Второй раунд

— Вот здесь он, гад, развернулся на газоне, — держась за голову, рассуждал Скиталец.

Вид у него был растерзанный: синяк на лбу стал еще больше, кровоточила губа. Он ходил хромая, так же, как и Петров. У лейтенанта болело плечо и колено, каждое движение давалось с трудом, причиняя острую боль. Солдат, тоже получивший травмы, возился с Тарасенко.

Водитель долго находился в бессознательном состоянии и очнулся позже других. Он жаловался на боли в груди — видно сильно ударился о баранку. Наконец, и он немного оправился и стал вспоминать кое-какие приметы нападавшего. Подтвердил, что видел автомобиль марки «хорьх-8», кабриолет.

Тарасенко протянул руку к кобуре:

— Пистолет. Он забрал у меня пистолет.

— Сможете вести машину? — спросил Скиталец.

— Попробую. Если машина цела…

— Цела, — сказал Петров. — Я уже осмотрел. Только нужно сменить баллон и перевернуть ее. Попросим помощи у проезжих шоферов. Я поведу.

Машина, хотя и основательно помятая, скоро стояла на шоссе. Петров сел за руль и, включив мотор, тихо тронул с места.

Полковник нервничал, шагал по приемной. Он уже доложил о происшествии в Берлин, и там теперь тоже ждали вестей о том, как идут розыски. Каждый раз, когда раздавался звонок, Кторов стремительно подходил к столу. Однако это были не те звонки, которых они ждали. Потом пали поступать сообщения далеко не утешительные: дежурный полицайпрезидиума передал телефонограмму, что на автостраде полицейский патруль пытался задержать за превышение скорости автомобиль марки «хорьх-8», но водитель указанной машины на требование патруля остановиться, открыл стрельбу. В результате один из мотоциклистов серьезно ранен.

Потом позвонил Енок и сказал, что движение по автостраде, на вероятном пути следования бандитов, перекрыто, навстречу им пущены две полицейские машины и наряд мотоциклистов.

— Эти сволочи прекрасно все понимают и теперь будут стараться обходить посты или идти через них с боем. И что уже совершенно ясно: они рвутся к границе, где, мне кажется, и развернутся основные события, если не сумеем их задержать раньше.

— Разрешите выехать туда, Георгий Васильевич? — спросил Фомин.

— Поезжайте.

— Еще километров двадцать, и нас прихватят. Наверно, уже ждут русские пограничники и полиция, — сказал Лютце.

— Не пора ли, Макс, бросать машину. Она выдает. Дальше можно и пешком.

— Пешком? — Лютце хлопнул себя по ноге и тут же присвистнул: — У меня идея. Прижми-ка этого мотоциклиста.

Хаазе начал замедлять ход, оттесняя мотоциклиста к краю дороги. Тот возмущенно замахал рукой и, не понимая, что происходит, затормозил. «Хорьх» остановился рядом.

— Пауль, выходи скорее! — сказал Лютце. — Дай ключ, документы на машину. Сейчас все поймешь. Захвати, что нам может понадобиться и что нельзя оставлять им.

Не дожидаясь Хаазе, он, прихрамывая, подошел к мотоциклисту.

— Вы что сошли с ума? — начал было разгневанный мотоциклист, но Лютце перебил его:

— Слушай, парень, времени у нас нет. Вот ключ от этого автомобиля, а это документы. Давай сюда свои. Что ты хлопаешь глазами — «хорьх» твой. И быстрее, приятель.

— Ну как же это? — растерянно спросил владелец мотоцикла.

— Так… И еще небольшая просьба: ты поедешь в машине. В ней тепло. Поэтому сними куртку и шлем. Сам видишь, я одет легко, меня может продуть.

Молодой мотоциклист начал испуганно отказываться от неожиданной сделки, которую ему так грубо навязывали, понимая, что дело не чисто.

— Ну, пошевеливайся, сосунок! — крикнул Лютце и ткнул ему под ребро пистолетом.

Столь убедительный аргумент сразу подействовал на парня, и он тотчас сбросил кожанку и шлем.

— Теперь ты сядешь в машину и съедешь вниз! Понял? Вот сюда и дальше прямо по полю, в сторону деревни или к дьяволу в гости… — говоря это, Лютце успел натянуть на себя куртку и шлем. — Попробуешь увильнуть, — продолжил он, — получишь гостинец в спину. Ясно? Пошел!

Молодой человек послушно сел в машину и съехал с автострады на ржаное поле. Потом притормозил, остановился.

Лютце выстрелил в воздух, и автомобиль сразу же снова поехал.

Вся операция отняла не более трех минут.

— Здорово! — оценил ее Хаазе. — Ты сможешь вести?

Вместо ответа Лютце занял место впереди. Не успели они отъехать и трех километров, как им встретился полицейский автомобиль.

— В чем дело? — затормозил Лютце, выполняя требование остановиться.

— Вам не попадался тут серый «хорьх»? — приоткрыв дверцу, спросил полицейский вахмистр.

— Встречался. Километрах в десяти. Кажется, «хорьх-8», — Лютце махнул в сторону.

— Спасибо! — полицейская машина рванулась вперед.

— Еще одно препятствие позади, — крикнул Хаазе. И опять замелькали по сторонам перелески, ржаные и картофельные поля. Лютце выжимал из старенького мотора все, что было возможно. Крутой поворот, и они увидели, что метрах в пятистах впереди автостраду перегородили две грузовые автомашины. Рядом стояла группа солдат в зеленых фуражках, и люди в форме немецкой пограничной полиции.

— Бежим! — крикнул Лютце. — Я знаю эти места. До границы не больше километра и кругом лес. Прорвемся.

Он отбросил в сторону мотоцикл и кубарем скатился вниз, в кусты. Хаазе за ним.

«Только бы перешагнуть границу. А там мы у себя, и никакой черт нам не страшен», — думал Лютце. Он бежал, забыв о боли в груди, и вспоминал школьную закалку — ненавистные тогда кроссы. Бежал прихрамывая, оставив далеко позади Хаазе.

— Макс, старина, подожди, — окликнул тот. — Я ведь уже не мальчик.

Лютце сбавил шаг. И когда Хаазе догнал его, стал объяснять:

— Сейчас начнется лощина, пойдем по ней. Она подходит к самой границе. Я тут еще в детстве бывал. Держись, дружище, — подбодрил он.

Тишину прошила длинная автоматная очередь. Стреляли откуда-то издалека. Пули просвистели высоко над головами. Лес наполнился треском ломающихся веток, голосами.

«Стреляют выше, хотят взять живым, — подумал Лютце. — Так даже лучше — больше шансов уйти».

— Не отставай, Пауль! Здесь всего полтораста метров, — крикнул он. — А терять нам нечего! Быстрее!

Но и пограничники видели, что преступники могут уйти. Короткие, злые очереди трещали уже кругом, пули сбивали листья, ветки, впивались в деревья. Теперь с ними решили не церемониться.

Хаазе вскрикнул. Лютце оглянулся и увидел, что тот тяжело припадает на правую ногу.

— Держись! Мы почти дома!

И тут справа от них из кустов высыпала группа пограничников и полицейских. Перебегая от дерева к дереву, они окружали их. Лютце дал несколько выстрелов.

— Бери левее, — крикнул Лютце и послал пулю в ближайшую к Хаазе фигуру. Полицейский упал. Лютце, задыхаясь от бега, разбрызгивая воду, перебрался через ручей, оглянулся. Хаазе еле полз, и его уже нагоняли двое пограничников. «Если ждать, то конец обоим, — подумал Лютце. — Бросить его — значит, оставить свидетеля».

— Прости, друг, — вслух сказал Лютце, словно Хаазе мог его слышать. — Это не входило в мои планы, — но… — Лютце на миг затаил дыхание, прицелился…

Хаазе затравленно оглядывался, понимая, что уйти ему уже не удастся. «Если бы Макс не убежал так далеко вперед. Может быть, он еще успел», — подумал он.

— Ма-а-акс! — хрипло крикнул Хаазе, страшным напряжением воли заставив себя сделать еще несколько шагов. Он увидел, как обернулся Лютце, и у него даже затеплилась надежда. «Но почему он поднял пистолет?.. — Потом острая боль огнем вспыхнула в груди. — Неужели?.. — мелькнуло в угасающем сознании. — И это тот, кого он спас…»

Полицейский из пограничной полиции послал на выстрел несколько коротких очередей.

— Отставить! — крикнул ему по-немецки Рощин, подбегая к распростертому на земле Хаазе. — Поздно, преступник за границей…

Как ни спешил Фомин, он прибыл на место, когда все уже было кончено. В изоляторе врач безуспешно пытался помочь тяжелораненому, подобранному у границы.