Страница 87 из 104
Бонд всегда брал одно и то же — «Американо», «Кампари», «Чинзано», большой кусок лимона и тоник «Перье». С помощью этого дорогого тоника можно было исправить вкус дешевого напитка.
Когда Бонд появлялся в Париже, он всегда посещал одни и те же места и останавливался в одних и тех же отелях: «Ланч» в Ротонде или «Деусе»—там хорошо кормили и бывали интересные люди. Если ему хотелось напиться, то он отправлялся в бар Харриса, так как там были приветливые бармены и еще потому, что, первый раз оказавшись в Париже шестнадцатилетним оболтусом, он назвал таксисту адрес бара, вычитанный им в «Континенталь Газет», сказав с важным видом: «Валяй в Рю-Дю-Нюю»,
Этот незабываемый вечер, кульминацией которого была одновременная потеря кошелька и невинности, Бонд запомнил на всю жизнь. Обедал он в «Гран-Вефуре», в «Кантене» у Люкасса.
После обеда — Пляс Пигаль, чтобы проследить — нет ли за ним хвоста. Если, как всегда, хвост был, то он шел домой и ложился спать.
Сегодня же Бонд решил вырваться из этого круга привычных адресов и подарить самому себе праздник.
Он был в Париже проездом по поводу нескольких ребят, провалившихся на австро-венгерской границе. Некоторых надо было ликвидировать. Лондон послал Бонда специально направлять операцию, минуя сектор Игрек. И потом пришлось писать нудное донесение.
Сегодня был такой чудесный день и город казался таким веселым и ярким, что Бонд не выдержал и решил использовать свой шанс в Париже. Он постарается найти девушку, настоящую девушку, и поведет ее обедать в какое-нибудь захолустье, где много зеленой листвы и кругом витает запах травы; а чтобы у нее исчезло озабоченное выражение и глаза смотрели лукаво, он. как можно быстрее даст ей пятьсот франков. Он скажет ей так: «Я буду называть тебя Донатин или, лучше, Соланж. Эти имена подходят к сегодняшнему вечеру. Мы знали друг друга раньше, и ты дала мне эти деньги, чтобы выручить меня из беды. Вот они, и теперь мы расскажем друг другу все, что делали после того, как встретились год назад в Сан-Тропезе. А пока — вот меню и карточка вин. Выбери то, что сделает тебя счастливой и толстой».
Она вздохнет с облегчением, что не нужно притворяться, и засмеется: «Но, Джеймс, я не хочу быть толстой»,
И начнется обычная история-сказка «Платаны Парижа», и он не напьется, и ему будет интересно ее чириканье. И черт побери, если под конец вечера он один не будет виноват в том, что «добрые веселые деньки в Париже» не станут явью.
Сидя в кресле и дожидаясь «Американо», Бонд улыбнулся. Нет, это только его фантазия. Город ему не нравится еще с войны. С 1945 года в Париже у него не было счастливых дней. Не потому, что город продавал свое тело. Много городов делали то же самое.
Сердце Парижа было отнято у Парижа и брошено под ноги чужеземцев; они захватили теперь Париж, столицу мира. И потом — немцы. Мы видели эти глаза парижан— подавленные, стыд и боль отражались в них-— город сдался...
Официант поставил бутылку «Перье» на мраморный столик и звонко хлопнул пробкой; этот хлопок самому Бонду никогда не удавался. Затем о столик стукнулась миска со льдом, и, сказав обычное «вуаля», официант исчез.
Бонд опустил в бокал кусочек льда, сделал длинный глоток и откинулся в кресле. Конечно, вечер будет испорчен, если в ближайший час или два он не найдет девушку, но, даже если и найдет, события наверняка не будут развиваться так гладко, как в его мечтах.
При ближайшем рассмотрении у нее окажется грубая, пористая, ноздреватая кожа, белокурые волосы, ниспадающие из-под черного беретика, будут темными у корней и такие сухие и ломкие, как осенняя трава, а ее дыхание не будет благоухать божественным нектаром. Привлекательная фигура будет стремиться вырваться из-под суровой власти корсета. Она окажется из Лилля и спросит его, ие из Нью-Йорка ли он приехал. И Брнд уже представил себе, как она жадными пальцами тянется к его бумажнику... Ну, черт с ней!
«Пежо-403» вырвался из общего потока машин на площади и стремительно ринулся, игнорируя свист «катиона», выкрики и проклятия, к дверям ресторана.
Совершенно спокойно, что называется — не моргнув глазом, девушка остановила машину на площади, вышла и направилась в холл.
Бонд был поражен. Это была точная копия его мечты. Высокая, в черном пальто, подчеркивающем ее стройные, покатые плечи; лицо живое и задорное, но губы поджаты от сдерживаемого нетерпения или досады...
Бонд наблюдал за ней не отрываясь, понимая, что это ни к чему не приведет. Она примчалась на свидание. Конечно, ее ждет любовник. Она была как раз такой женщиной, которые всегда почему-то достаются другим. Она опоздала. Поэтому так и спешила. Господи, ну точная копия его девушки «Соланж» — даже белокурые волосы под черным беретом! И она смотрит прямо на него! Она улыбается...
Прежде чем Бонд сумел собраться с мыслями, девушка взяла стул и присела за его столик, показав чудесные сильные икры.
Она посмотрела прямо в его изумленные глаза и спокойно произнесла:
— Прошу прощения, но мы должны уехать немедленно. Вы нужны шефу.— Она добавила на одном дыхании: — Он сердит.
Бонд, наконец, вернулся к действительности. Кто бы она ни была — она была из фирмы. «Он сердит» — эго пароль, который секретная служба позаимствовала у подводников. Он означал плохие вести — дело дрянь.
Бонд бросил на стол мелочь и, взяв спутницу под локоть, вышел с ней к машине.
Машина-стояла, загораживая движение, каждую минуту мог появиться «кашон».
Девушка сердито хлопнула дверью и, включив с места вторую передачу, рванулась в общую кучу грохота и лязга.
Бонд искоса посмотрел на нее — бледная кожа была бархатной. Белокурые волосы—серебристые от самых корней.
Он спросил:
— Откуда вы и что все это значит?
Она ответила не глядя:
— Из фирмы. Второй ассистент. Номер 765 — на службе, Мэри Анн Руссел дома. В чем там дело — не знаю. Я видела вызов от «М» начальнику фирмы. «Очень спешно» и всякое такое. Они сказали, что в Париже вы всегда бываете в одних и тех же кафе. Я была у Харриса и потом сразу же нашла вас здесь. Надеюсь, все это не выглядело слишком глупо! Но так здорово было найти вас именно здесь...
— Все было чудесно. Но что бы вы стали делать, если бы со мной была дама, а?
Она рассмеялась.
— Я сделала бы все точно так же, но называла бы вас «душкой». А девушке предложила бы заткнуться, если бы она устроила сиену.
— О, да вы артистка! Сколько лет в Службе?
— Пять. Но с фирмой Парижа первый раз.
— Нравится?
— Да, пожалуй. Но вечером,— ее голос стал насмешливым,— познакомиться с кем-то в Париже и не стать его... Я не ханжа, и это так надоедает. Даже от метро и автобусов пришлось отказаться. У парижан такие наглые глаза и руки. Пришлось купить машину...
Она свернула на Шоссе д’Антен, где размещалась штаб-квартира Секретной службы. Бонд вышел из машины и, обойдя ее, наклонился к своей спутнице, сидящей за рулем.
— Спасибо, что подобрали. Когда кончится эта история, молено мне будет подобрать вас? Я не такой наглый, как парижане, но Париж надоедает не. только вам.
У нее были голубые, широко расставленные глаза. Девушка произнесла, медленно растягивая слова:
— Хорошо, конечно. Меня всегда можно вызвать по селектору.
Бонд потянулся и слегка сжал через открытое окно руку девушки, лежащую на руле, быстро повернулся и вошел в здание.
Начальник пункта ЭФ был толстоват, розовощек и зачесывал остатки светлых волос на косой пробор. Одевался он также оригинально, парижский воздух не испортил его вкус — двойные швы на брюках и узел галстука были безупречны. Он производил впечатление обеспеченного, любящего вкусно поесть мужчины, но тяжелый насмешливый взгляд выцветших голубых глаз сразу настораживал внимательного наблюдателя.
Он курил только табак «Кавендиш», и его кабинет пропах им. Мужчина легко шагнул навстречу Бонду.
— Кто вас отыскал?
— Руссел. Она что, новенькая?