Страница 39 из 58
Восьмичленный обет включает воздержание: от убийства, воровства, прелюбодеяния, пьянства, принятия пищи не вовремя (можно лишь на рассвете и после захода солнца), зрелищ, украшений — цветов, благовоний, высоких и удобных лож. Десятичленный обет мирянина похож на обет саманеры, только обязательство целомудрия заменяется на обет временного полового воздержания.
Понятия о грехе и добродетели не исчерпываются содержанием обетов (или заповедей), они находят свое выражение в различных правилах поведения и предписаниях, в различных трактатах. Верующим они преподносятся «порциями» в поучениях и проповедях. Каждый моральный принцип, как правило, распространяется обоснованием его полезности и необходимости. Этот прием очень давний и зафиксирован в канонической литературе. Так, например, в упомянутой сутре о Сигале называется шесть пороков, из–за которых утрачивается богатство (в частности пьянство и лень), а далее излагаются шесть дурных последствий, которые ведут за собой эти пороки. Так, объясняется, что от пьянства происходят утрата нажитого состояния, увеличение количества ссор, расположенность к болезни, приобретение дурной репутации, бесстыдное обнажение тела и ослабление умственных способностей.
Своеобразное (однако характерное) толкование грехов и добродетелей можно найти в некоторых поздних, отчасти как бы «индивидуальных» сочинениях на эту тему. Подобный образец приведен в приложении №3. Этот текст на пальмовых листьях на сингальском языке под названием «Девадута–сутрая» представляет собой сочинение анонимного автора, по–видимому монаха, но может быть и упасаки, датировать которое возможно концом XIX или началом XX в. Уровень образованности автора сравнительно невысок, поэтому его рассуждения о грехе, добродетелях, наказаниях и вознаграждении за моральные заслуги дают характерный образец народных представлений сингальских буддистов. Читая это произведение, отмечаешь и неловкость выражений, и упрощенность или неточность мысли, и то, что сами понятия десяти грехов и добродетелей понимаются автором весьма условно или, можно сказать, творчески: так, грехов он называет свыше пятидесяти, а добродетелей более тридцати. Тем не менее перед нами очень насыщенный свод буддийских понятий и представлений в той форме, в какой по большей части они существуют в народном сознании. Значительная часть этих понятий и установлений находит свое прямое выражение в обрядовой практике.
Одним из простых и повседневных видов буддийской обрядовой практики является вяндима — произнесение прославляющих, благовосхваляющих формул. Эти формулы — славословия в честь Будды, дхармы, сангхи, древа Бо, в честь будд прошлых времен и деревьев, под которыми совершалось их просветление, в честь мощей, святых мест и предметов, в честь отца и матери.
Формулой прославления Будды «итиписо бхагава арахам самма самбуддхо виджджачарана сампанно сугато локавиду ануттаро пуриса дхаммасаратхи саттха деваманусса» (язык пали), целиком состоящей из хвалебных эпитетов Будды (благословенный, святой, просветленный, несравненный, наставник, учитель и т. д.), праведный буддист должен начинать и заканчивать каждый свой день. Каждодневно повторяется и вяндима в честь живых родителей с восславлением их и с пожеланием для них долгих дней. Другие формулы произносятся при соответствующих поводах и случаях: при посещении храмов (монастырей), святых мест, поклонении святым предметам.
Вяндима, существуя как самостоятельная обрядовая форма, входит в ряде случаев и как составной элемент в более крупные обряды, например обряды жертвования, подношений — пуджава (или пуджа). Основное содержание обряда пуджава — это вещественное дарение, совершаемое для Будды, а также для древа Бо. Характерным примером такого обряда является пуджава в день поя (особенно полнолуния), в котором обычно участвует большое число верующих. Каждый приносит с собой блюдо с подношениями: цветами, плодами, хлебом, сластями, напитками, ароматическими палочками. Каждое такое блюдо (тарелку) проводящий обряд монах сначала передает по кругу, чтобы все присутствующие коснулись подношений, а затем ставит на алтарь перед изображением Будды. Затем монах просит принять дары, причем о каждом подношении говорит отдельно, так что длится это все иногда довольно долго. Съедобные подношения Будде после обряда либо забираются самими верующими, либо выбрасываются — в отличие от того, что происходит, как рассказывалось, в храмах богов–покровителей, где верующему возвращают часть подношения как «прасад», а остальное капурала может взять для собственного употребления. Буддийские же монахи к пище, посвященной Будде, сами не притронутся.
Чрезвычайно распространенным в современной буддийской практике сингалов является обряд защитно–очистительного характера пирит (пали паритта, санскритское павитра). Заключается он в чтении вслух священных текстов, молитв, изречений, свод которых представлен, в частности, книгой «Пирит–пота». Пирит устраивается по многим поводам: в храмах по случаю праздничных дней, в домах у мирян по поводу важных событий, при строительстве нового дома, при чьей–нибудь болезни; в благочестивых домах могут устраивать такие чтения ежевечерне. Считается, что такие обряды приносят благо обитателям дома, читающим и слушающим. Читать положенные тексты могут и монахи, и сами миряне, даже дети с родительской помощью. Пирит служит защитой от всех злоносящих сил, в том числе от демонов, дурного влияния астрологических божеств и гнева богов–покровителей. Среди текстов для этих чтений наибольшую популярность имеют три известные сутры: по–сингальски они называются «Ратана–сутрая» («Сутра Сокровищ»), «Каранния–метта–сутрая» («Сутра Милосердия») и «Мангала–сутрая» («Сутра Высшего Блаженства»), которые широко применяются также в практике магических культов сингалов — богов–покровителей, астрологическом и демоническом. Этими сутрами, в частности, после славословия (вяндима) в честь Будды, начинается ежедневная буддийская радиопередача.
Содержание названных сутр имеет общий поучительно–религиозный смысл и не связано конкретно с какими–нибудь моментами ритуалов, однако считается, что их произнесение всегда оказывает благое магическое воздействие: отгоняет злые силы, «очищает» жизненное пространство, защищает всех присутствующих при обряде людей. Перевод этих сутр с языка пали приведен в приложении № 2.
С каждой из сутр связана легенда об обстоятельствах, при которых Будда впервые их произнес. Так, о «Сутре Сокровищ» рассказывается, что как–то во времена Будды молодые монахи расположились в роще для совершения своих благочестивых занятий, но лесные божества «рук–девийо» (иными словами, духи деревьев) мешали им. Монахи обратились за помощью к Будде, который и прочел им названную сутру. Магической силой слова Будды и текста сутры шумные «дриады» не только были усмирены, но и сделались помощниками монахов. Если первая сутра как бы нацелена на то, чтобы слову Будды стали внимать все живые существа («на земле, на небе и в антарикше») и сделались содружны человеческому роду, то «Сутра Милосердия» фактически кратко формулирует, каким должен быть психологический тип правоверного буддиста, и провозглашает одну из важнейших буддийских нравственных установок — милосердия, сострадания ко всему сущему, ко всем живым существам. «Сутра Высшего Блаженства», в свою очередь, содержит более полный список добродетелей (качеств и деяний), достичь которых должен стремиться каждый буддист.
Обрядовый характер носит совершаемое для мирян монахами чтение разделов буддийского канона с последующей толковательной проповедью — так называемые бана и дешана. Посещение этих проповедей имеет для верующих не только общий образовательный смысл, но добавляет им нравственных заслуг и служит их «очищению». Обязательно совершаются такие проповеди в дни буддийских праздников, по святым и торжественным случаям.
Особо важную роль имеют в буддизме обряды йогического характера — уже упоминавшиеся медитации (по–сингальски бхавна), которые носят обязательный характер и занимают немало места в первую очередь в обрядовой практике монашества как незаменимое орудие самодисциплины, самоконтроля, «очищения и просветления» на пути к вершинам морального совершенства. Медитации, как и некоторые другие виды магической и мистической практики, проникли в свое время в сингальский буддизм под влиянием школы йогачаров, а также махаянистских сект.