Страница 40 из 80
— Нет, старик, не доползешь ты, — сказал ему Семен. — Ладно, там и без тебя обойдутся. На это дело мужиков всегда хватало.
Он поднял тяжелую рыбину и мордой вперед затолкал ее в неплотно завязанный рюкзак. Кижуч забился тяжелой пружиной и быстро затих. Красная рыба засыпает быстро.
Камчатка учит не удивляться. Как говорит Валерка: «Дают — бери, бей и беги». И Семен пошел по ручью. Пошел брать.
Второго кижуча он подобрал минут через пять. Это была уже самка с раздувшимся брюшком. Смятые бусинки икры — помятой и высохшей — прилипли к песку, и рыбина едва шевельнулась, когда Семен заталкивал ее в рюкзак.
«Подобрать штук пять, — просто и буднично подумал он. — Из головок уху сварганим, с хрящиками-то она самая вкусная... Если будут еще самочки, то можно будет икры присолить. «Пятиминутку». Жаль, соли у нас немного».
Соли в отряде было пол-ящика. «Экстра», мелкого помола. Такой можно икру солить: тузлук получается хороший, прозрачный, а для рыбы она не годилась — йодированная соль сжигала нежное лососевое мясо, и напластанные сочно-алые куски рыбы ржавели, словно старая селедка.
Еще пара кижучей стояла в яме, похожей на чашу, даже бортик из глины был. Семен подошел поближе, и они шарахнулись, взбивая клубами песок на дне. Черно-красные растопыренные плавники резали неподвижную воду, мощные хвосты поднимали брызги, и вода в луже закачалась, не в силах скрыть два живых тела...
Семен присел на корточки, на ощупь нашел папиросы, закурил. Ах, как хотелось жить этим кижучам! Хоте-е-лось... Взять их, что ли, за жабры и отнести до реки? Далековато. Да и зачем? Десятки, сотни других рыбин, что попали в западню, — кто их отнесет?
Один из кижучей вдруг, выскочил из лужи и мощно заработал хвостом, разгребая песок и глину. И, наверное, в его затуманенном рыбьем мозгу представлялось, что он летит сквозь холодное пространство воды, где-то там, в океане...
Семен встал, не зная еще, что сейчас сделает: столкнет рыбину назад или возьмет ее, но в этот миг кижуч трепыхнулся особенно сильно, разбил хвостом глиняный бортик, и тонкая струйка воды потекла в пересохшее русло ручья, и песок начал жадно впитывать ее. Рыба забилась совсем отчаянно, перемычка лопнула, вода пошла с журчанием, потом с клекотом, зашумела ровно, и через пять минут лужи не стало.
«Судьба», — подумал Семен, подобрал трепещущих кижучей и вытер рыбью слизь с ладоней о брезентовые штаны. Рюкзак теперь заметно оттягивал плечи, но литая, холодная тяжесть казалась все-таки нереальной: шел за куропатками, а тут — поди ж ты...
К палатке он выбрался минут через десять. Но и за это время рюкзак заметно наломал спину.
— О! Куропатки нынче большенькие пошли! — насмешливо сказал Витька, глядя, как Семен с усилием снимает рюкзак.
— Ага. И с зубами, — спокойно ответил тот. Из рюкзака торчала крупная рыбья голова с разинутой пастью.
— Крокодилы тоже летают, только низко-низко, — загадочно пробормотал Витька и начал помогать Семену укладывать рыбу на траве.
Подошел Сашка, на рыбу посмотрел с подчеркнутым равнодушием.
— Учись, Саня, — сказал ему Витек-Ноль-Девятый и не то улыбнулся, не то морду скорчил. — Наш начальник, не стреляя, кижучей подстрелил. И все — влет.
— Темните, мужики, — с обидой сказал Сашка. — Что я вас — закладывать побегу? Ну, поставили сетку, поймали на стол немного рыбы — чего темнить-то? Я хоть не спец в вашей камчатской рыбалке, но на Дону с бреднем ходил, мог бы и здесь помочь.
— С бреднем, — засмеялся устало Семен. — Вот именно — с бреднем. Бредни все это, Саша. Нет у меня сетки, не взял я в этот сезон. А рыбу в ручье насобирал.
— Ну да, конечно... Хохмачи. Остряки-самоучки.
— Сходи, посмотри. Прямо по моим следам и иди, там трава примятая, хорошо видно. Дойдешь до ручья, спускайся по нему к реке.
— И пойду! — вдруг засобирался Сашка. — Если я вашу сеточку найду, то уж, извините за беспокойство, попользуюсь. Я хочу литра три икры закатать, на материк увезти. А вы мне, за все ваши хохмы, поможете ее правильно посолить, чтобы икринка к икринке...
— Иди, ищи, — коротко сказал Семен. — У тебя с нервами все в порядке? От неожиданностей дурно не бывает? Сердчишко не пошаливает? Тогда иди, ищи.
Сашка подобрал рюкзак, раскатал сапоги и скрылся в кустах.
— Много ее там? — спросил Виктор.
— Много, Витек... — Уходить надо скорее отсюда, — задумчиво сказал Семен и глянул на Надюху. Она стояла немного испуганная, прислушивалась к разговору. И он добавил, продолжая глядеть ей в глаза. — Уходить. От греха подальше.
— Ты думаешь, медведя много соберется на запах?
— Не только, Витя. Своих дураков хватает.
Надежда, молчавшая все это время, набрала воздуху и отчаянно сказала:
— А я не люблю икру! У нас дома каждый день икра в холодильнике стояла, а я не ела. Даже портилась икра...
— У тебя папа начальник, что ли? — грубовато спросил Семен.
— Нет, мы с мамой вдвоем жили.
— А мама в торговле работает?
— При чем здесь торговля? Она библиотекарь.
— А где тогда икру брали?
— Как где? — растерялась Надюха. — В магазине...
— С тобой все ясно, воробей, — сказал Семен и положил ей на плечи тяжелые ладони. — Ты зря ее не ела. Она ничего, можно есть. Я попробую тебя научить это делать, правда это будет не слишком часто.
Сашка вернулся часа через четыре. Рюкзак он не нес, а волок по траве за лямки. На шее, на брючном ремне висело еще четыре кижуча.. Головы у них запеклись скользкой и густой кровью: похоже, он добивал их камнем. Широкий ремень распялил рыбьи рты, и острые края жаберных крышек неряшливо пообломались. Дышал Сашка с запаленным хрипом и был весь мокрый, измазанный рыбьей слизью.
— Не выдержал, — сказал Виктор вполголоса. — Все-таки он не выдержал...
— Чего стоите? — спросил Сашка устало. — Есть же мешки, тазики, надо собирать, пока не протухла...
— Витек, посмотри, что он принес. Выбери самочек, икру возьми, остальное — в реку, — скомандовал Семен.
Сашка словно не слышал его слов. Он сидел, неловко вывернув шею, и внимательно рассматривал ручей, от которого только что пришел.
— Вот земля... — шептал он, не обращая ни на кого внимания. — Не зря сюда казачки с парной землицы уходили... Рыбу — руками... Лисицу — палкой... куропатку — камнем... Все есть...
— Не за этим они сюда шли, — сказал Семен, стоя над ним. — Я думаю, за волей все-таки...
А Виктор перебрал рыбу, отложил самочек и теперь пластал их быстрыми движениями — узкий отточенный нож только мелькал в руках. Закончив, он подхватил две первые потрошенные рыбины за жабры и поволок к реке. Когда он бросал их в воду, рыбины, распахнув пустые розовые животы, крутились в воздухе. Сашка сидел неподвижно, только в глазах зажглась искорка любопытства. Но вот Витька взял за жабры новую пару, и тогда Сашка вдруг протянул руки, цепко схватил его за грудки и зашептал в лицо:
— Я за бутерброд с красной рыбой в Ростове, в ресторане, три рубля платил! А ты швыряешь?
Витька повел плечом, и скользкий рыбий хвост небольно смазал Сашку по носу. От неожиданности тот разжал скрюченные пальцы, и Витька снова спокойно пошел к реке, и опять взлетели в воздух мертвые рыбины.
— Каждый край — по своему рай, — сказал он Сашке примирительно. — У вас фрукты на земле гниют, а у нас в поселках, на побережье, они чаще всего — в банках. Консервированные, значит. В Петропавловск хоть из Вьетнама фрукты везут, а в поселках один фрукт, и тот — корюшка.
— Кто? — хрипло спросил Сашка.
— Корюшка. Рыбка такая. Поймаешь, а она огурцами пахнет.
Он снова взял пару рыбин, поволок к реке. Вернувшись, начал объяснять:
— Соли у нас нет подходящей, Саша. Да и неподходящей — только икру присолить. Так что, если хочешь, чтобы добро не пропадало, сходи еще. Бери нож, мешок полиэтиленовый и шагай к ручью. Бери только икру; если рыба рядом с речкой застряла, то не поленись — выпусти, тебе и так за глаза хватит. Только имей в виду: попадешься с икрой, дорого заплатишь. Прейскурант у рыбинспекции знаешь какой?