Страница 13 из 103
— Точно! — вспомнил Сидоров. — Терентьев Колька!
— Красноперов брал себе что-либо с кражи?
— Только золото и деньги. Тысяч семь… Точно не знаю. Все остальное я увез в лагерь.
— «Монашка» имела какое-либо отношение к этой краже?
— Нет. Витька страшно боялся, что она узнает.
— Вот кое-что и проясняется, — констатировал Пискунов, как только Сидорова увели.
— Не будем спешить, — предостерег я.
— А что, собственно, ждать? — возмутился Ханов. — По всему видать, здесь затевается грандиозное дело. Вот кто этот в полушубке? С какой целью встречалась с ним Мигалева?
— Случайная встреча… Да мало ли что, — пожал плечами Пискунов, но в голосе его послышалась плохо скрываемая озабоченность.
— Давайте побеседуем с Епифановым, — предложил я. — Может, тогда все выяснится.
Пискунов снял трубку.
— Епифанова ко мне…
Через некоторое время двое милиционеров привели в кабинет Епифанова.
— Садитесь, — предложил Пискунов.
— Благодарю, — резко и зло ответил Епифанов.
— Не за что, — в тон ему откликнулся Ханов. — Садитесь, садитесь…
Епифанов сел на стул, закашлялся. Кашлял долго, с надрывом, все время хватаясь рукой за сердце. В груди у него что-то клокотало. На глазах выступили слезы.
— Бронхит? — спросил я.
— Эмфизема, будь она неладна! — прохрипел. Епифанов. — Щас пройдет… Ну, вот отпускает, кажись. Щас…
Он снова закашлялся. Наконец, смахнув ладонью слёзы, сказал:
— Пишите. Фамилия моя — Епифанов. Звать — Митрофан Игнатьевич!
— Это мы уже знаем, — усмехнулся Пискунов. — Когда вы приехали на станцию Гора?
— Недавно, — Епифанов испытующе посмотрел на Пискунова. — А разве свобода передвижения карается законом?
— Не надо утрировать, — предупредил Ханов. — Зачем вы сюда приехали?
— На работу…
— В церковь?
— Нет, — криво усмехнулся Епифанов. — Документы я потерял. А может, сперли… Куда я без документов? Пошел бродить по городу. Смотрю, храм божий! Дай, думаю, зайду… Зашел… Тепло. Тихо. А тут эта… Мигалева. Ну и излил ей душу. Пожалела. Работенку нашла. Жилье…
— Много берет? — спросил Пискунов.
— За что? — вскинул брови Епифанов.
— За квартиру…
— Четвертак в месяц, плюс за еду.
— Что вас связывало с гражданином Красноперовым по кличке Кривой? — спросил я.
— А, Витька! — немного растерялся Епифанов, и эта растерянность гримасой неудовлетворенности отразилась на его лице. Вопрос попал в точку.
— Да, да. Витьку, — подтвердил Ханов.
— Познакомились с ним случайно, — нехотя ответил Епифанов. — Забрел как-то в пивную. Вот там и встретились.
— И часто вы встречались?
— Раза три… Не помню…
— При обыске у вас нашли драгоценности и деньги. Имеют ли они какое-либо отношение к вашей связи с Красноперовым? — Я умышленно подводил Епифанова к этому вопросу. Теперь-то, после допроса Сидорова, нам было абсолютно ясно, откуда у Епифанова золотые кольца, перстни и деньги, найденные в собачьей будке. Если он начнет все отрицать, то неминуемо поставит себя в безвыходное положение. Если признает свою причастность, то в какой мере и что послужит поводом для столь трудного выхода из сложившейся ситуации?
Епифанов откинулся на спинку стула.
— Эти побрякушки Витька сам спрятал. Буквально на днях, — наконец сказал он.
«Первый неверный шаг, — отметил я для себя. — Если тайник строил Красноперов, то как туда попала финка? Слабое звено в версии Епифанова».
— Когда это было? — спросил Ханов.
— Числа двадцать третьего…
Этот ответ Епифанова мне понравился больше. Он умышленно отодвигал время сооружения тайника, почти вплотную приближая его к дню кражи из универмага. Дальше ехать было некуда, ибо мешала вилка: убийство — кража. О дне совершения кражи Епифанов был информирован точно.
— Тайник строился с вашего согласия? — спросил Пискунов.
— А что было делать, — скорчил неопределенную гримасу Епифанов. — Я ведь должник Витькин. Он мне тогда денег в долг дал. Выручил, стало быть… Но я его сразу предупредил, что все барахло спрячу ненадолго. Самое большее на неделю.
— И что же произошло потом? — настаивал Пискунов.
— Прошла неделя, а Витька вещи не забирал. Тогда я и решил разобраться с ним. Поехал вечером к Витьке…
— Почему вы вдруг забеспокоились? — спросил я, а про себя подумал: «Куда это ты заторопился, Митрофан Игнатьевич? Не терпится сбросить груз с души? Вряд ли. Нашу реакцию хочешь проверить? Ба! Да ты строишь целую версию! Вот это уже интересно».
— Кому охота сидеть? — Епифанов пристально посмотрел на меня.
«Верно, — мысленно согласился я. — За убийство, во всяком случае. А за что же? Ведь все равно придется».
— Значит, поехали вы к Витьке… — напомнил Пискунов.
— Вот, вот, — кивнул Епифанов. — Витьку заметут, а я… Об этой краже из универмага только и разговору… Нет, я честный человек.
— Что-то у нас поезд никак не может тронуться, — усмехнулся Ханов. — Едете вы, значит, к Витьке… И на ходу сочиняете версию его неосторожного убийства…
— Так оно и было, — буркнул Епифанов.
— Как, кстати, место-то называется, где Красноперов жил? — наседал Ханов.
— Ты меня, начальник, на слове-то не лови! — не на шутку обиделся Епифанов. — Лесное называется! Приехал я к нему часиков в восемь вечера. Витька был поддатый… Орать на меня стал, что я трус и на легавых, то есть на вас, извините, работаю. Я, как мог, пытался убедить его забрать вещи от греха подальше. Тогда он кинулся на меня драться. Он ведь парень здоровый… Так мне врезал, что искры из глаз… А потом стал финкой у меня перед носом махать. Кричал, что зарежет. Я от страху не помню, как толкнул его, и Витька упал на кровать. А нож-то у него в руке был… Вот он на него и… Когда я к нему подбежал, то Витька был уже… — Епифанов глубоко и тяжело вздохнул.
— Интересная история, — согласился Ханов. — Неплохо, неплохо….
— А что мне врать. Я не щелкопер какой-то. Каждый защищается, как может.
— С дробовиком в руках? — спросил Пискунов. — Нервишки сдали?
— Я… это… думал, дружки Витькины… — пробормотал Епифанов, искоса глядя на Пискунова.
— И много их у него? — словно бы не заметив испытующего взгляда Епифанова, спросил Пискунов.
— Не считал…
— А Сидоров? Зачем Мигалева ходила в универмаг?
— На эти вопросы я отвечать не буду, — решительно ответил Епифанов.
— А вот и шмотки из универмага, — Пискунов кивнул на кучу вещей, сваленных в углу.
— Чепуха, — отмахнулся Епифанов. — Мелочи жизни.
— А золото? — спросил я. — Золотой песок? Это как?
— Шлих, что ли? — переспросил Епифанов.
— Предположим…
— Я его никогда в глаза не видел. Прошу мне нового дела не шить.
— А женщину по фамилии Круглова вам тоже не приходилось видеть?
— Круглова? — снова переспросил Епифанов. — Круглова…
— Да. Проживает, вернее, проживала в Горноуральске, на улице Нагорная, девять…
— Не знаю я никакой Кругловой! — неожиданно заорал Епифанов. — Не знаю!
— Но вы же были у нее в гостях двадцать шестого декабря, — сказал Ханов. — Или запамятовали? Водку пили… Портвейн… А потом от женщины стали защищаться… Она вам врезала, аж искры из глаз… Вы ее толкнули…
Епифанов молчал. Только руки слегка дрожали да на скулах перекатывались желваки.
— Отведите его в камеру, — приказал Пискунов. — Теряем понапрасну время…
Епифанова увели.
— Он ничего не скажет, — невесело подытожил Пискунов.
— Всяк бы на его месте так себя вел, — не согласился я. — Доказательства его вины мы найдем. Вернее, их у нас и так вполне достаточно. Наша задача в другом: что это за золотой песок, о котором говорил Сидорову Красноперов? «Мигалева приехала сюда за песком…» Епифановым и доказательством его вины займется прокуратура. Мы — уголовный розыск. Для нас важна скорость. И точно выверенное направление поиска.
— Хорошо, — кивнул Ханов. — Давайте начнем плясать с того, где обосновалась Мигалева. Значит, церковь. Сидит она там в киосочке, продает иконки и свечечки. Очень хорошее место для встреч. Народ туда-сюда ходит. Подошел к киоску, словно бы за свечкой и… вместо этого золотишко! Купля-продажа произошла. К примеру, этот мужик в белом полушубке?..