Страница 4 из 23
— Не надо оправдываться, — мягко возразил Флеминг. — Признаюсь, вначале мне было любопытно и неожиданно встретить такое сочетание — религия и математика, но когда я с вами беседовал, спорил даже о философии, математике, я не чувствовал, что вы монахиня, что вы женщина... Мне нравится ваш ум. Я буду помнить вас не как монахиню, а как человека, с которым было интересно, очень интересно беседовать. К сожалению, наши пути, вероятно, больше не сойдутся, но эти дни на «Куин Мэри» всегда останутся в моей памяти.
— Спасибо. И я не забуду их, господин Флеминг. Я не знаю, кто вы, что вы делаете. Может быть, я ошибаюсь, но хочется предупредить вас, я имею в виду этого немца, он очень интересуется вами. Вы знаете, он несколько раз фотографировал вас. Он старался незаметно изучать вас! Он мне не нравится. Будьте осторожны!
Флеминг внимательно слушал ее. Внутренне он ругал себя: «Старый дурак, увлекся разговорами и забыл о Шредере. Не видел, как он тебя снимал. А вот эта отрешенная лучше, больше тебя, старого волка, видит и слышит».
— Спасибо. Я этого не заметил, — сказал он. — Я вам очень благодарен.
— Ну вот, — она улыбнулась, — желаю вам всего доброго, хорошего. Прощайте.
Она протянула руку, и он пожал ее. Сестра Сесилия быстро повернулась и ушла к себе. Флеминг постоял, глядя ей вслед, а затем спустился в салон-читальню, где за газетой терпеливо стал ждать прибытия в порт.
— Господин Флеминг!
Инженер поднял голову. Перед ним стояла Вильма. Он встал.
— Доброе утро, госпожа Шредер.
— Господин Флеминг, мне очень хотелось бы снова с вами встретиться.
Она старалась выглядеть приятной. Флеминг подумал, что она действительно могла бы быть интересной женщиной, если бы ей сбавить лишние килограммы, стереть складки на лбу и у рта... Он ждал, что будет дальше.
— Не могли бы вы дать мне ваш адрес?
«Вот оно что!..» — подумал Флеминг и, улыбаясь, ответил:
— У меня нет адреса. Я отказался от квартиры и сдал свои вещи на хранение.
— А ваши знакомые? Неужели они не смогут вам писать?
— Осяду где-нибудь, тогда сообщу им адрес. Они меня знают, не будут волноваться.
— Может быть, адрес вашей работы?
— Лучше дайте мне ваш адрес. Я напишу вам.
Вильма с трудом скрывала свое разочарование.
— Мне лично очень хочется встретиться с вами... — Она замялась. — На домашний адрес лучше не писать. Ганс очень нервный, он может не понять. Лучше, если бы я могла написать вам сама.
«Хитрая», — подумал Флеминг. И сказал:
— Я вам буду писать до востребования на почтамт в Кёльн. Хорошо?
С этим предложением ей пришлось согласиться.
У входа в салон стояли Пьер, Аннет и Шредер.
«Обмениваются адресами», — подумал Флеминг, видя, как они что-то записывают. Адрес и телефон Дево у него были и к ним он собирался зайти, но если там будет Шредер? Надо подумать, стоит ли.
В суматохе паспортного контроля и таможенного досмотра Флеминг потерял Шредеров из виду.
Инспектор Фриссон
В районе бульвара Сан-Мишель, на левом берегу реки, множество ресторанов и кафе. Некоторые из них славятся тем, что их посещают модные писатели, поэты, художники. В этом районе сосредоточены высшие учебные заведения: университет, политехническое училище, медицинский институт, горный институт и другие — и поэтому в кафе и ресторанах во время семестров всегда много студентов, любящих горячо и громко поспорить по любому поводу.
Кафе «Клюни» на бульваре Сан-Мишель, как и другие в этом районе, привлекало немало студентов, но в конце июля 195* года привычного гомона здесь не было. Студенты сдали экзамены и уехали домой. Литераторы, поэты и художники, если им позволяло их финансовое положение, готовились, как и все буржуа, уехать на каникулы куда-нибудь подальше из душного города, наводненного к этому времени туристами. Теперь кафе посещал народ случайный, а оставшиеся в городе представители богемы не отличались от прочих посетителей.
Люди заходили, заказывали кофе, булочку, читали газету или беседовали с приятелями.
Около девяти вечера в кафе было не очень людно. За одним столом сидели два посетителя и о чем-то спорили. Можно было подумать, что они рыбаки и показывают друг другу, какая рыба сорвалась с крючка, когда они удили у острова. У стены сидела молодая пара, по одежде и поведению — американцы. Они заглядывали друг другу в глаза, целовались и обнимались.
Инспектор полиции Фриссон зашел, чтобы выпить чашку кафе-нуар и съесть круассон. Он весь день не ел: с трех часов он почти непрерывно распутывал дело в пятом районе и, когда шел к метро, почувствовал голод. Жена и дочка, ждавшие его к праздничной трапезе по случаю дня рождения дочки, наверно, обиделись и больше не ждут.
По привычке он занял место, откуда все было видно, и, дожидаясь официанта, стал осматриваться. Он сразу приметил молодую пару и подумал, что если бы его дочка Марианна вела себя так, он учинил бы ей хорошую порку. А эти американцы. Тьфу! Стыда нет! Неужели они так же ведут себя дома?
Рыбаки его не интересовали. Рядом с ними был молодой писатель, которого полицейские пятого района частенько отправляли домой, но не потому, что, выпив немного лишнего, он скандалил или безобразничал. Нет. Он то рыдал и громко призывал посетителей посмотреть на него, второго Рембо, у которого не хватает духу последовать примеру первого Рембо и отправиться на тот свет, опустившись в бездну человеческих пороков; то воображал себя Вийоном и громко скандировал наиболее скабрезные стихи великого поэта. Голос у него был высокий и громкий и наводил уныние на посетителей. Сейчас он тупо рассматривал свою чашку кофе и молчал.
Взгляд Фриссона скользнул по столикам. С уст сорвалось громкое восклицание.
Подошедший официант от неожиданности чуть не уронил поднос с кофе и круассоном.
— Что-нибудь вам не нравится, инспектор? — спросил он.
— Нет, нет, Жорж. Это я по другому поводу. Посмотри-ка: ты этих посетителей, вон там у правой стены, напротив входа, видел раньше? Часто бывают?
— Нет, не видел. Но сейчас постоянных клиентов очень мало, разъехались. Приходят всякие. Я бы не хотел встретиться с этими двумя на темной улице.
— Да, я бы не советовал этого, Жорж... Дай мне счет. Может быть, мне придется скоро уйти.
Фриссон внимательно следил за двумя посетителями.
«Что тут делает Карпо? — подумал он. — Ему здесь не место».
Карпо, сравнительно молодой мужчина, обитал в районе товарной станции Северная и иногда появлялся в туристский сезон на узких улицах центр города, где добывал себе средства на пропитание у развеселившихся иностранцев. Его манеры не отличались изысканностью, и люди, не желавшие добровольно отдавать ему бумажник и кошелек, обычно жалели потом об этом.
Сейчас он сидел, приложив ладонь левой руки к голове, и молча разглядывал бокал с пивом. Напротив сидел его приятель — здоровый малый с рыжими волосами и перебитым в драке носом. В одном ухе у него торчал слуховой прибор. Он также молчал. Иногда он поглядывал на часы. Было ровно девять.
Фриссон допивал свой кофе, когда вошел высокий пожилой человек в плаще, на котором виднелись капельки дождя. Сняв шляпу, он быстро осмотрел сидевших за столиками посетителей, огляделся еще раз, медленнее.
Карпо и его приятель встрепенулись. Рыжий вытащил из уха прибор и сунул в карман. Карпо убрал руку со стола. Новый посетитель постоял немного и вышел. Карпо с приятелем пошли следом за ним.
«Любопытно!» — подумал инспектор, взял шляпу и тоже вышел.
Он заметил, что рыжий парень направился вверх по бульвару в сторону Люксембургского парка. Карпо не было видно. Шагах в двадцати впереди рыжего инспектор увидел высокого человека. Тот уже миновал лицей имени Святого Людовика и шел дальше вверх. Дойдя до площади, он повернул направо, в сторону парка.