Страница 22 из 101
— Ты ждешь? — все еще раздраженно, но не сердито спросил Тимур Сергея. — Потерпи минутку, ладно? Начальству по селектору о результатах переговоров доложу.
— Жду.
— Семен Петрович, я переговорил с Суматохиным. Проникнуться-то он проникся, только у него самого аврал.
На этот раз Сергей слышал голос отвечающего, только слова было трудно разбирать.
— … сам разбирается… задача…
— Задачу он понимает и будет выполнять.
— … сколько…
— Думаю, до десятка.
— … двадцать пять…
— Это ему не под силу.
— … входить в положение… делать… наказывать…
— Даже если мы его расстреляем, цифру эту он все равно не вытянет.
— …Тимур Денисович… в виду… заступаться… лично…
— Это я понимаю.
Сергей представил детского своего приятеля сидящим в кабинете (может быть, даже отдельном), и на дверях, наверное, табличка с его фамилией, и задачи куда серьезнее, чем подставка для карандашей да кипа невесть откуда взявшихся книг. И Сергею совестно стало своего желания поделиться тяготами.
— Алло, Сергуня, ты слушаешь? Молодец, что позвонил. Я сам хотел… Минуточку, отвечу по другому… Алло, Костров… Да, вызывал… Минуточку, договорю по городскому… Сергуня, нам, наверное, сегодня не дадут поговорить. У нас большая запарка. Ты дома вечером будешь? Я сам тебе позвоню. Пока.
Сергей не положил еще трубку и слышал, как Тимур говорил кому-то: «Алло, слушаю вас…»
— Придешь сегодня вечером? — спросила Светка.
— Вообще-то я из библиотеки звоню. Я собирался посидеть здесь до упора.
— А завтра до упора ты посидеть не можешь? Сегодня среда, Юша на тренировку уйдет.
— Кстати, все собираюсь спросить: он где тренируется? В «Динамо»? Или в «Резервах»?
— Какое там «Динамо»! Несколько таких же охламонов собрались, где-то с залом договорились, и теперь два вечера в неделю — среду и пятницу, полдевятого, хоть землетрясение: кеды в мешок и ходу.
— Давно?
— Да снег еще лежал, когда начали.
— И чем они занимаются?
— Его разве поймешь? Вроде тренер у них какой-то есть. Юша даже хвастался, что чемпион области. Врал, наверное.
— Ладно, — вернулся Сергей к началу разговора, — приду.
Он взял список книг — два тетрадных листочка, на обратной стороне которых был конспект лекции по матлогике. Как всегда в спешке, Светка записала на первом, что попалось ей под руку. Однажды, не застав Сергея дома, она оставила ему записку на клочке, оторванном от письма, где осталась только подпись: «Твой Виктор». Объяснять, кто такой Виктор, она принципиально отказалась, а Сергей не стал настаивать. «Во многом знании нет многой радости, и, умножая знания, умножаешь скорбь».
Светка записала только авторов и названия новых книг. Сергей уже выверил их по «Книжному обозрению» и убедился, что они и впрямь совсем новенькие — в основном вышедшие в прошлом квартале. Значит, к Андрюше они пришли прямым ходом с базы или из магазина. Но при чем тогда сойкинский Стивенсон? На пару с Эженом Сю? Их-то с черного хода не купишь, только с рук. А почему не с черного хода, собственно? Есть же антикварные магазины. Точно. Их не так и много в Татищевске. Правда, до сих пор Сергей регулярно ходил только в «Техническую книгу» да в «Науку», но и там, примелькавшись уже продавщицам, он не умел ни просить у них дефицит, ни просто свободно заговорить с девушкой из-за прилавка.
А подумать над таким вариантом стоит: антикварный магазин. Точнее, даже так: магазин с антикварным отделом.
Сергей надеялся, что внимания он не привлекает. Конспиративные приемы его разнообразием не отличались: он заходил в магазин, стоял перед полупустыми стеллажами с художественной литературой, перелистывал пару книг, а потом шел к прилавку антикварного отдела, оглядывал небрежно полки и пролистывал журнал закупленной у населения старинной литературы. Он никогда не думал, что в эти отделы сдают так много книг, до сих пор имеющих хождение в виде «книжной валюты». Сытинского издания оба Александра Дюма, Жюль Верн, Буссенар. И в каждой строчке, несмотря на изрядную стоимость, отметка — «продано». Сергей начал с солидного и многолюдного «Дома книги», потом сел на автобус и проехал пару остановок до «Букиниста». Перед ним всегда толклись люди с раздутыми портфелями, и Сергей думал, что именно отсюда начинается Андрюшин «бизнес», но ни «Копи царя Соломона», ни «Агасфер» в журнале не значились. Правда, был «Потерпевший кораблекрушение», но и то в приложении к дореволюционному «Вокруг света». Тогда Сергей поехал в магазин «Радуга». Экскурсия по магазинам изрядно надоела ему, и появилась досада оттого, что он-то никогда не будет покупать книги стоимостью в две стипендии.
Трамвай обогнул рынок и вдруг оказался на совсем деревенской улице с двумя рядами деревянных избенок. Ходили, деловито отыскивая добычу, три курицы, и между двух старых, с окаменелой корой тополей висели веревочные качели. Потом трамвай перевалил магистраль, обставленную пятиэтажками, и выскочил в рабочий поселок, построенный во время войны. Такова была судьба Татищевска: основанный Петром в годы, когда требовались пушки и ядра, он начался медеплавильней. При Екатерине построили еще железоделательный завод. Война двенадцатого года дала городу пушечный завод, Крымская — механические мастерские, японская — железную дорогу, первая мировая — паровозоремонтный. Заводы строились быстро и так же быстро обрастали слободками. Но войны кончались, и город вновь впадал в дремоту до следующей тревоги. Ровесник Ленинграда, он не обзавелся ни дворцами, ни музеями, два его проспекта были проложены совсем недавно — на памяти Сергея уже. Город, основные принципы строительства которого были сжаты до одного слова: «Даешь!», удвоил свою численность за годы Отечественной, вытянулся, вбирая в себя десятки увезенных из-под немца заводов. С тех пор кружок, его обозначающий, прочно утвердился даже на самых мелкомасштабных картах Союза. И все равно остался Поселением Вокруг Завода.
Трамвай остановился. Сергей шагнул с подножки на горячий, мазутом пахнущий асфальт.
Это было странно и удивительно. Задумывая свою операцию, Сергей считал в глубине души, что вряд ли она удастся. Слишком много допусков было в его рабочей гипотезе. И когда на измусоленной странице журнала, почти в том же самом порядке, прочитал перечень книг из Андрюшиного «дипломата», удивился. Он удивился и растерялся. Потому что дальше надо было что-то делать. А что делать, он не знал. Он подошел к продавщице в художественном отделе.
— Простите, а «Всю королевскую рать» вы уже продали?
Продавщица взглянула на него с сожалением?
— Молодой человек, все, что есть, на прилавке.
Обращение «молодой человек» состояло из презрительной иронии, и презрение это относилось не к годам Сергея, а к его положению человека с «той» стороны прилавка, обреченного всю жизнь так вот стеснительно просить, а ему без стеснения можно будет отказывать.
— А когда вы ее продали?
— Позавчера, — лениво ответила продавщица.
— А «Преступление на озере Альбано»?
— И ее тоже позавчера. У нас завоз был.
Не она ли вручила «товар» Андрюше? Вряд ли, подумал Сергей. Ему казалось, что раз к этой торговле привлекли школьника Андрюшу, то и остальные «бизнесмены» должны быть молодыми. А говорившей с ним продавщице было изрядно за сорок.
Конечно, гипотезу о возрасте участников сильной назвать было трудно, но другой все равно не было. Да и знакомиться с девочкой из букинистики было бы приятнее. Про это Сергей тоже подумал, но мимоходом. Он прошел еще раз мимо ее прилавка. Жаль, что он не ВФ: девочка совсем в его вкусе — длинноногая, бюст удачно подчеркнут халатиком, прическа словно налепленная. Сергею не понравилось в ней одно: губы ее были сложены в легко переводимый с женского иероглиф: «Знаю я вас всех. — А глаза добавляли; — И как вы мне все надоели!»
Сергей улыбнулся ей, напрягаясь в полумраке, чтобы прочитать фамилию на значке у нее на груди. Прочитал: «Продавец Зотина М. И.». Согнал с лица безответную улыбку и поехал домой.