Страница 54 из 103
В проволочном садке трепыхалась рыба, часть выпотрошенных окуней плавала в ведре.
— Успеем все. Они еще часа три проходят, да и мама…
Сухой стукоток автомата долетел вдруг откуда-то со стороны тайги, отрезонировал, повторился снова, замолк на минуту. Опять злобно затявкал «Калашников» и захлебнулся прерывистой очередью.
— Это что, Константин Аристархович, автоматы?
— Автоматы, Леша, автоматы… — от благодушного настроения пожилого не осталось и следа.
— Стрельбище?..
— Хорошо бы… — старший машинально провел рукой по широкой мускулистой груди с двумя шрамами сбоку.
— Нет, это стрельбище, я знаю, здесь где-то часть стоит, мы проезжали, была проволока…
— Верно, была.
Тревога постепенно улеглась. Умолкли выстрелы. Стих дневной ветер.
Распаренное вечернее солнце навалилось пузом на лесистые холмы, обмяв и размыв очертания горизонта.
У края обрыва, на уютной поляне, окруженной соснами, жарко горел костер, над которым пузырились два котелка. Компания разбрелась по поляне между костром и машиной, лениво переговариваясь между собой. Охота, как и предсказывал Алексей, оказалась неудачной. Рудольф Викентьевич заблудился в согре и, проплутав весь день, принес только утренних чирка да пару куличков, от которых уже изрядно припахивало. Папа-Юра, расстрелявший весь патронташ, предъявил горлинку, полуразорванную близким выстрелом. Мамины сыроежки решили использовать как приправу к тушенке.
Все объяснения были выслушаны без комментариев. Темы охоты более или менее деликатно избегали.
— Может, все же ощипать? — глядя на Рудика, спросила Раиса Пахомовна. — На шашлык?
— Нет уж, благоволите уволить, удовольствие весьма… их надо сутки вымачивать в уксусе, — оторвался от резки картошки Константин Аристархович, — по правилам охотничьей кухни, разумеется!
— Лучше в бензине… — буркнул мальчуган и отвернулся, перехватив внимательный взгляд Рудольфа.
— А вы, Константин Аристархович, в чем более сведущи — в охоте или кухне? — невинным голосом спросила Раиса.
— В грибах! — И всем почему-то стало очень неловко.
Жалкая кучка сыроежек лежала на перевернутой крышке от ведра.
— Да, действительно я неважно стреляю! — тихо отозвался Юрий Николаевич, безоговорочно принявший все на свой счет, и даже Раиса Пахомовна почему-то удержалась от язвительного замечания и принялась расставлять чашки из рюкзака на широко разостланном автомобильном тенте.
Рудольф привычным, точным движением нырнул головой вперед в машину, и оттуда вырвался хриплый, всем знакомый голос: «…ты не грусти, все в порядке в тайге, — выигран матч СССР — ФРГ! Сто негодяев захвачено в плен, и Магомаев поет в КВН…»
— Да, уж!.. — голосом Папанова сказал Константин Аристархович. Раиса хихикнула, а Алеша недоуменно переглянулся с отцом.
Негромкий треск в сосняке заставил всех обернуться. На опушке, поросшей молодыми сосенками и высокой травой, стояли пятеро мужчин в полувоенной форме с автоматами на груди.
Алексей, левой рукой сжав руку отца, правой осторожно потянул к себе небрежно брошенную на тент вертикалку Рудольфа.
— Ого! Отрок намерен дорого продать свою жизнь! — прервал затянувшуюся паузу великолепно поставленный низкий голос шагнувшего из зарослей человека. — Не сердись, вьюнош, — мы мирные люди…
— Но наш бронепоезд… — перебил, хохотнув, кто-то сзади.
— Молчать!.. — выдохнул первый леденящим душу громким шепотом и тут же прежним переливчатым рокотом обратился к Раисе и Рудольфу, как-то оказавшимся рядом: — Примите в компанию, мы, как у нас говорят, вроде того мужика, который надеялся на мед, да без ужина спать лег.
— Это как, позвольте полюбопытствовать? — каким-то домашним, полусонным голосом спросил Константин Аристархович.
Лицо военного на секунду снова стало жестким, но голос остался тот же:
— Да тут косолапый в округе объявился. Граждане жаловались — овсы травит! Ну, вот мы и надумали призвать его к порядку…
— Автоматами?..
— А что, средство, я бы сказал, широко используемое. Но, главное, надежное!
— Да… уж!
— А вы, я вижу, юморист!
— Да и вы, сударь…
— Ну, так берете в компанию?.. Мы ведь не такие уж казанские сироты… Фима, где у нас там?..
— Есть, товарищ подполковник…
— Ну, какие разговоры, — одновременно заговорили оба.
— Сделайте одолжение…
— Вот сюда, к огоньку…
— Рассаживайтесь…
И все наперебой, кроме Алексея, стали рассаживать гостей.
— Разрешите представиться: подполковник Крохаль Георгий Васильевич, начальник штаба.
— Капитан Дуденко Иван Федорович.
— Капитан Янгазов Альберт Давлетович! Для вас, мадам, просто Алик…
— Ефим… Пивнев.
— Рядовой Скринкин!.. Коля.
— Тяжелов Константин Аристархович.
— Между прочим наш зам по науке, а я — Рая, экономист. Это мой любимый сыночек Алешенька, а это мой благоверный Юрий Николаевич Лахонин… Они у меня молчуны, — защебетала каким-то неестественным тоном Раиса Пахомовна.
— Лоскутов…
— Наш Рудольф Викентьевич, — опять запела Раиса.
Все наконец уселись.
— Раечка, что у нас там… распорядись, пожалуйста, — деловито осведомился голосом подполковника Константин Аристархович и обыкновенным: — Ехать сегодня некуда, наверное, можно вам и по маленькой!
— А кому и по большой, — гнусоватым тенорком пропел Дуденко. — Не хотите ли нашего? Просимо, тильки осторожно, — концентрат. Вот кабы огурчика, — мешал украинский с русским капитан.
— Раечка, что же ты! — поднял глаза Лахонин.
— Это «что же я», — мрачновато взглянув на подполковника, отозвался Рудольф, пружинисто встал, подошел к багажнику машины. Секунду порывшись в нем, Рудольф с видом фокусника вынул банку болгарских помидор, затем, как бы между прочим, взял с заднего сиденья гитару.
Выпили по первой. Налили еще. Рудольф тихонько запел.
Внезапно небо на востоке, полузакрытое лесом, озарилось ярким розовато-электрическим сиянием. Свет заколебался, чуть померк, разгорелся снова, опять померк… и тут явственно качнулась земля, звякнула посуда.
— Пап, это извержение? Да? — тихо спросил мальчик.
— Хорошо бы… — точно как старик ответил отец.
Подполковник, забрав у Дуденко фляжку со спиртом и собираясь как будто налить еще, начал вдруг медленно и задумчиво заворачивать колпачок.
— Резьбу сорвете, товарищ подполковник! — вполголоса сказал не спускавший с него глаз прапорщик Пивнев.
— А?.. Да!..
И в это время с юга, тоже с линии горизонта, всполыхнул дневной свет, бросивший длинные тени сосен на поляну.
— Ложись! Головы закрыть! Отползать в тень к лесу! — команда звучала четко и понятно, и все без исключения повиновались этому раскатистому голосу.
Люди неловко ползли по жухлой осенней траве, ощущая животами тепло земли. Военные скользили ужами.
Когда все сгрудились в тени у машины, подполковник деловито осведомился:
— Видят все хорошо?.. Так… Хозяева, сядьте-ка пока в машину. Скринкин, БТР сюда. Только лесом по тени. Понял? Пролезешь?
— Так точно, товарищ подполковник!
— Выполняй, быстро!
— Есть!
— Этот везде пролезет! — скривился Пивнев.
— Ну, да и ты не отстанешь!
— Мне положено, товарищ подполковник!
— Ему тоже, усек?!
— Так точно, усек…
— Да что же это такое, всю юбку, всю кофту зазеленила! — запричитала Раиса Пахомовна, покосившись на Лоскутова. — Безобразие какое-то. Это все, видно, ваши! — метнула она яростный взгляд на военных.
— На сей раз, надо понимать, ихние тоже! А насчет безобразия совершенно согласен — кажется, безобразие беспримерное!
— Нельзя ли попонятнее…
— Да, мама, чего ж тут… война это!
— Соображает! Устами младенца, как говорится! Очень-с похоже-с, что ее Величество Третья Мировая!
— Какая война! — взвизгнула Раиса, то ли толкнув, то ли ударив Алешу. — Что вы все надо мной издеваетесь…
— Такая… что странно, как мы еще живы, — угрюмо сказал Тяжелов.