно знал наизусть, в Совете он просил о новых и новых экспедициях к скалам, всматривался в обнаженные склоны, брал с собой образцы пород, чтобы в поселении получше их рассмотреть.

Несколько раз он приказывал рыть глубокие шурфы. Все было напрасно.

Оставалось одно. Алексан гнал от себя эту мысль, но она не давала ему покоя.

Остатки металлов Больших Предков. За столько лет наверняка уцелело многое, особенно в земле, без доступа воздуха, или в том, что Священные книги называли пластиковой изоляцией. До их города всего десять дней пути, есть, согласно старинной карте, и другие места обитания Больших Предков.

Алексан чувствовал, что в исполинских развалинах древности может сохраниться достаточно металла хотя бы для первых опытов по переработке и изготовлению нужных орудий.

Но — посягнуть на Город, откуда стремглав бежала горстка Основателей пятьсот лет назад, казалось немыслимым. Все, имеющее отношение к Городу Больших Предков, было покрыто суеверием и страхом. Походов туда не снаряжали никогда, шепотом говорили об отчаянных искателях приключений, оставшихся там навеки. Но, еще не приняв мысль о металле Больших Предков, Алексан уже заново перечитал историю первых лет Основателей после превращения. Нигде не было и намека на опасность самого Города или губительность прикосновения к вещам Больших Предков. Священные книги, молчаливые хранители знаний мира, не запрещали людям идти в Город. Основатели бежали от крыс и одичавших собак, бежали к земле, реке, лесу. Страхи и суеверия появились позже, в темные второй и третий века, а потом вошли в привычку.

Совет никогда не согласится организовать экспедицию. Нужно идти в Город самому, с небольшой группой учеников и преданных друзей. Идти тайно и надеяться на удачу. Если удастся найти металл, это будет знамение о том, что векового проклятия на самом деле нет и что сами Большие Предки готовы помочь людям.

Кого же взять?

Лот Смирный и Михаил Лесник пойдут обязательно, они самые первые и преданные ученики. Алексан давно понял, что открытия и толкование Священных книг должны стать не озарением одиночек, а кропотливой работой единомышленников.

Кто еще?..

И все же я чувствовал к этому народцу смутную ревность. Про себя я неизменно называл их карликами. Я не забыл о том, что из-за них Лина пыталась уйти от меня. Время от времени я заставал ее сидящей неподвижно, с отрешенной полуулыбкой. Она стеснялась этого, встряхивалась, обращалась ко мне. А я в глубине души понимал, что, сколько бы она ни делилась со мной удивительной вселенной, это ее мир, а я здесь лишь гость. В дурной час я думал, что с высоты ее сотворенного мира я сам кажусь ей маленьким человечком, карликом.

Сначала несознательно, а потом все настойчивее я попытался отвлечь Лину от ее гномов. Мы стали много путешествовать. Забирались на храмы майя в Мексике, проехали на машине Италию и Францию, две недели жили на Соловках.

Я знакомил ее с друзьями, лез из кожи вон, чтобы приглашать в дом знаменитостей и интересных людей. Кое в чем я преуспел: Лина всех очаровала, нас наперебой звали на праздники и в гости. Очень скоро знакомые женщины и даже мужчины стали спрашивать ее совета относительно гардероба и обустройства дома.

Лина стала внимательнее относиться к себе, научилась разбираться в духах и драгоценностях. К годовщине нашей первой встречи я подарил Лине изящное кольцо и, подглядывая, как она примеряет кольцо к разным нарядам, радовался едва ли не больше нее самой.

Она обратила внимание на мои костюмы и галстуки. Я охотно изменил некоторые многолетние привычки и во всем положился на ее вкус.

Когда я предложил купить ей машину, она сразу же записалась на курсы вождения и с воодушевлением рассказывала мне о своих успехах.

Водить она научилась быстро, ездила много и с удовольствием.

Я чувствовал, как растет ее интерес к жизни, настоящей жизни, со звуками и запахами, а не к придуманной ею много лет назад. Я боролся за нее, я ревниво отвоевывал ее у карликов. О них мы говорили все реже. Во мне росла уверенность, что однажды все это превратится в приятное воспоминание, сказку, спасшую маленькую девочку и превратившую ее в принцессу.

О карликах Лина теперь говорила спокойно, без воодушевления.

Наверное, она чувствовала, что они уходят. Возможно, ей было немножко грустно или неловко перед ними.

А в маленьком племени зрело недовольство. Усиливала власть родовая знать, а Совет Старых терял влияние. Народ не желал нести бремя Возвращения. Многие говорили, что это дело правителей, а не простых охотников и рабочих.

Молодая, но многочисленная семья Ершей приобрела вес и позволяла себе открыто конфликтовать со Старыми. На последних выборах в Совет Ерши не выставили своего человека, хотя народ готов был поддержать их.