Страница 24 из 103
— Уходите отсюда, пока живы! У меня Черный Пояс ведь! Щас душу выну!
И принял каратистскую стойку. Естественно, никакого Черного Пояса у него не было и не могло быть, и Атеисты были не настолько наивны, чтобы этого не понять. Не помогли и устрашающие пассы руками, и ненатуральные крики «Ки-йа!». Зеленых уже подтащили к ступеням, причем одного из них тянули за ноги. Лбом он бороздил асфальт.
Увидев это возмутительное зрелище, Баранов прекратил пугать Атеистов, изображая носителя Черного Пояса, подскочил к одному из них и схватил за грудки.
— Ты чего делаешь, сволочь? — завопил он.
— Отстань, — прошипел Атеист. — Сам туда захотел?
— Да, захотел! Да что же это делается, зараза! Люди добрые, помогите! — закричал Баранов, потому что ему завернули руку за спину и тоже поволокли в храм. Мимо проходил прохожий — человек весьма солидный, в плаще и с папкой в руках. Баранов апеллировал к нему.
— Эй! Друг, помоги, ради Христа! Ты видишь — прямо на улицах хватают, и никакого спасения! Управы на них нет! Помоги, может быть, вчетвером мы с ними справимся!
Прохожий неспешно подошел к борющимся и посмотрел на них, склонив голову набок.
— Тяните, тяните их, ребята. Я вам не враг. Звать же меня — Олег Борисович Уколов, Будды Майтрейи, двенадцать. Второй этаж.
— Иуда, — зеленея, сказал Баранов. — Ты во Христа веруешь ли?
— Верую, — обратился к нему прохожий. — Я лояльный христианин, у меня нет нетерпимости к другим религиям. Я уважаю чужую веру, в том числе их (он показал на атеистов). Вера — это священное. Вера неприкосновенна. Вера дороже жизни. Никогда не посмею я поднять руку на самую безумную из чужих вер, ибо, чтобы убивать и умирать во имя безумия, надо веровать очень сильно, а я завидую людям, которые верят сильнее меня. В конечном счете получится, что я поднял руку на них из зависти, и я буду великим грешником и ничтожным человеком. Нет уж, люди, которым я завидую, для меня — святые, я смиряюсь перед ними и молюсь на них. И становлюсь лучше.
— Тебе это зачтется, — пробормотал один из Атеистов. — Только ты бы и нам помог. Глядишь, еще больше зачлось бы.
Прохожий вдруг суетливо пошел от них, виновато улыбаясь.
— Нет. Нет, — говорил он на ходу. — До свидания. Я спешу. Забудьте мое имя.
— О Господи! — возопил Баранов, завидя черную дверь храма. — Иисусе Христе! Дал бы ты мне такую силу, чтобы всех этих… убийц поганых перебить! Как Самсону!
И был услышан.
Кристальная ясность и четкость пришла вдруг в мутную от отчаяния голову Баранова. Слегка шевельнув руками, он сбросил с себя Агрессивных Атеистов, и они, словно чурки, покатились вниз по ступеням. Спутники его в зеленом недоуменно вытаращились на него, потом друг на друга, а потом тоже ринулись вниз по ступеням к безопасности.
— Сейчас, — сказал он, немного подумав. — Погожу тебя разрушать. Сначала бы надо этого Иуду… привести к общему знаменателю. Ах, негодяй! Ну, ничего, сейчас ты у меня получишь, Сальери долбаный… — И он погнался за удаляющимся прохожим и догнал того в несколько секунд.
— Куда, Иуда? — грозно крикнул он, поравнявшись с Олегом Борисовичем Уколовым. — Думал уйти от возмездия?!
— Не надо! — вскричал прохожий. — Я ничего не сделал! Ведь я не стал им помогать!
Но Баранов без лишних слов с недоброй улыбкой схватил прохожего за шею и поверг на асфальт ниц, готовясь поставить ему ногу на спину.
И внезапно Баранов сам кубарем полетел на асфальт. Ощущение было такое, будто ему дали некий огромный щелчок, от которого мир завертелся вокруг Баранова, как вокруг оси. И громовой голос раздался в его ушах: «Ты не смог снизойти к слабости другого! Как же Я снизойду к безграничной твоей слабости?!»
Опомнился Баранов не скоро. Прохожего нигде не было. Баранов с трудом поднялся на ноги и почувствовал, что от его небесной силы не осталось и следа, — он снова был обычным человеком.
От храма приближались двое в зеленом. За ними гналась толпа Агрессивных Атеистов. Когда зеленые поравнялись с Барановым, он протянул им руки. Они схватились за руки и побежали уже втроем — прочь отсюда, к населенным кварталам Города Скрещения Путей.
Так, втроем, держась за руки, Баранов и двое спасенных добежали до людных мест, влетели в ближайшую мусульманскую мечеть (предварительно сбросив у порога башмаки) и заорали во весь голос:
— Правоверные! Помогите, ради Аллаха! За нами гонятся! Они из АА! Хотели нас принести в жертву своим гнусным идолам!
Толпа мусульман смешалась. Из нее вышел огромный чернобородый детина (должно быть, скрытый экстремист: складки халата явственно обрисовывали кинжал у него за поясом) и завращал глазами.
— Где эти вонючие шакалы? — деловито спросил он.
— Там! Там! — кричали Баранов и его спутники. — Они преследуют нас, ибо мы во имя Аллаха сразили четырех из них.
Тут в арке входа в мечеть появились Агрессивные Атеисты, естественно, не снявшие обуви. При виде такого кощунства толпа мусульман зарычала.
— А-а, отродья Иблиса! — завопил чернобородый. — Вперед, правоверные, во имя Аллаха и пророка его! Абдулла, сбегай за угол — там сикхская молельня! Они хоть и неверные шакалы, но боевые ребята. Они нас поймут… Алла-а бисмилла-а!!!
И с этим воплем чернобородый первым кинулся на проклятых шакалов.
Через боковой вход выбравшись из мечети, Баранов и его спутники в зеленом вышли в проулок между ритуальными хижинами шаманствующих сект и даосским храмом и впервые оглядели друг друга.
— Кто вы такие? — спросил Баранов.
— Мы — члены секты Святодрева, — с некоторой гордостью ответил один из них, одергивая свои зеленые одежды. — А имя мое — Хмель, а брата моего — Тополь. От мирских же имен мы отреклись.
— Хм… — неуверенно сказал Баранов. — Новая секта?
— О нет, не новая! Она существует уже три месяца.
— Ну ладно. Я пойду.
— Нет! — вскричал Тополь. — Куда это ты, христианин? Мы тебя еще не отблагодарили за наше спасение. Сейчас мы пойдем к нашему Пророку. И он тебя чем-нибудь одарит. Он ведь чудотворец.
«Много тут этого добра, чудотворцев-то, — подумал Баранов. — И сект этаких тоже много». Однако в душе его проснулось любопытство. Он никогда не видел живого Пророка.
— Мне домой надо, — уже сдаваясь, просительно сказал Баранов. — Меня дети ждут, жена ждет.
— Нет, нет! — сказал Хмель, твердо беря Баранова за руку. — Сначала — к нам. Потом — куда угодно.
Тополь взял Баранова за другую руку, и они торжественно и чинно пошли по улицам Города Скрещения Путей; Они миновали квартал пагод и Подземные Храмы Землепоклонников и вошли в небольшой переулок, где располагались маленькие европейские секты. В конце переулка Баранов увидел дом, невзрачный и потемневший от времени, но до такой степени увитый растительностью, что за пышной листвой нельзя было разглядеть старого, выщербленного кирпича. Баранов понял, что это — резиденция Святодрева.
Так и оказалось: этот дом был целью их пути. Баранова ввели в грязную прихожую, помогли снять плащ и повели по шаткой деревянной лестнице на второй этаж.
— Гордись, — шепнул ему Хмель. — Ибо сейчас ты узришь Пророка.
Замирая от волнения и почтения, Баранов одолел верхние ступени лестницы и застыл на пороге второго этажа.
Второй этаж был большим, светлым деревянным залом, уставленным горшками с растениями. Обшивала его деревом, видимо, бригада шабашников и, видимо, недавно: на голом полу валялись стружки, гвозди, занозистые обрезки дерева и окурки, а в углу скромно стояло несколько пыльных зеленых бутылок из-под портвейна. Пахло свежей стружкой. Мебели в зале практически не было никакой — видимо, секта была еще недостаточно богата, чтобы позволить себе такую роскошь, и если бы не Пророк, придававший залу очень жилой вид, здесь было бы глухо, холодно и неуютно, как во всяком безмебельном помещении.
Пророк сидел в центре зала, под пальмой в горшке, на большой подушке, и ел виноград. Облик Пророка был не совсем таким, каким представлял себе доселе пророков Баранов. Это был маленький толстый человечек в майке, совершенно лысый и небритый. Не обращая внимания на Баранова, он захватывал горстями виноград с огромной тарелки и, сопя и стеная от наслаждения, пожирал его. По небритому подбородку Пророка стекал сок.