Страница 77 из 91
Ничто в нем не соответствовало реальному положению дел, но сам настрой курса, фантастическая реальность, которая меня тогда окружала, подготовили меня к любым мыслимым событиям, явлениям, разговорам. Я мог, к примеру, со знанием дела обсуждать рецепты приготовления мяса мамонта или рассказывать старинные анекдоты из области ядерного ракетостроения.
С этой точки зрения, встреча была даже скучна — но этого я не заметил, пораженный самим фактом прибытия в будущее. И разговор с Паулем пошел поначалу сухо и скучно.
— То, что я вам собираюсь сообщить, — негромко сказал я, едва мы отошли от остальной группы, продолжавшей с любопытством меня рассматривать, — может вас удивить, поразить и даже заставить сделать преждевременные выводы…
— Я понял вас, — прервал меня Пауль. — Язык, обращение на «вы» по-английски, явно несовременная лодка — все наводит на мысль, что вы прибыли из не столь уж близкого прошлого. Двадцать первый век?
— У вас это в порядке вещей?! — Разочарованию моему не было границ.
— Я бы так не сказал, — Пауль вежливо улыбнулся, — но все же прецеденты были, и люди, которым это интересно, их знают.
— В том числе и вы?
— Я сотрудничал в проблемной комиссии по изучению ассимиляции перемещенцев. Позвольте задать вам несколько вопросов, если, конечно, вы действительно из прошлого — мне бы не хотелось сейчас терять время на хитроумную мистификацию.
— Меня зовут Питер Бордже, и я действительно из прошлого.
— Во-первых, каким языком вашего времени вы владеете лучше всего?
— Английским.
— Благодарю, — Пауль перешел на чистый английский, немало облегчив мне его дальнейшее понимание. — Можете называть меня просто Паулем, в свою очередь, позвольте называть вас также просто Питером. Так короче и удобнее во всех отношениях.
— Пожалуйста.
— Скажите, Питер, вы добровольно решились на анабиоз?
Вот и первый вопрос из тех, ответить на которые всегда непросто. Я был в невыгодных условиях — я не знал, какие здесь порядки, как прореагируют они на мое задание — вернуться назад с технологией бессмертия. Ответ был вынужден.
— Да.
— Когда вы предприняли вашу попытку?
— Я погрузился в анабиоз шестнадцатого июля две тысячи четвертого года.
— Каким принципом вы пользовались в конструкции анабиотрона?
— Первым и последним из тех, что застал — криостатикой.
— На какие средства вы построили анабиотрон и приобрели подводную лодку?
Пауль бил в цель. Контрразведчик, попади я к нему, не мог бы задать лучших вопросов. Спина на миг покрылась потом — а вдруг они знают из архивов, как и зачем я был послан? Или уже были прецеденты со шпионажем? Или даже — они так осторожны с пришельцами, потому что у самих не все в порядке? Может быть, не отвечать? Но это будет истолковано не в мою пользу.
Я принял компромиссное решение.
— Это обошлось в семь миллионов долларов — все мое состояние. Это было замотивировано в прошлом — все покупки совершались от моего имени, средства снимались с моего счета, и поступления на него — от земельных спекуляций, кажется, — также строго фиксировались.
— Почему вы решили переместиться в будущее?
— Я устал жить в тогдашнем мире. Он не давал мне никаких перспектив. А я так мечтал о звездах…
— Вы многим рисковали, Питер, — сказал Пауль печально. — Из шестнадцати известных нам случаев находок анабиотронов вы единственный, чья техника смогла самостоятельно разбудить хозяина. Семерых человек не удалось спасти даже нам.
— Из шестнадцати?
— Из восьмидесяти девяти. Были и коллективные анабиотроны.
И тут мне пришла в голову безумная идея — спросить про Гейлиха и его секретаря. Может быть, они уже последовали за мной, и мне не придется возвращаться?!
— Скажите, Пауль, вам известны имена этих восьмидесяти девяти?
— Их легко можно узнать. А кто вас интересует?
— Один мой знакомый, Джордж Гейлих. Он тоже интересовался анабиозом.
— Должен вас разочаровать. Джорджа Гейлиха не было среди перемещенцев. Но не будем спешить с информацией. Понимаете, Питер, у нас уже разработана методика ассимиляции, и курс обучения современным знаниям там есть, не стоит нарушать испытанный порядок. Вам будет нелегко ассимилироваться, поверьте, многие перемещенцы даже просили о возвращении обратно, в свое время, — я напряг внимание: просили! значит, возможность есть?! — но мы были вынуждены отказать почти всем, обратная ассимиляция для них была бы еще более сложной. В результате некоторые погрузились в затяжную депрессию, длившуюся до нескольких лет. Надеюсь, однако, что у вас все будет успешней. Не оставляйте усилий, и все будет хорошо.
— Вы говорите так, будто мы вот-вот расстанемся, — заметил я. Пауль кивнул.
— Я уже вызвал экранолет, он будет с минуты на минуту. Вами займутся специалисты. Я не имею ни квалификации, ни опыта, необходимого для такого рода деятельности. Поэтому мы с вами встретимся, если вы захотите, значительно позже, не ранее чем через полгода, по завершении первого этапа ассимиляции. Кстати, какой работой вы хотели бы у нас заняться?
— У меня неплохие способности к…
— Человек способен ко всему — я спрашиваю о вашем желании!
— Тогда — чем-нибудь исследовательского характера. Социология, журналистика… У вас существуют подобные профессии?
— Именно подобные, — улыбнулся Пауль. Потом посмотрел на меня с любопытством. — Вы ведь почти из двадцатого века… Самый, так сказать, древний из перемещенцев. Должен признаться, вы представляете для меня некоторый профессиональный интерес. Дело в том, что я историокомпозитор и специализируюсь как раз на двадцатом веке. Но данных очень мало, вы для меня — просто клад. Итак, — Пауль внезапно остановился, — до встречи. Надеюсь, вы тоже будете рады еще раз увидеться.
Я повернулся на едва слышимый стрекот мотора. Полупрозрачный экранолет, напоминающий наши вертолеты, висел в нескольких метрах над палубой. По легкой лестнице быстро спускался человек в ослепительно белом костюме.
Метров с полутора он спрыгнул прямо на палубу и сразу обратился к нам:
— Где перемещенец?
Тон его мне не понравился, и я выступил вперед.
— Это я. Что вам угодно?
Человек покачал головой:
— По вашему виду никогда не догадаешься. Извините, если я показался вам невежливым, я всегда так — все говорю прямо. Имейте в виду и обижайтесь сразу на все, а не по мелочам. Меня зовут Гарри. Гарри Адамс, психоинженер. Прошу следовать за мной. В экранолет то есть.
— Всего хорошего, Питер! — сказал Пауль на прощание.
— До свидания! — ответил я. — Я вас найду!
Гарри вежливо уступил мне право первому подняться по лестнице. Потом залез сам, захлопнул люк и спросил:
— Лодка твоя?
— Моя.
— И куда же она плывет?
Я хлопнул себя по лбу и объяснил про параллельный курс.
— Ага, — сориентировался Гарри, — в порту заберем. Ну, полетели. Небось… э, что с тобой?!
Я вцепился в кресло. Он только коснулся управления, а парусник стремительно растаял на горизонте, и океан исчез, только что-то синее внизу летело назад, за крыло.
— Скорость, — восхитился я, — такая скорость…
— Какая нужно. И увеличивать не буду, не проси. На месте будем через пять минут, если охота что-то спросить — валяй сейчас, потом не дам. Месяц будешь в гипносне, потом вживаемость, потом адаптация, потом коммуникабельность, скучно не будет. Спрашивать расхочешь. Валяй!
— К звездам летаете?
— Не только к звездам.
— Бессмертие?
— Только биологическое. Если кирпич на голову — так у вас, в двадцатом, говорили? — уронить, копыта откинешь.
— Машина времени?
— Переиздается.
— Что — переиздается?
— А что — «машина времени»? Ансамбли, романы, серия, фильмы?
— Ну, машина такая, чтоб в прошлое вернуться…
— Уже возвращаться собрался? — Гарри был обескуражен. — Ты не думай, тут не все такие, как я. У нас хорошо. А машину времени тебе вряд ли доверят сразу — не подготовлен. Время — это тебе не шоссе.