Bad Romance

— И чё?

— Да ничё! Нигде я не работаю, кроме стройки, и занимаюсь исключительно малярно-штукатурным трудом. Прости, что разочаровала, и можешь набить морду тому, кто просветил. Тебе нагло наврали.

— Так все говорят! Все врать не могут! — вот уж, неоспоримый аргумент.

— Остается предположить, что соврал тот, кто просветил всех, — подкинула я идею. — И у меня даже есть одна мысль по этому поводу. Так что, я, пожалуй, морду бить буду самостоятельно. А еще, яйца отрежу и в жопу ему затолкаю по одному, чтобы думал больше мозгом, чем тем, чем думает сейчас.

Теперь появилось и возмущение, и ненависть, но направлены они были вовсе не на Вована. Единственный, кто мог пустить обо мне такую сплетню — «скромник» Гена. Ни с одним другим мужчиной здесь я не была знакома достаточно близко, чтобы он настолько заинтересовался моей особой, чтобы пакости делать. Разве что, кто-нибудь увидел похожую на меня ночную бабочку, на самом деле. Только эта версия не выдерживает ни малейшей критики. Сейчас найду эту сволочь и прибью его. Разговоры, конечно, не прекратятся, меня ждут большие проблемы: каждому не объяснишь, что я чиста, почти как первый снег, и не каждый поверит. Очередная черная полоса? Интересно, белые мне вовсе не положены? И как не подумать, что хуже, чем мне никому не бывает? У кого еще столько проблем в кучу валится? Именно в этот момент я, в очередной раз, подумала, что хуже и быть не может. Меня опустили с небес на землю буквально в течении десяти минут. Может, еще как может!

— Лебедева! — прервал мои размышления грозный голос Сергеича. Чего это он такой суровый? Неужели, новости о моем неправедном образе жизни так его вывели? — А ну-ка пошли, поговорим! Наедине! — последнее слово было сказано с такой угрозой, что даже я, привыкшая к тому, что мне все время кто-то или что-то угрожает, вздрогнула и покорно пошла за непосредственным начальством в его вагончик. — Ты что себе позволяешь, Лебедева?! Ты с ума сошла?! Думала, никто не заметит?! Ты соображаешь, что всех, кто с тобой работал, подставила? Может, напряжешь фантазию и представишь, как к тебе после этого относится будут? Что молчишь? — грохотал Сергеич. А мне что делать, кроме как заткнуться и внимать? Оправдываться я точно не собираюсь, пусть перебесится, а потом объясню ему всю ситуацию. Только непонятно, с какой радости я кого-то подставила? У нас вроде времена, когда могли бороться за самую высокоморальную стройку прошли.

Сергеич помолчал, пытаясь взять себя в руки. Он всегда почти мгновенно переходил от дикого крика к полному спокойствию.

— Ты хоть понимаешь, что просто так это никто не оставит? Пусть для него двести тысяч и не деньги, только не спустит он историю на тормозах, не надейся.

— Какие двести тысяч? — вычленила хоть какую-то информацию из всей речи я.

— Ты еще спрашиваешь?! — снова заорал начальник. — Которые ты украла из сейфа! Тебя туда послали стены красить, а не воровать! От кого бы я мог такого ожидать, но не от тебя! Недаром говорят: «в тихом омуте». Как хочешь, чтобы через два дня деньги вернула и можешь написать «по собственному желанию»! Если, конечно, проблем не хочешь. Сама понимаешь: такой человек в полицию обращаться не станет, дадут тебе по башке среди бела дня, никого не стесняясь, и до свидания.

Нормально… Теперь я — не только проститутка, но еще и воровка? И сколько еще претендентов на мою несчастную голову? Многовато для одной маленькой меня. И что теперь? В очередной раз бежать в другой город и менять имя? И что интересно: что в прошлый раз, что в этот, я не при делах. Ни злополучной флэшки, ни злополучных денег у меня как не было, так и нет. Впрочем, нет, деньги, как раз имеются, и ровнехонько двести тысяч. Только я их не в чужом сейфе взяла, а отложила, экономя буквально на всем в течение двух лет.

Глава 3

Вот вам и очередная ситуация, в которой, как я ни зарекалась, просто тянет задать вопрос: «Почему я?». Нет, серьезно, сколько можно на одну мою несчастную голову? Надо же как-то равномерно распределять и счастье, и несчастье, чтобы все по справедливости… Да… похоже, в детство впадаю, уже о справедливости задумываться начала. Давно пора понять, что справедливость если и существует, то не для меня.

Сергеич мне так и заявил в ответ на мое предложение обратиться в полицию. «Правосудие», — говорит — «существует только для тех, кто на него имеет право». А такие, как я имеют право только на то, чтобы сидеть и не высовываться. Иногда еще можно улыбаться и кланяться таким, как тот, кто обвинил меня в краже.

Сейф я, конечно, видела, вот только на нем нет даже моих отпечатков пальцев, в этом я совершенно уверена — мне в голову пришло, что если я к нему притронусь, может сигнализация сработать, мало ли, как у них все это работает. Намучалась я с этой потайной дверцей, которую необходимо было сделать как можно более незаметной. И девчонкам жаловалась на нее… А что если это кто-то из них?! Они и о моем счете в банке знали, только не знали в каком, и о сумме. Так уж сложилось, что мы совсем недавно обсуждали этот вопрос, но тогда я говорила о сто девяносто двух. Округлили в большую сторону, или кто-то неизвестный гораздо лучше осведомлен о состоянии моего счета, чем я думаю?

Полная решимости разгадать ребус и выкарабкаться из очередной ямы, я спустилась в метро. Всего двадцать минут в тесных объятиях сограждан, которых в этот момент я люблю особенно страстно — и я в банке, в свое время со стопроцентной гарантией обещавшей хранить не только мои сбережения, но и информацию о них. Получив выписку, я убеждаюсь, что сейчас на моем счете пресловутые двести тысяч (не обращать же внимания на сто шестнадцать рублей довеска). Начнем с простого? И я направилась к ближайшему оператору с просьбой снять деньги и закрыть счет. Как вы думаете, что из этого вышло? Ровным счетом — ничего! Мне сказали, что сумма слишком велика, и получить ее я смогу только через два дня. Именно те два дня, которые мне дал Сергеич. Прямо совпадение на совпадении и все, как одно, совершенно случайные. Как и то, что девушка чуть ли не насильно пыталась вынудить меня написать заявку на получение. Вселенский сговор из-за подобной мелочи? Или очередное обострение паранойи?

Что бы то ни было, заявку писать я не стала и поспешила прочь из банка, пока не подключили к уговорам кого-нибудь посерьезнее, чем хрупкая девушка-оператор.

Следующим шагом был визит к нотариусу. Там я провела несколько часов. Сначала с помощницей составили завещание, в котором указывалось, что после моей смерти или исчезновения каждый месяц будет перечисляться оплата за обучение в его школе. До выпуска не хватит, но это — единственное, что я могу сделать. О том, что директор не отдаст Деньку на растерзание заботливым органам опеки, и он не попадет в детдом как можно дольше, я предусмотрительно договорилась сразу. Потом я долго ждала в очереди, чтобы мое завещание было заверено самим нотариусом. Все это вылилось мне в приличную сумму, и я еще раз пожалела о том, что честно заработала, но так и не получила. Вернее, получила, но не зарплату, а новую порцию проблем.

О Гене и заморочках со сплетнями я и думать забыла, пока в голову не взбрела очередная бредовая идея, что все это может быть связано. До чего докатилась! Обвиняю ни в чем неповинных людей во всех своих бедах! И начала, между прочим, с тех, кого совсем недавно считала, пусть и не близкими, но подругами. Наверное, лучше и не пытаться разобраться — все равно, ничего хорошего из этого не выходит, а вот опуститься в собственных глазах так, что ниже некуда, могу запросто.

Вернулась домой, на всякий случай, собрала вещи и легла спать. Какая любимая цитата большинства женщин? «Я подумаю об этом завтра»? Буду следовать косвенному совету классика американской литературы. Тем более, что я, как ни старалась, не смогла определиться, что делать дальше: бежать или сдаться и ждать, пока настигнет незаслуженная кара. Отдавать деньги я не стану, какими бы убедительными ни были аргументы, а для того, чтобы попытаться бороться мне недостает наивности — знаю, что проиграю в любом случае, причем с максимальными потерями для себя. Бежать уже нет ни сил, ни желания. Грустно, но, кажется, я готова сдаться на милость обстоятельствам в надежде хотя бы прикрыть собою брата.