Страница 5 из 103
— Из посторонних к нему приходил только один парень. И тоже не нашенский. Высокий такой. В кожаном пальто. Шикарная шапка…
— Когда это было? — даже не пытаясь скрыть заинтересованности, спросил я.
— За день до того, как Колька уехал в Горноуральск, — уверенно сказала Варвара Анатольевна. — Значит, двадцатого декабря. Но он, мне кажется, был не один. Второй его у ворот дожидался. Если я правильно понимаю, с Колькой что-то стряслось? Вот матери-то горе! Сколько она с ним намучилась и нате… опять! Не убили хоть?
— Дали ему пятнадцать суток за хулиганство, — с видом знатока сообщил Волков, и я заметил, что ему явно по душе та роль, которую он добровольно взвалил на себя.
— Ну, слава богу! — облегченно вздохнула Варвара Анатольевна. — Хоть живой… А я, дура, грешным делом подумала…
— Почему вы так подумали? — спросил я.
— Не понравился мне тот парень. Взгляд у него недобрый. И, видно, из этих… А у них всякое бывает. Не оставят они Кольку в покое. Ох, не оставят! Парень вроде за ум взялся и опять… приперлись!
— А после двадцатого он не появлялся? — спросил я, едва опередив Волкова. Он даже крякнул с досады.
— Был. Два раза. Двадцать второго и двадцать третьего. Больше не появлялся. Я бы знала. Я целый день сижу в диспетчерской. Мне оттуда все видать.
— А почем ты знаешь, что он приходил именно к Терентьеву? — спросил Волков и, торжествуя, хитро посмотрел на меня.
— Так я же видела его с Колькой. Он его до самых ворот проводил. А потом этот высокий у меня про Кольку опрашивал. Да, чуть не забыла. Вчерась мать Колькина приходила. Спрашивала, не известно ли нам про него. Так она говорила, что им этот высокий интересуется. Вечером приходил. А я не спросила у нее, какого числа. Может, спросить? Я после работы забегу. Да и про Кольку сообщить…
— Ни в коем случае, — категорически предупредил я. — Мы сами. А теперь подробнейшим образом опишите мне приметы высокого и того… второго. Сможете?
— Пожалуйста. — Варвара Анатольевна поудобнее устроилась на стуле. — Пишите…
— Ну, прямо целый улов! Это, я тебе скажу, уже не кое-что! — басил, бесцеремонно хлопая меня по плечу, начальник местного отдела милиции майор Пискунов. Был он высок и рыж, с конопатыми, заросшими золотистым пушком ручищами. — Знаешь, давай на «ты». Не люблю церемоний. Так, знаешь ли, уверенней себя чувствую.
— Не возражаю, — ответил я, правда, без особого восторга. К рыжим я всегда относился с каким-то предубеждением, памятуя известную поговорку: «Что я, рыжий, что ли?..», не внушавшую особого оптимизма. А Пискунов был рыж сверх всякой меры. Ну, прямо пламя полыхало в кабинете, когда он взмахивал своей огненной шевелюрой.
— Вот и прекрасно! — несказанно обрадовался Пискунов. — Сработаемся, капитан! Сработаемся!..
— Ханов не звонил? — прервал я бурный восторг майора.
— Нет. Но я знаю, что он там, у дома, — как-то слишком уж резко переходя на деловой тон, сообщил Пискунов. — Знакомится с обстановкой, так сказать, на месте.
— Как бы не переусердствовал, — с некоторой долей озабоченности сказал я.
— Я посылал туда своего работника, — проинформировал Пискунов, — проверить, как они там обосновались. Так он вернулся ни с чем. Засады не обнаружил. Можешь мне поверить, работник он опытный.
Вернулся Ханов только к восьми вечера, а в двадцать три десять позвонил из Горноуральска Кудряшов.
— Встречайте Колесова. Поезд пятьдесят девять, вагон шесть, — сообщил он. — В прямой контакт не вступать. Подробности по приезде. Ни пуха ни пера!
— К черту! — сказал я и положил трубку.
— Что стряслось? — спросил Ханов.
— Колесов приезжает. Завтра утром. Тем же поездом, что и мы.
— Там что-то произошло, — уверенно сказал Ханов.
— Понятия не имею, — я пожал плечами. — Кудряшов приказал в прямой контакт с Колесовым не вступать…
— Они что-то затеяли, — без тени сомнения заключил Ханов. — «В прямой контакт…» Это значит, нельзя с ним встречаться на людях. Интересно…
— И непонятно, — подытожил Пискунов. — Но… как говорится, утро вечера мудренее.
На вокзал приехали минут за пятнадцать до прихода поезда. Как это было и в день нашего приезда, из вагонов вышли всего несколько человек. Колесова среди них не было. Мы с Хановым растерянно посмотрели друг на друга.
— Вот те на! — тихо сказал Ханов. — Поменялись обстоятельства?
— Кудряшов бы предупредил, — не согласился я и еще раз обвел взглядом полупустой перрон. И вдруг… я увидел Колесова. Но как он был одет! Старая телогрейка, черные штаны и стоптанные валенки! На голове топорщилась явно не подходившая по размеру шапка.
Ханов тоже узнал Колесова.
— Ну и видочек! — усмехнулся он. — Залюбуешься!
Обогнав высокого стройного военного, Колесов скрылся в здании вокзала. Мы прошли следом.
Колесов стоял у входа и курил, зажав окурок сигареты в кулак. Увидев нас, он незаметно кивнул.
Машина наша стояла в двух кварталах от здания вокзала.
— Давай лапу! — повернулся я к Колесову, когда мы втроем удобно устроились в салоне «Жигулей». — С прибытием.
— Ты что это так вырядился? — спросил Ханов. — Прямо урка с мыльного завода! Где униформу достали?
— Места знать надо, — засмеялся Колесов.
— Рассказывай, — потребовал я, выводя машину на дорогу, ведущую к городской окраине. — Как там Терентьев?
— Терентьев… — загадочно улыбнулся Колесов. — Терентьев… явился с повинной! Вчера. Сразу после вашего отъезда.
— И чем он это мотивировал?
— Обещанием матери порвать с прошлым.
— И что он рассказал? — Я остановил машину на обочине.
— Вот, — Колесов достал из-за пазухи конверт и протянул мне. — Здесь все. Посмотрите потом. А сейчас на словах. Двадцатого к Терентьеву в гараж явился некий Красноперов по кличке Кривой. До этого последний раз они виделись в колонии. Вместе отбывали наказание. Там и познакомились. Терентьев оставил Кривому свой адрес. Тогда у него еще не было определенных планов на будущее. Сейчас, когда у него все устроилось и на работе к нему отнеслись по-человечески, он об этом сожалеет. «Сразу, — говорит, — надо было рвать с этим. Не оставлять хвостов». Так вот, явившись двадцатого в гараж, Кривой попросил Терентьева сгонять на денек в Горноуральск. И дал адрес Кругловой. От Терентьева требовалось только одно — узнать, с кем и как она живет. Он думал, что Круглова ровесница Кривого и он хочет проверить, верна ли она ему, но… Когда приехал, видит, Круглова совсем не та, какой он ее себе представлял. Уже потом, когда им занялись всерьез, он стал догадываться, что дело тут нечисто. Тот человек, которого вы установили, по приметам очень похож на Кривого. А его появление в гараже и в доме Терентьева свидетельствует о том, что он очень обеспокоен тем, где сейчас Терентьев. О том, что Терентьева задержала милиция, он мог узнать от Кругловой, когда был у нее двадцать шестого декабря. Но он не мог знать, что Терентьев осужден на пятнадцать суток, вот и «мечет икру». Терентьев сам предложил послать Кривому весточку. Мы этот вопрос обсудили и пришли к выводу, что иного пути вступить в контакт с Кривым у нас нет.
— Выходит, весточкой будешь ты? — спросил Ханов. — И как же это будет выглядеть на практике?
— Поскольку Терентьев не знает адреса Кривого и нам он тоже не известен, так как Кривой не прописан, единственная возможность встретиться с ним — это его личная заинтересованность в такой встрече. Терентьев дал мне телефон 3-48, по которому я должен позвонить и предупредить о своем приезде.
— Хорошо, — кивнул я. — Где ты будешь жить?
— В доме Терентьева. Он дал мне записку к матери. Но Кудряшов просил ничего от нее не скрывать. Рассказать все, как есть.
— Правильно, — поддержал Ханов. — С матерью играть в прятки непорядочно. А встречу Кривому лучше всего назначить на автовокзале. Там всегда полно народу и нам будет легче взять его под контроль.
— А почему ты думаешь, что нам придется с ним валандаться? — усомнился я. — Задержим сразу после встречи.