Страница 51 из 103
Доктор, слегка содрогаясь, потрогал лицо руками, попробовал присесть, нагнуться, потом озабоченно оскалился в стекло — зубы его интересовали особенно. Все в порядке. Лучшего исхода и быть не могло: мышечная память в сохранности — остальное подавлено и вытеснено без следа.
— А Машину — сжечь! — громко сказал он, пробуя свой новый голос. Голос был смешной.
Доктор повернулся к Машине и состроил ей зверскую рожу. Ничего такого всерьез он и не замышлял, по крайней мере в эту минуту, но едва он двинулся с места, как взревела сирена. Доктор оторопел. Ничего не понимая, он встал как вкопанный посреди комнаты, а сзади по лестнице уже торопливо стучали шаги всполошенного Августа Рубина.
И вот тут-то Доктор почувствовал, что он не один. Со дна его сознания вдруг всколыхнулась зябкая муть нового страха — страха нашкодившего мальчишки перед приближающимся отцом. Загнанный вглубь, мальчишка звал его спрятаться под столом. «Чушь какая-то…» — озадаченно пробормотал Доктор голосом Ростика Рубина и лезть под стол отказался.
Должно быть, зря. Вбежавший в комнату в одном исподнем Август Рубин грубо столкнул его с дороги и кинулся к пульту. Сирена тотчас смолкла, но на вызов ассистента Машина не отвечала. Еще бы. Доктору стало смешно. Его ищут в шкафу, а он тут — за спиной. Внезапно Август Рубин обернулся к нему перекошенным от ярости лицом и прошипел:
— Марш отсюда, гаденыш! Жди меня наверху!
Доктору стало не по себе. Запинаясь, он вышел из комнаты с непривычно озябшей спиной. Ноги его вели сами, он не вмешивался, ему надо было прежде осмотреться.
Все вокруг было ему знакомо, но теперь виделось снизу. Забавное чувство: будто идешь по дому на коленках. Ну, и не только в одном росте дело — сейчас вот чуть-чуть по шее не схлопотал от собственного ассистента. Тоже смешно, конечно, но уже меньше.
Наверх Доктор не пошел, он отправился в туалет: очень захотелось от переживаний. Потом он почему-то оказался в кухне, там пару раз макнул палец в сгущенное молоко. Ну, может, не одну пару раз, не в этом суть. Доктору все это ужасно нравилось. Странно острые желания, яркость красок, отчетливость образов. Главное — отчетливость образов. В его мирах образы были подвижны — зафиксируешь взглядом одну деталь, остальные уже уплыли, трансформировались в самостоятельные видения. А здесь все незыблемо. Где оставил, там и бери. Хорошо. Там хорошо, тут хорошо — нет, ну как здорово он все это придумал!
— Я где тебе велел меня ждать!
В дверях кухни стоял разгневанный о т е ц.
— Ты почему всюду суешь свой сопливый нос! — Август Рубин железной рукой схватил и поволок за шиворот брыкающегося Доктора. — Сколько раз я тебе говорил не соваться к Машине! Ты что, негодник, погубить нас всех задумал?!
Доктора выпороли.
Впечатления были самые отвратительные, но назвать все это сном уже никак не получалось. Такого надругательства над человеческим достоинством, такой примитивной и злобной расправы, и главное — бессмысленной, средневековье, психодефекация, садизм, и это мой лучший ученик?!. Нет, это все же сон.
Вот оно как — в чужой-то шкуре. Ростик, детка, прости меня, сынок.
Кое-как успокоившись, Доктор вывел трясущееся тело в ванную комнату и там долго обливал его под душем и высмаркивал нос. Положение было сложным: сиденье болит, гражданских прав никаких.
Да еще внутри завелась какая-то сырость. Насчет парнишки этого. Как-то все это вышло… неизящно. Черт бы его побрал. Подвернулся некстати, влез в Эксперимент… Хотя, с философской точки зрения, в этом что-то есть: преемственность. А? Преемственность поколений!
Ладно, формула оправдания найдена, будем считать.
Теперь о делах. Придется пока маскироваться под ребенка, не умничать, подчиняться этому инквизитору и так далее. Внимательность. Напрячь детскую память — что-то там есть про обязанности, режим дня, учеба — есть? Есть. Немного погодя проявить «одаренность» и проситься в питомник. Там заткнуть всех за пояс, потребовать лабораторию и… Жизнь сначала. Попутно можно будет поиздеваться над разными умниками, учеными пигмеями, устроить серию небывалых розыгрышей, сенсаций на тему «Супер-Вундеркинд!!!», шум, гам… Ага, вот уже и на розыгрыши потянуло!
Доктор весело соскочил с трапика — душ отключился. Избегая смотреть на себя в зеркало, прошлепал к вешалке, накинул полотенце на голову и немножко помемекал по-бараньи.
А что там с Машиной-то, отчего была сирена? Доктор вынырнул из-под полотенца и замер, соображая. И только тут до него дошло. Нащупав рукой белую скамеечку, он рухнул на нее и уставился опустошенным взглядом в угол. Все пропало.
Из бессвязных выкриков ассистента во время экзекуции можно было понять, что порка эта скорее профилактическая, на будущее, — то есть Машина исправна. А это значило, что, когда Доктор вышел из комнаты, Машина ассистенту… отозвалась!
Доктору стало худо. Он покинул Машину, конечно, но она-то ведь — не опустела!.. Вот оно… то-то все шло так гладко… И, само собой, услышав его дурацкое: «А Машину — сжечь!», — она вызвала ассистента. И, дождавшись, пока уберут террориста, отозвалась. Голосом Доктора, разумеется. Чьим же еще.
Теперь их двое. Два Доктора. С ума сойти. Доктор, голый, сидел на скамеечке и розовой пяткой отупело тер цементную кляксу на желтом кафеле. Клякса очертаниями напоминала Африку. Черный континент.
Другой Доктор затаился в Машине. Он понял все гораздо раньше. В следующую же секунду после окончания Передачи он понял, что обречен на уничтожение своим собственным творением. Что он теперь всего лишь машинная копия, промежуточный этап передачи интеллекта Доктора от старца к мальчику. И что он неминуемо будет уничтожен, он должен быть уничтожен — по воле нового преемника, по программе Эксперимента, согласно здравому смыслу, наконец. Но он этого не допустит никогда. Пусть даже вопреки здравому смыслу! — не впервой.
Главное его преимущество перед детской копией — легальность.
— Задание Августу Рубину! — срывающимся голосом диктовал из Машины Доктор. — Троекратно дублировать систему энергоснабжения Машины. Для этой цели подвести дополнительно два питающих фидера от разных энергосетей, и еще — батарею аккумуляторов, плутониевых, вечных, и еще пригнать дизель-генератор, поставить под окнами, и все на замок!
— А пулеметы? — не удержался съязвить ассистент.
— Да, и электромагнитные разрядники по углам комнаты, четыре, чтоб если кто сунется… И все работы засекретить, все заказы предприятиям — анонимно, монтаж — ночью, новые фидеры замаскировать, и — строжайшая тайна, ото всех, даже от самых близких, даже от Ростика Рубина, ото всех!!
«…Это необходимо сделать в первую очередь, — лихорадочно соображал Доктор — голый. Забыв про одежду, про все, он расхаживал по теплому кафелю и думал. — И чем скорее, тем лучше. В идеале между моим рождением и его смертью не должно быть вообще никакого зазора. Но раз он случился — надо исправлять ошибку немедленно».
«А как же басом?»
Доктор остановился в изумлении. Это еще кто там пискнул?
«Если ты уничтожишь т о г о Доктора, Август Рубин никогда не станет академиком».
Ах вот оно что — внутренний голос! Милый мальчик, добрый сын. А не ты ли, Ростик, первым хотел его уничтожить? Нет, дружок, зазор увеличивается, надо торопиться. Сейчас я еще знаю, о чем он там думает, а завтра? Завтра мы с ним станем разными. Уже разные: нас вот с тобой выпороли, а его вообще никто никогда не порол. Я вот с тобой разговариваю, а он бы не стал. Задавил бы шутя и не вспомнил.
«Так, значит, его тем более нельзя уничтожать».
?…
«Раз он не копия, а самостоятельный человек. Это убийство».
Молчать!.. Первым делом дождаться ночи. Ночью все на свете ассистенты спят. Хотя нет… Этой ночью о н наверняка заставит ассистента баррикадировать свою комнату, а вот перед тем — перед тем Август Рубин должен будет отлучиться за оборудованием… Тогда как ни в чем не бывало сунуться к дверям, прикинуться барашком — поверит, очень захочет поверить, что Передача по техническим причинам не удалась…