Страница 57 из 103
— Что вы скажете офицерам?
— Молодец! Соображаешь! Скажу, что, с одной стороны, спасаем население, с другой — проводим мобилизацию… и ждем указаний. Баб берем сначала потому, что есть только одно подготовленное помещение изолированное — под госпиталь. Сначала приготовим жилье, а затем остальных. Время-то сработает на нас. Выбирать будем потом. Еще вопросы? Давай, МНР!
— Что будет с Краснокаменногорском?
— А сам не соображаешь? Хорошо, отвечаю! Будет груда разбитого кирпича и толпы облученных и раненых, которых мы не пустим сюда, так как жрать скоро самим будет нечего! Хорошо, напомнил — сейчас же на элеватор! Ну, кто еще? Время идет!
— Какой же ты негодяй… — выдохнул Юрий Николаевич.
— Ну разумеется, МНР! С твоих позиций, конечно, — улыбнулся Крохаль. — Стой! Куда он!
С неожиданной ловкостью и быстротой Лахонин выскочил, через обе двери на улицу, прыгнул в «Жигули» и рванул так, что бочка оторвалась вместе с багажником и поволоклась рядом с машиной. Лахонин остановился, выскочил, дернул за багажник, оторвал, сел за руль и ринулся к воротам. На этот шум открылись шторы светомаскировки и распахнулось окно. Из одной комнаты глядели Алеша, Раиса и Константин Аристархович, а из другой — Тихон (которого не пустил бежать Пивнев) и Крохаль, яростно кричащий в трубку телефона на КПП:
— Задержать! Стрелять! Огонь!
Лахонин пригнул голову от полосатого бревна шлагбаума. Вылетело стекло. Бревно передними стойками подбросило вверх, и машина выскочила на шоссе. Однако длинная автоматная очередь накрыла ободранный кузов. Машина запетляла и ткнулась в кювет. Подбежавшая охрана вытащила труп Лахонина и понесла его к штабу.
— Па-апа мой… па-апа мой… папочка…
— Он не подходил к новому обществу! — нервно улыбнулся Лоскутову подполковник. — Так что же я скажу офицерам? А, ничего… несчастный случай, завтра, мол, разберемся.
На выстрелы первыми примчались к штабу Дуденко и Янгазов. Увидев труп, забежали в дежурку.
— Утечка информации могла иметь непредсказуемые последствия! — высокомерно объявил Крохаль.
По лестнице раздался грохот сапог, и на пороге дежурки с радиограммой в руке застыл адъютант.
— Радиограмма!
— Зайди… дверь закрой… дай сюда! …Полку по тревоге, ускоренным маршем, прибыть в Краснокаменногорск не позднее 5 часов 00 минут со всем инженерным оборудованием, запасами одежды и продовольствия для спасения населения, эвакуации людей и ценностей за пределы города. Секретарь обкома генерал-майор В. Метелев, командир полка полковник А. Репнин.
Крохаль поймал вдруг себя на том, что шепчет текст вслух, вздрогнул, огляделся, улыбнулся натянуто и, сложив аккуратно радиограмму, положил ее в нагрудный карман.
— Что скажешь, адъютант?
— Про что? Про приказ? Приказ есть приказ! — недоуменно пожал плечами старший лейтенант.
— Так! Ну, ладно! Тогда: Пивнев на месте, офицеры за мной!.. — и вышел в вестибюль. — Подождите меня здесь — я мигом!
В три прыжка он оказался в приемной командира полка, где два часа назад по приказу дежурного по части установили самую мощную рацию, какая была в подразделении.
— Что нового?
— Какую-то радиограмму вам унесли, товарищ подполковник!
— Хорошо, разберусь, где шифровальщик?
— У себя, — кивнул радист на дверь с окошечком, которая вела в комнату, бывшую когда-то кабинетом директора техникума.
Выход в нее был через комнату радистов, перед приемной.
— У полковника никого? — кивнул Крохаль на противоположную дверь, одновременно звоня в шифровальную.
— Так точно! Заперто!
Дверь шифровальной открылась, на пороге встал прапорщик и хотел докладывать.
— Не надо! Где капитан? В отпуске? Когда должен вернуться?
— Через две недели!
— Добро! Насколько дотянет ваша бандура на передаче? — обернулся он к радисту.
— Километров двадцать-двадцать пять от силы!
— А если очень постараться?
— С большой выносной антенной да поковыряться, можно и дальше!
— Ладно! Всё! Слушай боевой приказ! Рации работать только на прием во избежание пеленгации противником! Помещение без моего личного разрешения не покидать… Всю информацию и радиограммы передавать только лично мне, сколько бы я ни отсутствовал. Никаких разговоров с посторонними. Обед принесут сюда! — И добродушным рокотом добавил: — За невыполнение расстреляю тоже лично!
Он взял с гвоздя большой старинный ключ, вышел, закрыл дверь и два раза повернул ключ в замке.
— Лейтенант Кудрин! Ко мне! — крикнул он вниз командиру комендантского взвода. — Часового к дверям! Суточный паек на троих; два ведра воды и одно пустое — все к дверям приемной. Через… — взглянул на часы, — двадцать минут! Без меня никого не впускать и не выпускать! Выполняй!
Радисты и шифровальщик, слушавшие у дверей, растерянно переглянулись.
Крохаль сбежал по лестнице.
— Капитан Янгазов, откройте! — кивнул он на «предбанник». — Все за мной! Янгазов, заприте дверь!
В ободранной комнате, где находился один обшарпанный стол и вдоль стен стояли лавки, раздавался глухой стук в дверь, которая вела в комнату, находящуюся под кабинетом командира полка.
— Сейчас! Сейчас! — зарокотал Крохаль.
Янгазов распахнул дверь. Тяжелов стоял в позе быка, готового броситься на вошедших. Алеша вздрагивал, лежа ничком на лавке, положив голову на колени матери.
— Это произвол!
— Тише, пожалуйста! Это не произвол, это — война! Сожалею о случившемся. Но это результат личной расхлябанности. Если бы он был с вами… Впрочем… Впрочем, обстановка требует!.. Вы оборвали здесь светомаскировку, а по нашим данным сейчас ожидается налет авиации противника. Прошу пройти со мной в бомбоубежище, — и, пропустив вперед Янгазова, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице вниз. Все прошли. Сзади опять щелкнул замок.
В коридоре подвала горели редкие лампочки и пахло карболкой.
— Откройте командирскую спальню! Вот так. Располагайтесь, — и, неплотно прикрыв дверь, вышел в коридор.
— Адъютант, с тобой у меня особый разговор, — повернулся он наконец к ничего не понимающему старшему лейтенанту и зашагал в дальний конец коридора.
— Заходи-ка сюда! — открыл перехваченными у Янгазова ключами крошечную комнатку с аккуратно застеленной постелью. — А мне дай твою игрушечку… — и он, ловко расстегнув кобуру, жестом жонглера выхватил из нее пистолет.
— Это в целях твоей личной безопасности, — промурлыкал Крохаль. — Видишь ли, я хочу многого! Я хочу, чтобы ты не нарушал присяги, я хочу, чтобы такой красавец остался жив, я хочу, чтобы у тебя были дети! Пойми меня правильно — это очень много… Но, главное, я хочу, чтобы ты не скучал здесь двадцать четыре часа. Здесь есть все, даже почтовые конверты! Ха-ха… Будь здоров и не стучи в дверь, ты ведь знаешь, как это все устроено — и, дружески похлопав по плечу ошеломленного «старлея», вышел со всей компанией из комнаты, заперев толстенную дверь.
В коридоре стоял Тяжелов.
— Что, bellum omnium contra omnes? — с язвительной улыбкой спросил он.
— Не пытайтесь нас унизить! Да! Здесь некому переводить, но jedem das seine! Это-то мы все знаем! Каждому свое! — покосился Крохаль на капитанов.
— Извините, я никого не хотел унижать. Я сказал, «война всех против всех»… Мы что, арестованы?
— Да как бы это вам попонятнее сказать?… Интернированы, скорее всего.
Капитаны с уважением посмотрели на подполковника.
— Более того, я бы хотел с вами сотрудничать! Ах, если бы не эта нелепая смерть… Ну, счастливо оставаться. Я к вам скоро загляну, а рисковать больше не могу! Нет, не могу!
Военные вышли, снова заперев за собой общую дверь подвала. У главного крыльца урчали два новых танка прорыва.
— Ну, ребятки, с богом! Проутюжить и прострелять! Работы много! Мне пора, ждут!
Константин Аристархович вышел в сводчатый коридор и рукояткой охотничьего ножа застучал в обитую железом дверь. Раздался ответный стук.