Страница 33 из 80
Огромный зверь ковырялся в земле, не обращая на них внимания. Темно-бурая, с рыжими подпалинами шкура, плотная и длинная шерсть. Мощный загривок и низко опущенная голова делали его похожим на колхозную лошадь, которая случайно забрела на крутогор. Но внезапные и резкие броски зверя сразу же отбивали всякую мысль о сходстве. Вот он перешел на новое место, съехал немного вниз — приседая на задние лапы и притормаживая передними... И комки земли, мелкие камушки покатились по склону, и еле слышный звук их падения снова заставил насторожиться людей.
Семен взял бинокль, посмотрел: «М-да... неплохо...» — и теперь искоса наблюдал за своими подчиненными. Операторы долго разглядывать не стали: Валерка приподнял и тут же отдал бинокль, словно давал понять — ничего интересного. Медведей, как и любой из операторов, он насмотрелся вдоволь. Это его на речке Хапице три часа гнал по тундре любопытный пестун. И тогда Валерка обещал ему на ходу: «Мишка... ей-богу... если убегу от тебя, то курить брошу». Эту фразу Валерке напоминают в экспедиции до сих пор, особенно когда закурить просит. Андрей лежал у костра, покусывая травинку, что-то прикидывал в уме. От бинокля он отказался — и так все видно.
— Витя, привяжи-ка Рыжего. Если учует, начнется у нас тут... бег с препятствиями, — думая о своем, сказал Семен.
Виктор встал, пошел искать поводок. Надежда смотрела долго, свободно держа бинокль одной рукой, другой она ерошила коротко подстриженные волосы, словно ей хотелось мальчишеским залихватским движением почесать в затылке. Олег, прильнув к окулярам, почему-то шевелил губами, словно шепотом рассказывал кому-то. У Сашки часто-часто дергался кадык — слюну, что ли, сглатывал от волнения.
— А медведь-то не рыбный! — сказал Андрей с чувством, выплюнув травинку. — Уже через месяц мясо ни в каком соусе не прожаришь, ни в каком уксусе не вымочишь — припахивать зверем будет...
— И шкура аж лоснится, — добавил Валерка.
— Снежник рядом. Мясо будет где хранить, — снова ни к кому не обращаясь, заговорил Андрей. Его лицо с интеллигентной бородкой, в модных очках с дымчатыми стеклами, стало жестким и сосредоточенным.
— Работать не даст, — коротко сказал Валерка. — Провода рвать будет, по электродам шастать, девушек пугать...
— Кто еще что скажет? — спросил Семен.
— Ты сам посуди, Семен, — добавил Валерка. — Нереста сейчас нет, гон у них начнется позднее... Чего он сюда пришел? Значит, хозяин. Его это район. Он нам тут житья не даст. Он сюда других медведей не пускает и нас не пустит.
Семен встал, вытер вдруг вспотевшие ладони — решился.
— Я схожу, просто посмотрю.
Он подошел к грузу на вертолетной площадке, выдернул из кучи ружье, из тех, что выдавали, соблюдая пункт «Правил по технике безопасности в местах обитания крупных хищников...» Потом зашел в палатку и вытащил из глубины рюкзака подсумок с пулевыми патронами.
— Ты хоть нож возьми, — приглушенным голосом крикнул от костра посмелевший Сашка.
— Сиди уж... Не в кино пришел, — сказал себе под нос Семен и не взял нож. Он вышел из палатки, еще раз глянул в бинокль — медведь все так же спокойно ковырялся на склоне каньона.
«Зайду сверху, посмотрю», — решил Семен. Он спустился к ручью, перешагнул через него, зачерпнув на ходу горсть ледяной воды, и с ходу врубился в шеломайник. Сейчас эти заросли были едва по пояс, но к осени они выдурят почти на трехметровую высоту и трубчатые стебли толщиной в руку. будет не так-то просто раздвинуть, разгрести перед собой... Заросли кончились, и Семен начал неторопливо подниматься по склону. И все-таки, пока выбирался наверх, слегка запыхался и взмок — вот оно, начало сезона, все с потом выходит. Он шел не хоронясь: на таком расстоянии, за горой, звуков почти не слышно, да и много вокруг всяких звуков — не разберет он... Вот нюх у медведя острейший — это точно, сам не раз убеждался... Ветерок натягивал справа, и Семен, стараясь зайти с подветренной стороны, забирал левее. Он поднялся на каменистую плоскотину, поросшую чахлым кедровым стланником, и остановился — выровнять дыхание. Отсюда хорошо были видны палатки и фигурки людей. Но сам зверь был где-то ниже, за горбом опускающейся горы. Семен поднял ружье, махнул им над головой. Около палаток началась суетня, потом у кого-то в руке появилось белое пятнышко — накомарник, что ли? — им махнули вправо. Многовато, значит, забрал. Не выпуская из виду палатки, Семен осторожно пошел по плато, поглядывая в то же время на склон — не появится ли вдруг лобастая медвежья голова... Он прошел шагов десять, и люди снова замахали — надо так понимать: медведь сейчас прямо под ним. Семен осторожно двинулся вперед и скоро увидел внизу бурую, быстро движущуюся фигуру медведя: тот спускался на дно каньона. Семен пригнулся, потом лег, устроился поудобнее, упершись локтями в плоские камни.
Медведь спустился метров на десять и снова начал разгребать землю, только глухой стук камней доносился до человека. «Евражек гоняет», — подумал Семен, настраивая бинокль. Потом прильнул к окулярам.
Зверь был огромен. Мощным горбом вздымался загривок, и даже на таком расстоянии было видно, как перекатываются под шкурой массивные мускулы.
«Мишка косолапый по лесу идет... песенку поет...», — чуть шевеля губами, прошептал Семен. Он встречал медведей, при виде которых до последней минуты не чувствуешь ни страха, ни беспокойства — симпатичная морда, умные глаза, сытый, гладкий, красивый... У этого зверя была угловатая пещерная морда, короткая толстая шея, узкий лоб и очень внимательные черные глаза. Вот он повернулся задом — широченные ляжки, поросшие длинной шерстью, — «штаны»... Вот он резко выгнулся и вдруг неожиданно легко и бесшумно прыгнул. Семен даже потерял его из виду, опустил бинокль — да вот же он, совершенно спокойно стоит метрах в трех от рыжего пятна глины, где был секундой раньше.
«Хорош! — подумал Семен. — Ишь, большенький какой», — и снова поднял бинокль.
Морда медведя была испачкана землей, он что-то жевал, и тягучая ниточка слюны стекала из углов черных дряблых губ. До него было метров пятьдесят — дистанция для стрельбы из гладкоствольного ружья предельная. С такого расстояния и по уткам не всегда зашарашишь, а тут все-таки медведь... Семен нагнулся, сорвал зубами сухую былинку, задумчиво пожевал — горькая... Слева к нему не спуститься — склон голый как коленка, да и круто, камушки начнут сыпаться из-под ног, зашумят... И тогда станет ему интересно — медведи народ любопытный — догонит, положит лохматую лапу на плечо, и будешь, орать, как Ренат из Аметистовой партии: «Миша, не трогай меня, я хороший!» А справа — кустики, между ними можно было бы спуститься, если бы не ветер. Ветер-то как раз справа тянет, тут он тебя и вычислит в два счета, вон башку задрал, вытянулся весь — нюхтит...
Семен понял, что медведь не уйдет с этого места долго. Где-то рядом пискнула евражка, еле слышно ей откликнулась другая — колония здесь, весь склон норками изрыт, работы медведю много, пока он нажрется. Значит, можно и полежать, погреться на солнышке, там видно будет... Только бы ребята не кинулись помогать — спугнут или — что еще хуже — нарвутся на зверя, сами напугаются. Медведи в это время, говорят, спокойные — сытые. Хотя он его не кормил, зарекаться нечего.
Постепенно взвинченно-лихое состояние исчезло, мысли потекли спокойней, начали сворачивать в другую сторону. Семен искоса присматривал за зверем, боясь спугнуть его близким взглядом в бинокль, а сам думал о том, что судьбу не перехитришь. Суждено ему было влезть в геологическую робу — теперь ее и с мясом не отдерешь. Он ведь со своими мыслями о женитьбе подумывал и о том, что пора с геологией завязывать. Пробовали, уходили ребята из геологии — и работу находили денежную, и дома жили каждый день, а встретишься с ними, они глаза виноватые прячут и все бодрячком-бодрячком про себя рассказать торопятся: «стенку», мол, румынскую купил, теперь на машину деньги копит, смеется: «На три колеса уже есть». И торопятся-торопятся, не дают слово вставить. Чего торопиться-то, все понятно. Они ушли, а его судьба — жить и работать в поле. Раньше работал — горя не знал, а стоило чуть свернуть в сторону... Кто-то его караулит, видать, как он караулит этого медведя. А ведь зверь может не подняться, по каньону уйдет низом. А если поднимется? Ружьишко-то 16-го калибра, одностволка... С таким хорошо фруктовые сады на Дону охранять, а не медведя скрадывать. Этот зверь, если на дыбы встанет, то как раз Семенова голова ему под мышкой будет. Здоровый, черт...