Страница 32 из 72
— Я, пожалуй, вернусь к самому началу, — все так же размеренно проговорил Рысин. — Эта история требует последовательного изложения…
— Завязка, однако, весьма интригующая. Чувствуется, что в гимназии вы усердно читали детективные романы… Не пробовали себя в этом жанре?
— Помолчите, вы! — срывающимся голосом крикнул Желоховцев.
— За все детали я не ручаюсь, — сказал Рысин, — но основная линия выглядит приблизительно так. Якубов числился вашим агентом. Более того, предполагалось, что после прихода красных он останется в городе. С какой целью, вам лучше знать. Меня это не интересует, я не из ЧК…
— Вы меня очень утешили, — Калугин иронически кивнул.
Рысин спокойно продолжал:
— Однако политические симпатии Якубова, который еще в прошлом году состоял членом подпольного «студенческого союза», были в городе слишком хорошо известны. Рассчитывать на доверие большевиков он не мог. Вы это прекрасно понимали. И потому сразу согласились на его предложение реквизировать кое-какие художественные ценности. Тем самым он получал возможность реабилитировать себя и предстать перед новой властью не с пустыми руками. Восточное серебро Якубов добыл, сыграв на привязанности Свечникова к Григорию Анемподистовичу, — кивок в сторону Желоховцева. — А для ограбления музея вы помогли ему устроить небольшой маскарад. Впрочем, ваш агент отлично разбирался в военной обстановке. Он не собирался ни оставаться в городе, ни отдавать похищенные сокровища большевиками. Да и вы, осматривая с майором Финчкоком сасанидские раритеты, быстро оценили все значение коллекции. Чего стоит, например, одно блюдо шахиншаха Пероза!
— Финчкок предлагал за него шестьсот фунтов, — вставил Желоховцев.
— Вот видите! — Цепь логических построений становилась все весомее, уже позвякивала слегка. — Что же касается музейных экспонатов, тут вам пришлось целиком положиться на авторитет Якубова. И он не обманул ваших ожиданий, отобрав действительно самые ценные вещи… Я не знаю, в какой момент зародилась у вас мысль присвоить их, это неважно. Как бы то ни было, вы настояли на том, чтобы перевезти все к Лизе Федоровой. У вас с ней роман, и вы собираетесь увезти ее с собой на восток…
Калугин выпрямился:
— Попрошу не поминать всуе имя этой женщины!
— Хорошо, — согласился Рысин. — Якубов не посмел отказаться, о чем впоследствии пожалел. Но я опять забежал вперед. Еще до того, как все было перевезено к Лизе… пардон, на Вознесенскую, встал вопрос о том, что делать со Свечниковым. Этот мальчик написал письмо Григорию Анемподистовичу, в котором, наивно шантажируя своего учителя пропавшей коллекцией, призывал его остаться в городе. Такой план еще до похищения коллекции Свечникову подсказал Якубов. Самому ему рисковать не хотелось. Он же дал Свечникову несколько практических советов с целью замести следы. Тот принял их к исполнению без особых размышлений. Затем Свечников написал письмо и принес показать его Якубову, как своему единомышленнику. Якубов начал юлить, изворачиваться. Заподозрив неладное, Свечников решил забрать у него коллекцию…
— Но почему он сразу не оставил ее у себя? — спросил Желоховцев.
— Точно не знаю. Думаю, он не очень-то доверял своим квартирным хозяевам… Не зная, что предпринять, Якубов пригласил к себе Свечникова, — Рысин повернулся к Калугину, — и вас. Вы, очевидно, пришли в штатском…
— Сцены с переодеванием вам особенно удаются, — заметил Калугин.
— …но с оружием. Кем вы представились, опять же не знаю. Но уговорить Свечникова не удалось. Напротив, после этого разговора он окончательно решил во всем признаться Григорию Анемподистовичу. Выручить коллекцию иными путями было уже невозможно… Тогда вы попросту устранили Свечникова. Инициатива несомненно принадлежала вам. Якубов бы на это не пошел. Скорее всего, вы поставили его в известность уже пост фактум.
— Я все-таки верил, что мой ученик не способен на убийство! — Желоховцев благодарно взглянул на Рысина.
Тот не отрывал взгляда от Калугина.
— Провожая Свечникова, вы поздно вечером у железнодорожной насыпи выстрелили ему в спину. Пуля попала в сердце, и он упал лицом вперед. Его лоб был испачкан землей. Но когда тело обнаружили, оно было перевернуто на спину. Следовательно, вы доставали что-то из нагрудного кармана. Что именно, догадаться нетрудно… То самое письмо!
— Я же говорил, что оно есть! — воскликнул Желоховцев. — Его просто не могло не быть!
— Один вопрос, прапорщик, — сказал Калугин. — Кому вы служите?
— Я помощник Слудского коменданта по уголовным делам.
— Бывший, — поправил Калугин.
— Это неважно… Занимаясь расследованием убийства Свечникова, я исполняю, мои прямые служебные обязанности.
— Помощь большевикам тоже входит в ваши обязанности?
— Если правосудие находится в преступных руках, — величаво произнес Рысин, — то да! Посудите сами. Тышкевич запретил мне арестовать Якубова, поскольку знал, что тот является вашим человеком. Хотя нужно отдать должное моему начальнику: ему это было неприятно.
— Вы поставили на красных, прапорщик, — сказал Калугин, — и еще пожалеете об этом!
— Я продолжаю, — вытерев взмокший лоб, Рысин сдвинул фуражку на затылок. — Якубов, понимая, что тянуть дольше некуда, решил тайком увезти похищенные вещи на восток. Вчера вечером он известил Лизу, прикинув, что до утра она с вами не увидится. И обманулся. Лиза отправилась не к Лунцеву искать отца, как сказала Якубову, а к вам. Вы не захотели вступать с ним в объяснения. Еще бы! Тут неизбежно всплывали ваши собственные планы, отнюдь не бескорыстные. Тогда вы довольно удачно придумали этот трюк с ящиками. Все прошло бы гладко, не появись на Вознесенской улице случайный патруль. Мы с Трофимовым вам ничуть не мешали. Пожалуй, вы даже готовы были закрыть глаза на появление под самым вашим носом красного разведчика. Но патруль, стрельба — это другое дело! Какое-то дознание, какие-то ненужные разговоры! И вы решили избавиться от всех свидетелей разом. Тем более, что убийство Якубова вполне можно было приписать мне или Трофимову. Напали, дескать, с невыясненными намерениями…
Помолчав, Калугин поднял голову:
— Ваша версия напоминает астрономическую систему Птоломея. Стройна, красива, объясняет все видимые явления, но неверна по существу. Сами подумайте, зачем мне при моем служебном положении все эти хитроумные уловки, о которых вы говорили? Как помощник коменданта города я просто мог изъять ценности из университета и музея. В условиях прифронтового города мои полномочия достаточно велики!
— Догадываюсь, — сказал Рысин. — Но ваше возражение лишь подтверждает правильность моей версии.
— Каким образом? — удивился Калугин.
— Сейчас объясню… Если бы мысль о присвоении ценностей родилась у вас первого, вы именно так и поступили бы. Но первым об этом подумал Якубов. А вы поначалу клюнули на его приманку. Слишком опасно было бы реквизировать коллекцию и экспонаты вашей властью. Такая акция могла обрасти слухами, которые неизбежно потянулись бы за Якубовым, захоти он и в самом деле предстать перед красными с этими вещами. Это вы сообразили. Потом ваши планы переменились, но было уже поздно. В дело оказались втянуты Якубов и Свечников… Вот, собственно, и вся история!
— Весьма занимательно, — резюмировал Калугин. — И что же, по-вашему, я собирался делать дальше?
— Вот уж не знаю! Но подозреваю, что ваши замыслы возникли не без влияния майора Финчкока.
— Та-ак. А что вы скажете на такой вариант продолжения этой истории? Я зову на помощь. Стрелять, как я сейчас понимаю, вы не станете…
— Не стану, — подтвердил Рысин.
— Из соседних нумеров сбегаются офицеры. Я говорю им, что вы — красный шпион. Это не так уж далеко от истины. Вас отводят в тюрьму, где устраивают очную ставку с Трофимовым, а затем предъявляют на предмет опознания начальнику утреннего патруля. После чего по обвинению в измене… Эпилог предоставляю вашему пылкому воображению!
— Но я пойду к вашему начальству и все расскажу! — сказал Желоховцев.