Страница 85 из 103
— Диалогик. Но компьютеры безнадежны.
— Тут все безнадежно. Еще по одной?
— Давай.
— Давно тут?
— Сегодня прилетел.
Макс вскинул глаза и уставился прямо на Петрова. Он медленно, с ощутимым напряжением трезвел; лицо приобретало осмысленность вместе с бледностью. Макс оперся на стол и медленно изучал Петрова, которому стало даже как-то не по себе.
— Ты чего? — спросил он, впервые на Аиде перейдя на «ты».
— Наконец-то! Я верил, что так будет… Ты можешь успеть!
Он произнес это, как приговор.
Петров осатанел:
— Брось придурь! Объясни толком!
— Просто: если идешь в бар в первый же день, значит, долго здесь не задержишься! Обычных десантников сюда поначалу не затащишь, а потом — не вытащишь… Понимаешь, Игорь, человек устроен так, что может найти только то, что ищет. А здесь нечего искать.
— Так что ж ты сам здесь сидишь?
— Увы! Я знаю это — но знать мало, нужно еще и хотеть. А мне нравится здесь. Разговоры интересные, сплетни — да вон ребята, что только что за этим столиком были, они ж целый заговор сплели!
— Операцию? — знающе кивнул Петров.
— Вот-вот. Они сообразили тоже, что в баре ничего не сделать, и решили сбежать.
— Из бара?
— С Аиды.
— Бред!
— Как сказать. План у них отменный — захватить космодром в момент экстрадрязга; тогда и защита инвертирует, и охране будет не до них.
Видно было, что Макс не первый день сидел в баре и успел уже поднахвататься местного жаргона.
— Ого! — изложил свое мнение Петров.
— Вот тебе и ого! А что делать? Тут бывает так хреново, что феномены случаются…
— Они и так случаются.
— Ха! Феномены с человеком случаются только тогда, когда он сам подсознательно этого хочет! Вон Патрик — как сядет за работу, так разбегайся кто может — он работать терпеть не может. А с тобой все в порядке. И со мной. А эти — походят в бар, взвоют от безделья и бессилья, — а для супермена это как красная тряпка! — и уж все у них горит в какую-нибудь опасность угодить! Тут Аида их и берет. Принимает в свое лоно очередного мученика космической экспансии… А тебе бояться нечего!
— Как сказать…
— А что?
— Да раздвоение! То ли я Петров, то ли…
— А какая разница? — спросил Макс.
Петров посмотрел прямо: сообразил, хмыкнул.
— А и то, — согласился он. — Все в порядке, значит… Ну ладно, спрошу еще Стива, для верности… Куда они пошли?
— Эта шайка? На космодром, куда же еще. Да не вздумай туда соваться! Эй, ты же не допил!
Макс махнул рукой в показном отчаянии и еще с секунду созерцал содержимое рюмки. Потом выложил перед собой плоскую коробочку, прижал пальцем и пробормотал скороговоркой, очень тихо:
— Вывел; ушел. Операция начнется через несколько минут; но — жалуется на раздвоение. Закрепил, думаю, не опасно… Что? Так сильно? Бегу!
В рюмку упала розовая капля; Макс опрокинул ее в рот и, на ходу засовывая коробочку в карман, поспешил к выходу.
А Петров стоял, медленно соображая, у выхода из трансфера. Его мутило от непривычки к нуль-связи; тишина вокруг настораживала. Незнакомые коридоры вели неизвестно куда. Связи не было. Никого за столиком в приемной. Нигде никого. Петров скрипнул зубами, рванул на себя дверцу трансфера и вернулся. В голове выкристаллизовался план.
Очередь расступилась — о нем уже прослышали. Синтезатор гудел, Петров чисто механически закладывал программы, смутно ему знакомые и запасенные в памяти на крайний случай; и вот уже два аппарата — поясного и шлемного типа — теперь все на себя, и хорошо бы вспомнить, что это такое…
Но нужно было спешить. Петров нажал на кнопку, и все стало ясно личный трансфер, редкая штука по нынешним временам, — он оказался в приемной космодрома, но теперь уже во всеоружии. Петров был чуть не в себе после всего пережитого, но действовал быстро и четко, можно было даже сказать — профессионально, будь он по профессии десантник, а не диалогик. Включил шлем, просканировал все помещения по интровиду, нашел недавних знакомых, выбрал ближайшего — Патрика. Включил трансфер — и оказался рядом с ним, в огромном грузовом отсеке, среди гор контейнеров и застывших до поры погрузчиков. Патрик оглянулся испуганно; в руках у него тоже был какой-то аппарат.
Аппарат! — отозвалось в мозгу. Тело распласталось в прыжке. Рывок. Патрик покачнулся, а Петров, недоумевая, что же он делает, перекувыркнулся и поднялся на ноги с бесформенной голубой штуковиной в руках.
— Ты что?! — воскликнул Патрик, безмерно удивленный. — Отдай немедленно!
— Простите, но сначала вы объясните, что это такое! — с достоинством ответил Петров, выпрямляясь. Патрик скрипнул зубами и начал молча приближаться.
Потом замер, словно прислушиваясь.
Прислушался и Петров. Телепатический гул, сильный, как в идеальном волноводе; кто-то торопил, спрашивал, что случилось, пятый сектор напоминал — дело за тобой, Патрик. Очень ярко прозвучал ответ — сейчас! — и в тот же миг аппарат рванулся из рук, Петров не удержался и упал на металлический пол отсека.
Тотчас мир изменился.
Петров никогда еще не попадал в дрязг. Что это такое, он знал по спискам феноменов. Тело не слушается; даже глаза бегают по сторонам независимо друг от друга; все вокруг, естественно, двоится и расплывется; первым описавший феномен Христов привел аналогию «как после двойного крепкого».
Сейчас мир просто стал другим — совсем другим. Он остался четким, Петров даже смог встать. Патрик бежал куда-то, оставаясь на месте. Появилась странная ясность в голове. Предметы вокруг высветились, став необычайно контрастными, но вокруг них замелькали странные призраки. Петров присмотрелся — и понял, что произошло.
Давешний дух сказал бы, что смешались слои времени.
Произошел метахроноклазм, сказал бы хронотехник.
Нить времени свилась в клубок, заметил бы поэт.
— Черт знает что! — воскликнул Петров. То ли в прошлом, то ли в будущем. В глаза бил весь свет ламп с двенадцати дня до примерно восьми вечера. Неподвижные предметы незыблемо каменели в вихре окруживших их теней прошедших мимо за день людей и погрузчиков. Но сознание удивительно однообразно реагирует на необычное — все это показалось Петрову просто сном.
Тем не менее он пошел куда-то — и тут же остановился. Он был там, куда направлялся, оставаясь на месте. Выглядело это так, как будто здешнее окружение поблекло, и сквозь него проступил другой отсек, и как бы сквозь них виднелся еще и коридор.
Чем дольше Петров оставался в одном месте, тем отчетливее вырисовывалось оно в этом коктейле видений и звуков.
Но вот в одной из теней Петров узнал Патрика. Он открывал похожий на сейф кожух автомата регулировки. Происходило это, похоже, на диспетчерском пункте; Петров узнал его по обилию экранов. К Аиде шел звездолет, это тоже было видно, только очень смутно — слишком далеко в будущем. Или в прошлом.
Патрик отделился от автомата, размазавшись куда-то в другое место. Петров двинулся вперед — точнее, сосредоточился на ином окружении. Здесь он чувствовал себя куда лучше, в голове появились мысли. Похоже, далекое будущее.
Это ободрило Петрова. Он побежал, мысленно меняя обстановку, дальше, ориентируясь по слабой траектории теней Патрика. Мир совсем расплылся, слишком много картин лезло в глаза, но стоило Патрику приостановится, как фигура его становилась отчетливо видимой. По сменявшимся картинам Петров понял, где находится — это был жилой ярус космодрома, холл.
Траектория обрывалась впереди, упираясь в темную фигуру. Это, видимо, и был Патрик; он метался взад-вперед, голубой аппарат испускал мерзкое сияние. И этот свет касался других теней, они блекли и проваливались в прошлое.
Но вот Патрик подошел к ясно видимому предмету. Он торчал из стены, незыблемо и спокойно. Мир обтекал его. Петров переместился поближе, протянул руку. Он уже понял, что это такое. Патрик мигнул желто-зеленым сиянием.
Крышка отлетела, рука нащупала рубильник. Древний, надежный, как и сам кожух, он тут же пошел вниз, громко щелкнув. Ускорение ударило, вдавило в пол. Оно покалечило бы Петрова, ударь сразу во всех временах; сейчас же сознание стайкой мальков растеклось по спокойным местам и прекратило работать.